Ознакомительная версия.
Он и впрямь был все так же хорош, как в тот самый первый день, когда они столкнулись на лестнице в ее доме. Тот же взгляд, те же волосы, губы. И что-то шепчут ей, о чем-то просят. Ах, да! Он просил, кажется, открыть ему секрет ее прозрения.
— Часы-ы, — прошипела она, снова зажмуриваясь, веки были непомерно тяжелыми, чтобы держать их открытыми.
— Что — часы? Что?!
Маргарита отключилась, бодро и ровно засопев во сне.
— Тьфу ты черт! — рявкнул Баловнев, еще раз осмотрел всех, троих, убедился, что каждый из них в отдельности и даже сообща ему не опасен и, выключая свет в кладовке, весело хохотнул. — Ну, братья и сестры, спокойной вам ночи.
Он вышел из кладовки и запер ее на шпингалет.
Так, на всякий случай. Теперь ему нужно проверить спальню, подготовить все там для возбуждения подозрений на предмет разгоревшейся сцены ревности. А потом поочередно оттащить спящих красавцев и красавицу туда. Дальше — дело техники. Утечка газа, взрыв, и все! Он может считать себя после этого совершенно свободным, совершенно богатым и в полной и совершенной безопасности.
Роман уже совсем было собрался пойти в спальню, когда передумал и двинулся в кухню. Ему срочно требовалось выпить. Пока тащил этого бугая из сада, совершенно выбился из сил. Да и собственные откровения их ему не прибавили. Рассказав Марго всю историю от начала до конца, он будто снова пережил тот дикий страх перед возмездием, что охватил его почти год назад. Как он тогда метался, как скулил, предвидя скорую развязку! Он ведь не соврал ей, он и в самом деле плакал перед настоящим Кораблевым, только слезы его были слезами ужаса.
Ужаса перед возможной смертью…
Баловнев вошел в собственную кухню, не зажигая света. Ни к чему было привлекать внимание посторонних зевак. Насчет охраны он был спокоен.
Охранника он отпустил собственноручно под видом истинного хозяина. Отпустил, уже когда Кораблев глубоко спал. Охранник если и удивился, то виду не подал, ушел, поблагодарив. Он запер за ним ворота и тут же привел в негодность домофон. Теперь уже скоро он покончит со всеми проблемами…
Он привычно достал из бара бутылку коньяка.
Выдернул с подставки пузатую рюмку, плеснул себе чуть больше половины и поднес к губам. И вот тут… Тут он почувствовал, что не один на кухне. Кто-то прятался за спиной и дышал сдержанно и осторожно. Неужели снотворное не подействовало? Нет, Баловнев тут же отогнал эту мысль. Он запер кладовку на шпингалет. Если бы они стали оттуда выбираться, раздался бы треск выворачиваемых из пазух шурупов. Нет, это кто-то другой.
— Кто здесь? — спокойно поинтересовался он,. допив коньяк одним глотком и ставя рюмку на стол.
— Симаков Артур Владимирович, — ответили ему из дальнего угла с легким смешком. — Здравствуй, Рома!
Тут же зажегся свет, заставивший Романа ненадолго зажмуриться. А когда он открыл глаза, Артур Владимирович уже тыкал ему в грудь глушителем — Здрассте, — пробормотал Роман, слегка бледнея, но все еще надеясь на чудо. — Чем могу служить?.. Только сразу хочу внести ясность… Я — Кораблев Эдуард. Баловнев Роман Иванович там — в кладовке.
— Идем, — дуло глушителя ткнулось чуть сильнее, подталкивая его к выходу. — Покажешь. Толь ко без глупостей.
— Как скажешь! — фыркнул Баловнев, изо всех сил надеясь на его величество случай.
Они дошли до кладовки. Баловнев отпер дверь и включил свет. Симаков прошел вперед и какое-то время очень пристально оглядывал уснувших гостей дома. Особое внимание он заострил на Кораблеве.
— Этот? — Он уткнулся пистолетом в голову Эдика.
— Ага. Он. А в чем проблема, брат? — Надежда — робкая, еле уловимая — забрезжила на самом краю сознания.
— Спят? — Симаков очень тепло ему улыбнулся.
— Как видишь.
— А чего спят? — По всей видимости, этот самый Артур Владимирович очень позитивно был настроен на него лично и даже не пытался этого скрыть, подмигивая ему без конца и улыбаясь. — Не ты их уложил-то, Эдик?
— Тут, понимаешь, какое дело…
В голове стройным порядком выстроилась очередная ложь, которую он надеялся скормить наивному Симакову, но тут вдруг в самое ухо ему прокричали:
— Руки в гору, сука!
Повторять дважды не требовалось. Баловнев послушно вскинул руки вверх. Авось ничего. Может, удастся и того, кто сзади, убедить в своей непринадлежности к собственным анкетным данным.
Чьи-то руки быстро пробежались по его карманам и штанинам, потрудились заглянуть даже под резинку носков. Было видно, что обыскивает его профессионал.
— Что там, Артур, они живы?
— Живы, живы. Спят только крепко. И спросить не у кого: кто из них Баловнев, а кто Кораблев? Как думаешь, Валя? Есть соображения на этот счет?
У Вали соображения имелись.
— Вот этот, — проговорил Милевин, тыча дулом пистолета Роману в спину. — Баловнев. А тот, что спит, — Кораблев.
— Ух, ты! — Симаков Артур Владимирович восхищенно прищелкнул языком. — Здорово! Как это тебе удалось?
— Часы! — провозгласил Милевин. — В наше с тобой короткое знакомство у забора не вместилась информация о том, что один из этих двойников левша. И часы всегда носил на правой руке. Они и сейчас у него там.
Симаков быстро осмотрел запястья мужчин и смог убедиться в том, что часы и в самом деле у них на разных руках.
— Ага! Понял, — снова улыбнулся он кроткой и очень многообещающей улыбкой. — И кто левша?
Баловнев или Кораблев?
— Да Кораблев, Кораблев, — устало ответил Милевин и толкнул Баловнева прямо в объятия Симакова. — Забирай этого урода и делай с ним что хочешь.
— А того, второго? — Симаков быстрым змеиным захватом вцепился Баловневу в горло, вставив ему в ухо пистолетный глушитель. — С ним-то что?
— Это меня не касается, совершенно. Мне бы этих двоих голубчиков сейчас разбудить и увезти подальше, пока вы тут будете разборки чинить. Не мое это дело. Слишком уж закручено. Да и копать глубоко придется. Разве вы мне позволите?
— Нет, — улыбка у Симакова пропала. — Своих навалом, чтобы чужакам погоны дарить. Найдем подходящих… Так мы пошли?
— Ага, ступайте.
Милевин проводил полумертвого от страха Баловнева с Симаковым до крыльца, вернулся в кухню и, порывшись по шкафам, нашел там пустое пластиковое ведро. Он налил его до краев ледяной водой из-под крана и вернулся в кладовку, полную спящих тел.
— Ну что, ребята! — проговорил Валентин, засучивая рукава. — Просыпаемся что ли?!
Дачный самовар отчаянно дымил, пыхтел и все никак не хотел кипятить им воду.
— Наказание просто какое-то, — стенала Анька, приплясывая босиком вокруг старой посудины и без конца трамбуя в нее шишки. — Пироги же остынут, пока эта дрянь нам воду вскипятит! Сейчас уже и ребята приедут, а чая все нет.
— Анна, прекрати квохтать, будто наседка, — лениво отозвалась с кресла-качалки Маргарита. — Ребята приедут. Мы возьмем твой «Тефаль» и вскипятим воду самым традиционным способом. А горячие пироги очень вредны для желудка.
Кресло под ней жалобно скрипнуло, качнувшись. Рита улыбнулась и прикрыла глаза.
Сегодня был вечер пятницы, ее любимый вечер на ее любимой даче, которую купил им с Серегой Кораблев в качестве свадебного подарка. Они долго отнекивались, смущались и пытались призвать в союзники Милевина. Все же человек, облеченный властью, глядишь, да и сможет удержать Эдика от подобного безрассудства. Но тот неожиданно занял позицию Кораблева и даже присовокупил к подарку пару старинных кресел, в одном из которых сейчас раскачивалась Рита.
— Ты подарила ему нечто большее, Маргарита Николаевна… Ты подарила ему жизнь, — произнес Милевин с пафосом сакраментальные слова, и она сочла это аргументом. — Так что живите и размножайтесь, пока твой муж квартиру твоей бабки в порядок не приведет.
Муж…
Рита улыбнулась.
Серега Пирогов, вернувшись вместе с ней и Милевиным из вынужденной командировки, очень скоро стал ее мужем. Он не желал слушать никаких: «не знаю», «мне надо подумать» и «давай еще немного узнаем друг друга». Он просто взял ее за руку и отвел в загс, где заставил написать заявление под собственную диктовку. И вот уже скоро полтора месяца, как она Пирогова Маргарита Николаевна. Чудно… Чудно и приятно.
А Серега оказался совершенно удивительным.
Даже когда злился на нее за что-нибудь, например, за то, что она собралась вдруг переводиться на работу в милицию, он ни разу на нее не заругался.
— Это потому, что он дурак! — восклицала Анька. — Тебя надо в ежовых рукавицах держать.
— Это потому что любит! — подсказывал Адик, незаметно от Аньки всовывая в Ритину сумочку пустую четвертинку из-под водки. Потом подмигивал ей и снова повторял:
— Это, Ритка, потому что он любит тебя и рад до беспамятства, что ты рядом. Хоть глумная, хоть какая, но рядом…
Серега не отрицал. Он как-то так быстро освоился с ролью главы семейства и шустрил теперь напропалую. Во-первых, затеял грандиозный ремонт квартиры. Во-вторых, торопил ее с ребенком. А в-третьих, совершенно не позволял ей заниматься домашними делами. Здесь Рита с ним не спорила, решив, что так ей нравится больше.
Ознакомительная версия.
