«Ты дурак, Дж.К.»
«Зачем ты его убил? Чтобы ввести в заблуждение Сингха? Сумасшедший, разве в этом была нужда? Ты убил святого!»
«К чертям!.. Смотри, Дж. К!»
Раздался испуганный крик.
«Ты не посмеешь… Нет! Не-е-ет!»
— Вы припоминаете Чанну, сэр? — спросил комиссар.
— Так называемое перевоплощение Шивы?
— Да, сэр. Сегодня в обед мы его поймали в селе Бастиан на расстоянии десяти миль отсюда. Мы его оставили без ежедневной дозы «индийской конопли», и он во всем признался. От индуса, похожего по описанию на Кауля, он получил 200 рупий. Из дверей храма он видел, как могучий белый человек, то есть Буттонхол, ударил Рама Чанда, добил его и бросил труп в озеро.
— Я не очень верующий, сэр, но чувствую, что третий глаз Шивы помог уничтожению преступников. Буттонхол убил Рама Чанда и Кауля, а теперь мы его поймали. — Комиссар замолчал. Затем спросил:
— А как же Свами, сэр?
— Видимо, он стал жертвой несчастного случая. Это больше всего запутало меня и повело по неправильному пути.
— Господин Сингх, не пора ли нам возвращаться в Акаш? Можно доехать туда на машине, на которой мы привезли пленников, — сказал полковник Миддльсекс.
— Замечательная мысль, господин полковник!
Сингх улыбнулся и обратился к комиссару:
— Пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы господа Буттонхол и Вижай чувствовали себя как дома. Вызовите врача подлечить их раны.
— Конечно, сэр.
— И не забудьте освободить Эдди.
— О, сэр, как я могу это забыть?
Полковник Миддльсекс сел за руль и стал напевать какую-то мелодию.
Сингх уселся рядом.
— Что это? Романс «Бледные руки любил я в Шалимаре»?
Полковник, улыбнувшись, кивнул.
Яннис Марис
Смерть Тимотеоса Констаса
Все началось с телефонного разговора. Странного разговора, в десять часов вечера, через два часа после моего прибытия в Афины.
— Господин Никодемос?
— Да. Слушаю вас.
— С приездом.
— Кто у телефона?
— Допустим… ваш друг.
Не только разговор был странным, но и голос. Он раздавался как бы издалека и в то же время был близко. Я даже не мог точно определить, говорит мужчина или женщина.
— Вы хорошо путешествовали?
— Отлично.
— Развлекались в пути?
Захотелось повесить трубку. Этот человек издевался надо мной. Но любопытство победило. Кто это, и откуда он знает, что я нахожусь в Афинах?
— Хватит, — сказал я.
— Браво. Вам надо немного отдохнуть перед тем, что ждет здесь.
— А что меня ждет?
На другом конце провода послышался странный смешок.
— Вы уже виделись со своими дорогими родственниками?
— Никого я не видел. Зачем вы звоните?
— Из интереса.
— Вас интересует моя персона?
— Очень.
Бесспорно, звонили откуда-то по соседству. Может, даже из гостиницы, в которой я остановился.
— Причина?
— Сострадание.
Зачем я продолжал беседу? Любопытство, развлечение или какое-то предчувствие?
— Вы полагаете, я нуждаюсь в сострадании?
— Разумеется. Кто не питает сострадания к человеку, которого ожидает смерть?
Я рассмеялся.
— Это меня-то ожидает смерть?
— Точно.
— А какая смерть?
— Само собой разумеется, не естественная.
Я попытался придать голосу веселую интонацию.
— Неужели я буду убит?
— Угадали.
— Очень интересно. А зачем вы об этом рассказываете?
— Чтобы предупредить.
— Вот так, анонимно?
— К сожалению, иначе не могу поступить. Вы, конечно, не верите тому, что я говорю…
— Ни на йоту.
— Скоро поверите. Привет дорогим родственникам. Как это они не пришли вас встречать?
— А я не сообщал о своем приезде.
Опять неприятный смех. На сей раз показалось, что голос принадлежит женщине.
— Почему вы смеетесь?
— Какая наивность. Все знают, что вы приехали. Доброй ночи.
Я немедленно позвонил в центральный телефонный узел гостиницы.
— Кто звонил мне только что?
— Минуточку.
— Алло…
— Вам звонили отсюда. Из гостиницы.
— Из какой комнаты?
— Из кабины с телефоном-автоматом.
— Вы не знаете кто?
— К сожалению, нет.
— Благодарю.
Разумеется, было бы смешно заниматься необычным собеседником. Но откуда он знал обо мне и о моем путешествии, зачем упоминал о родственниках?! Может, это один из знакомых, который хотел разыграть меня. Или какой-нибудь жилец гостиницы так развлекается. Ведь совсем не сложно узнать имя и номер комнаты. Что же касается родственников, то кто их не имеет? Я набросил пиджак на плечи и спустился в холл.
Афины — моя родина, но пока я чувствовал себя здесь чужаком и был даже немного растерян. Гостиница похожа на любую другую гостиницу — будь это в Риме, Париже или Лондоне. Комфорт, тепло и в то же время все чужое… Мимоходом я бросил взгляд на людей, находившихся в холле. Может быть, мой странный собеседник тоже был здесь? Коренастый господин, погруженный в глубокое кресло, читал газету; женщина, бесспорно американка, разговаривала с высоким, худым мальчиком лет тринадцати. Было еще несколько человек.
Я прошел холл, направляясь в бар. Там заказал чего-нибудь выпить.
С моего места хорошо просматривались окошко администратора и три телефонных кабины, откуда звонил незнакомец. Бармен принял стакан, я решил заговорить с ним.
— Для нынешнего времени года довольно холодно в Афинах.
Тот охотно воспользовался возможностью поговорить.
— В последние годы климат совершенно изменился… Весна стала походить на зиму.
И понизив голос, добавил:
— Говорят, из-за радиоактивности и ядерных испытаний. Я верю в это.
— Возможно. Как бы то ни было, Афины не узнать.
— Вы долго отсутствовали?
— Почти пятнадцать лет.
— О, за это время столица сильно изменилась. Уже прогуливались по городу?
— Нет. Из аэропорта я приехал прямо сюда.
— Еще стаканчик?
— При условии, что и вы со мной…
Вскоре появился новый клиент.
— Виски, прошу вас, — сказал он.
Я удивленно повернулся. Это был молодой человек лет двадцати — двадцати пяти, в ярко-желтом пуловере, с легким пальто в руках. На шее болтался шарф. Коротко постриженные волосы, начес на лоб, жесты и высокий голос говорили о том, что он принадлежит к так называемому «третьему полу». Бармен незаметно подмигнул мне.
— Мама тут не появлялась? — спросил юноша.
— Нет, господин Аргирис.
Я старался не упустить ни единого слова. Голос его — несколько неестественный — был уже знаком мне. Парень осушил стакан.
— Когда увидите ее, скажите, что я вернусь поздно.
Он соскочил с высокого стула и, ничего не уплатив, удалился. Бармен подошел, качая головой.
— «Этих» становится все больше. А что парню делать? Матушка гуляет с этими молодыми жеребцами, а об отце вообще ничего не известно. Денег же у них много. Вы знаете кто он?
— Откуда мне знать?
— Это сын Ставроса Аргириса. Состояние у них… нешуточное.
Я рискнул спросить:
— За несколько минут до моего появления не звонил Аргирис по телефону одной из кабин?
— Одной из кабин… не понял? — удивился неожиданному вопросу бармен.
Я повторил.
— Из кабины? Да… думаю… а почему вы спрашиваете?
— Пожалуйста, попытайтесь вспомнить.
— Думаю… но… нет. Я не уверен. Видите ли, здесь проходит так много народа…
Зашло еще три или четыре человека, и новый знакомый покинул меня. Я направился было к выходу, но почувствовал, что кто-но пристально смотрит вслед. Я резко повернулся. Толстяк, развалившийся в кресле, тщательно меня разглядывал. Следил ли он или рассматривал неизвестного посетителя из любопытства? Как бы то ни было, телефонный разговор все-таки лишил спокойствия.
Я возвращался в свою комнату, когда увидел ее, самую элегантную женщину из всех виденных мною в жизни. Она шла походкой принцессы. На плечах переливался чрезвычайно дорогой мех. Красавицу сопровождало маленькое чудовище, которое называется «великосветской собакой». Они встретились с толстяком, уселись в большую черную машину и покинули гостиницу.
— Кто это дама? — неожиданно для себя спросил у швейцара.
Тот улыбнулся.
— Красивая женщина, не так ли?
— Очень. Кто это?
— Мы почти ничего не знаем о ней. Она проживает всего лишь несколько дней в гостинице. Зовут Кондалексис, Ирма Кондалексис. Кажется, приехала из Египта.
— Благодарю вас.
Было одиннадцать часов, когда я вернулся в комнату. Сильно чувствовалась усталость, но заснуть никак не мог. В полночь раздался телефонный звонок. Я поднял трубку.
