появится, но тут прогремел раскат грома, и она, очнувшись, судорожно оглянулась.
Рядом никого не было. Только холодная грязная вода, булькая, стекала с лестницы в реку и, крутясь, уносилась с потоком дальше, туда, где стонала под тяжестью ливня Нева.
— Боже, что это было? — прошептала Инна и прислонилась к гранитной стене.
Дождь все лил, но гроза закончилась так же внезапно, как началась, лишь гром все грохотал где-то уже за Васильевским островом.
Закрыв глаза, Стравинская все стояла, прижавшись к скользкому от воды камню.
Зинаида шла вдоль реки и, по привычке прислушиваясь к себе, удивлялась тому, что совершенно ничего не чувствовала. Только в голове все крутилось:
Невозвратимо. Непоправимо.
Не смоем водой. Огнем не выжжем.
Нас затоптал — не проехал мимо! —
Тяжелый всадник на коне рыжем…
Затоптал — это значит навсегда? Навечно?
Безвозвратно?
Или есть шанс спастись?
Кто знает… Кто знает…»
— Теперь понятно, почему Сванидзе не верил, что его предок погиб, как простой смертный, — сказала Кира, опуская исписанные убористым и аккуратным женским почерком листки. — В самом деле: как будто в ад сошел. Опустился, так сказать. Константин и решил, что тот воплотился. Да черт с ним! Сошел и сошел! Но какова Зинаида Николаевна! Какая уж тут зеленоглазая наяда! Львица настоящая! Хотя я не об этом сейчас…
Кира задумчиво посмотрела на Андрея.
— Она дала нам нить, и мы пошли по этому лабиринту, держа ее в руках.
Борисоглебский оторвался от компьютера, подошел и сел рядом, положив руку на ее округлившийся живот. Кира потерлась щекой о его плечо.
— Все думаю, как причудливо пересекаются судьбы людей. Только сейчас я понимаю, через что ей пришлось пройти. То безумие, с которым она столкнулась, поменяло и ее саму, и ее жизнь в корне.
Борисоглебский иронически изогнул бровь.
— Теперь Зинаида уже не кажется тебе надменной кривлякой и эпатажной бабенкой?
Кира отодвинулась.
— Что ты все время врешь, Борисоглебский? Я так не говорила.
Андрей засмеялся и придвинул ее обратно.
— Ладно. Признаюсь, что и у меня в отношении Зинаиды Николаевны эмоциональный диссонанс.
— Не умничай, прошу, — прыснула Кира ему в плечо. — Объясни балалаечным языком.
— Ладно. Специально для майоров юстиции: у меня прежняя Гиппиус с той, которую мы узнали, не соединяется.
— То есть ты думал, что она дьяволица, а она ангел?
— Не ангел. Нет. Но она хрупкая, беззащитная и очень уязвимая. Сильная, конечно, но и слабая. Так, знаешь, по-женски слабая.
— Ну то есть нормальная женщина, а не сатана в юбке.
— Ни разу не сатана. Вот послушай, что она написала. Я вчера наткнулся.
В зеленом шуме листьев вешних,
В зеленом шорохе волны,
Я вечно жду цветов нездешних
Еще несознанной весны…
Кира помолчала, как бы укладывая в себя услышанное, а потом сказала:
— В любом случае спасибо ей за тебя. Мне кажется, без нее мы не были бы вместе. И пожалуйста, не спрашивай, почему.
