– А ты представь, как у них дома воняет!
– Мне кажется, он ведро в тамбуре хранит. Я видел однажды, у него там ящик большой, вот в тот ящик, наверное, ведро и поставит. Эх, жаль, камера была выключена, когда у него будильник зазвенел. Слышно было бы плохо, но было бы слышно.
– Это уже неважно. Никто на его стоянку машины ставить больше не будет. Никто не захочет каждую ночь расставаться с парой-тройкой, а то и больше, литров бензина.
Вадим скрылся в подъезде, а Виктор содрогнулся, представив, что будет, если топливо загорится.
– С бензином надо разобраться обязательно.
– Да уж. Приятного мало.
Максим выключил камеру и поднялся на ноги. Немного попрыгал, сделал пару наклонов и зевнул.
– Чувствую удовлетворение от хорошо сделанной работы, – заявил он.
– Подожди радоваться, все только начинается.
Виктор тоже поднялся, чтобы кровь могла свободно циркулировать по телу, пока Вадим дома запирает украденный бензин и меняет брюки.
* * *
Вадим вышел из подъезда спустя почти полтора часа. Небо уже начало светлеть, проснулись воробьи, Виктор смог различить даже цвета автомобилей на стоянке, но прохожих пока не было – для начала утренней смены слишком рано, как, впрочем, и для окончания ночной.
Макс дремал с открытыми глазами, но камеру из рук не выпускал.
– Внимание! – Плеханов легонько толкнул друга и тот моментально включил камеру, направив объектив на подъезд.
Вадим остановился на тротуаре, небрежно сунул руки в карманы штанов (судя по тому, что мокрого пятна от пролившегося бензина на них не было, он их все-таки сменил), и вальяжной походкой направился в сторону сидящих в кустах молодых людей.
Виктор сжал руку друга, но ничего не сказал – мужчина был слишком близко и мог услышать шепот.
Приблизившись к «Ладе», Вадим оглянулся по сторонам и нырнул в кусты. Оказавшись скрытым от возможного наблюдения из окон, кузовом автомобиля, он очутился буквально в пяти метрах от затаившихся Виктора и Максима.
Мужчина достал из кармана нечто маленькое, ярко блеснувшее в отразившемся от бокового зеркала свете, и с силой провел по дверце автомобиля. Раздался противный скрежет металла о металл.
Куликов замер с открытым ртом, а Виктор сообразил мгновенно. Он подскочил к Вадиму и схватил его сзади за шею. Мужчина дернулся и, не устояв на ногах, упал на бок. Виктору пришлось встать на колени, чтобы не дать ему подняться. Несмотря на солидный вес и отчаянное сопротивление владельца автостоянки, Плеханову не составило труда удержать Вадима на земле.
– Я с-снимаю, снимаю! – крикнул Макс, возникая рядом с Вадимом, нацеливая камеру прямо на лицо лежащего на земле мужчины. – А ну, с-сволочь, покажи руку!
Вадим плохо соображал. Инстинктивно дергался, безуспешно пытаясь освободиться, но Виктор держал крепко.
– Мы засняли на видеокамеру, как вы сливали из машин бензин, и как поцарапали автомобиль Максима, – чеканя слова, произнес Плеханов. – Вы специально это сделали, потому что Куликовы не хотели ставить свою машину на вашу стоянку. Незаконную, между прочим.
Мужчина перестал дергаться и глупо уставился в камеру.
– Чего вам от меня надо?
– Сущие п-пустяки, – в голосе Макса слышалась угроза. Вадим понял, и замер. – Во-первых, оплатить п-покраску дверцы. Или чего вы там оцарапали.
– Царапину тоже засними, – посоветовал Виктор.
– Обязательно. Но сначала с этой сволочью п-поговорю. – Виктор понял, Максим не хочет оборачиваться к машине, чтобы не дать пленнику сбежать. – Во-вторых, вернете м-магнитолу.
– Какую магнитолу? – Вадим завертел головой. – Никакой магнитолы не брал.
– Не нужно лгать, – Плеханов сжал запястье владельца автостоянки, и тот едва не закричал от боли. – Мы все знаем. Это вы разбили стекло бежевой «Лады» и вытащили магнитолу!
– Говори, гад, успел ее п-продать?
Макс пнул лежащего Вадима в бедро. Мужчина завыл.
– Не успел! Верну! Верну! Только в милицию не сдавайте!
– Вот и славно, – обрадовался Куликов. – Признание получено. Третье. Вернешь бензин тем, у кого его украл.
– И извинишься, – добавил Виктор.
– И извинишься, – согласился Макс.
– Нет, нет!
Вадим снова попытался вырваться и это ему почти удалось. Неимоверным усилием, почти вывернув сустав, он высвободил правую руку. Между пальцев его блеснуло что-то металлическое. Он чиркнул в воздухе, и руку Виктора обожгло болью. К лежащему тут же подскочил Куликов, левой рукой схватил Вадима за волосы – в правой он держал камеру.
– Не д-двигайся, хуже будет.
Вадим понял, что с двумя молодыми крепкими парнями ему не справиться, и затих.
Виктор, поморщился от боли. Владельца автостоянки он так и не отпустил, схватив его правую руку пострадавшей рукой, и теперь видел, как на рукаве от середины предплечья до локтевого сгиба и даже чуть ниже расползается тонкая кровавая полоса. Сквозь разрезанный рукав рубашки виднелся глубокий порез.
– Руку п-покажи! – Макс почти кричал на мужчину. – Быстро!
Ладонь Вадима разжалась, и Плеханов с удивлением увидел металлическую пятирублевую монету. Один край ее был заточен.
– Воры-карманники т-такими пользуются. – Макс направил камеру на монетку. – Ею машину мою п-поцарапал?
Вадим нехотя согласился. Деваться ему было некуда.
– Я сейчас отвернусь, п-посмотрю, на сколько ты себя разорил. Витек, справишься?
– Без проблем.
– Как бы зашивать не п-пришлось. Эй, ты, лежи и не дергайся. Понял?
Мужчина закивал.
Куликов отошел на пару шагов назад и повернулся к отцовской «Ладе». Раздвинув кусты, он присвистнул:
– Ничего себе! П-полагаю, одной царапиной мы бы не отделались.
Виктор испытал необыкновенно сильное желание хорошенько врезать по полной физиономии лежащего на земле мужчины, но сдержался. Они должны действовать так, чтобы к ним нельзя было придраться. Даже если Макс и не понесет эту запись в милицию.
– Улики н-налицо. Есть даже два свидетеля. Сейчас крупный п-план нашей ночной стоянки возьму, и спать п-пойдем.
– А я?
Твой бизнес накрылся. Расскажешь всем. И найдешь нормальную работу, – отрезал Виктор.
– Да, Вадим. Стоянку придется п-прикрыть. Мы слышали, как ты храпел в гараже. Никто эти машины не охраняет, даже Жучка какая-нибудь п-паршивая. Не за что тебе деньги платить. Думаешь, это копейки – т-тридцатник за ночь? Люди эти деньги зарабатывают, а ты их п-просто-напросто грабишь.
– Пленку мы отдадим в милицию, – добавил Виктор. – У меня там друг работает. Если с «Ладой» Куликовых что-нибудь случится, загремишь лет на пять. За воровство, порчу личного имущества и покушение на жизнь и здоровье человека. Ясно?
– Ясно.
Виктор, наконец, поднялся и осмотрел рану. Ничего серьезного, но шрам может остаться.
– П-пойдем, рану промоем. Да и выспаться не мешает. Всю ночь на ногах. В отличие от некоторых. – Куликов бросил неприязненный взгляд на Вадима, который все так же лежал на земле, и сплюнул. – П-по-хорошему, надо было камеру выключить, и морду тебе набить. Но ведь н-не поймешь!
Вадим, наконец, поднялся, попятился и рванул через кусты на стоянку.
Макс выключил камеру.
– Сильно болит?
– Нет, но нужно продезинфицировать.
– Домой я тебя в т-таком виде не отпущу. Поспишь у меня, п-переоденешься, а к девяти за бабой Настей поедем. Или, может, ты дома п-посидишь? Полечишься?
– Да нет, все нормально. – Виктор не хотел сваливать на друга заботу о пожилой женщине, ведь он тоже обещал помочь, но забыл. – Просто перебинтовать покрепче, и нормально.
– Ну, тогда ладно, герой. П-пошли.
21 мая, понедельник
Виктор так и не смог заснуть. Порезанная рука, которую взволнованный рассказом сына Эдуард Петрович щедро обработал йодом, щипала. Кровь остановилась, но рана не затянулась, поэтому каждый раз, когда Плеханов забывался и сгибал руку в локте, на бинтах появлялись небольшие красные разводы.
– Посидел бы ты дома, – предложил Куликов. – Куда тебе вещи таскать, с такой-то рукой!
– Пока до вещей дело дойдет, все заживет. Мне бы сейчас поспать… но не могу, честное слово.
– Мне тоже не спится.
До девяти, когда нужно было отправляться за бабой Настей в тридцатую больницу, оставалось чуть больше трех часов, но молодые люди, несмотря на бессонную ночь, даже не задремали. Виктор лежал на диване, а Максим уютно устроился в раскладывающемся кресле напротив друга. Эдуард Петрович приготовил омлет, но ни Виктор, ни Макс не притронулись к аппетитно пахнущему блюду.
Плеханов вспомнил вдруг о разговоре с Татьяной Витальевной. В суматохе и напряжении ночи он совершенно забыл о проблемах однокурсника.
Куликов выслушал новость с интересом, но сам он был полон скептицизма.
– Не вылечат его. Такого бугая разве вылечишь? Кто однажды наркотик попробовал, уже никогда нормальным человеком не будет. Слышал пословицу: «бывших алкоголиков и бывших наркоманов не бывает»? Правильная пословица.
