— Политика, что ли?.. — Боец отвернулся от компьютера и смотрел теперь на Шурика, который глубоко дышал, поднимая над головой руки, сцепленные в кистях.
Карпов насторожился.
— Класс! — вдруг улыбнулся Боец. — Класс! Я всегда хотел в политику пойти. Все как-то не выходило…
Гинденблат появился в комнате с огромной сковородкой в руке. На сковороде шипели малиново-черные охотничьи колбаски, стреляя во все стороны крохотными капельками расплавленного жира.
— Давайте-ка, ребята, за столом поговорим.
Лопата вскочил с дивана гораздо проворнее, чем можно было предположить, глядя на его неспортивную с виду фигуру, и метнулся к стене.
Карпов понял, что помимо многочисленных картинок на стенах, стоек с компакт-дисками, фотографий и светильников он со вчерашнего дня не запомнил особенный странный откидной стол: отшлифованная доска, держащаяся на шарнире, ввинченном в стену в метре от пола, торчала вертикально вверх. Лопата отщелкнул зажимы и опустил доску, превратившуюся в широкий и длинный стол, за которым вся компания вполне могла бы уместиться… Что, в общем-то, и произошло.
Не ожидая на этот раз команды Николая Николаевича, Карпов выгрузил на стол все содержимое своих пакетов и сумок, понимая, что его опасения насчет излишнего количества водки оказались напрасными. Мужчины за этим столом собрались, что называется, «правильные». У Карпова сразу возникло такое ощущение, что ему придется «бежать» еще.
Пока Гинденблат разливал водку, над столом царило молчание. Потом встал Шурик с наполненным стаканом — небольшим, но все-таки более внушительным, нежели стандартные рюмки — и сказал, обращаясь к Максимову и Карпову:
— Первая у нас — молча. Чтобы вы знали, на будущее.
После чего все сидящие за столом выпили — очень серьезно и сосредоточенно, словно на поминках.
— Та-ак… — выдохнул Шурик, поставив на стол стакан. — Теперь можно и о деле.
— Ну, давай, мужик, рассказывай, что там случилось и кто на тебя наехал? — Лопата смотрел на Николая Николаевича, хитро прищурившись. — Мужиком ведь тебя звали?..
После паузы Лопата хмыкнул и потянулся к бутылке.
— Давай-ка по второй… Что ж думаешь, милый, тут лохи, что ли, собрались? Знаем, конечно, кто ты… Так что, Коля, не переживай, а рассказывай все, как есть. А мы посмотрим, что можно сделать.
— Ну что вам сказать? — Максимов покачал головой. — Главная проблема в том, что вешают на меня убийство депутата. Ну, этого… Маликова.
— Хм… — Шурик забарабанил пальцами по столу. — Почему?
— А я знаю? — спросил Максимов. — Знал бы прикуп, как говорится, жил бы в Сочи.
— Это — верно. Только, понимаешь, абы кого использовать здесь не будут. Раз выбрали тебя, значит, не просто так… Значит, это им удобно. А для чего удобно? И кому?..
Боец налил себе водки, бросил в рот охотничью колбаску и, жуя, невнятно выговорил:
— Я так думаю: если выяснить, почему на Колю наехали, причину найти, то тогда и на самих этих… заказчиков выйдем. Только дело будет жутко сложное… Это тебе не бомжи на лестнице, не гопота уличная. Здесь тебе и менты, и служба безопасности… В общем, все дела. Но интересно!
— Короче, так… — высказался за всех Шурик. — Мы вам поможем, чем сможем. Захар тебя отрекомендовал с хорошей стороны. Сказал, что ты мужик не только по погонялу, но и по жизни. А мужиков в наше время мало осталось… Так что в определенной степени можешь на нас рассчитывать. Но мы должны все знать! Кроме того, понимаешь, у нас так принято…
— Да! — встрял Боец. — Мы живем в материальном мире…
— Погоди! — Шурик смотрел Максиму прямо в глаза. — Давай с деньгами решим вопрос. Потому как мы жизнью рисковать будем. И хотелось бы, когда все кончится, иметь какую-то реальную компенсацию за труды наши.
— Двадцать штук. Нормально?
— Боец посмотрел в потолок.
— Двадцать на три плохо делится.
Гинденблат крякнул:
— Почему это на три? Почему не на четыре?
Шурик улыбнулся:
— Ты с нами, что ли, Захар?
— А ты как думал? Интересное дело! Что мне, деньги не нужны? По нонешним временам…
— Да, по-теперешнему пять штук на брата — деньги не плохие… Но и дело твое… такое, знаешь, стремное!
Максимов пошевелил губами, что-то подсчитывая, прикрыл глаза, подумал и сказал:
— Ребята, я вам выдаю весь свой расклад. У меня есть сорок штук. Это все деньги — больше нет. Есть тачка хорошая… Есть квартира, которая дорого стоит по нынешним временам: сотни две — это точно. Значит, штук семьдесят можно будет сдать. Но это уже на крайняк… Вот, так сказать, фонды, которые в моем распоряжении. Только квартиру и машину надо еще отбить. Судя по всему, там враги сидят, в квартире-то. Нас предупредили. И потом, я думаю, что если мы найдем этих уродов, которые за мной гоняются, может быть, при удачном раскладе и их на деньги удастся опустить. Поделим…
— Ну ты губу-то не раскатывай, — выступил Лопата. — Еще не знаешь, кто да что, еще думаешь, как шкуру свою спасти, а уже собираешься кого-то там на деньги опускать. Будь реалистом, Коля.
— Я реалист и есть. Нужна мне, если по уму, компенсация за моральный ущерб? По всем понятиям — нужна! Когда отобьемся и выйдем на заказчиков этого дела, я сам буду о компенсации говорить. Вы это в голове не держите, это — моя забота.
— Ну раз так… Короче, давай аванс — по пять штук. С остальным разберемся. Ты мужик правильный, не обманешь, я надеюсь. Идет такой расклад?
Максимов, не отвечая полез в свою маленькую кожаную сумочку и вытащил пачку денег:
— Держи. Двадцать.
Шурик взял деньги, взвесил на ладони и бросил их на стол:
— Александр Васильевич. — И перевел взгляд на Бойца.
— Леня, Леня Беленький, — представился тот.
Лопата крякнул и привстал:
— Михаил. Миша. Если по отчеству, то Романычи мы…
— Вот и познакомились, наконец-то, — прокомментировал Гинденблат. — Ты, Николаич, не обращай внимания. Они такие… С придурью…
— На себя посмотри! — огрызнулся Лопата.
— Ладно, проехали. Давайте теперь — за знакомство. Уже по-настоящему.
— Слушай… — обратился к Максимову Боец-Леня, когда все выпили по очередной дозе. — Ты сказал: вас предупредили о том, что дома у тебя… ну засада, что ли. Выходит, еще кто-то с тобой работает? Мы не одни?
— Одни, — печально произнес Карпов. — Тот, кто предупредил, он уже на небесах. Опередили нас. А его как-то вычислили…
— А кто это был, если не секрет?
— Не секрет. Григорьев. Еще по работе в милиции мой товарищ. Судмедэксперт.
— Кто?! — Шурик сузил глаза. — Вовка?! Ты его знал?!
— Да.
— Значит, это из-за вас его замочили?
— Выходит, так… А в чем дело-то? Ты тоже с ним знаком?
Шурик снова наполнил стаканы:
— Не чокаемся.
— Знал, — ответил он, выпив и выдохнув в кулак. — Еще как знал! Мы все его знали… Он же был наш человек.
— В каком смысле — «ваш»? — спросил Карпов.
— В самом прямом. Трофейщик.
— Вовка?!
— Чему ты удивляешься? Получается, это ты его плохо знал, а не я. А говоришь — дружок твой…
— Да-а…
— Вот тебе и «да»! Значит, Вовку завалили из-за вас…
— Что это означает — «из-за нас»? — взвился Максимов.
— А это и означает… Не волнуйся, Коля, я к тебе не в претензии — я имею в виду, что по вашему делу он работал. И попал… Ну и дела!
— Это ж совсем другой коленкор! Вот что, — Лопата наклонился над столом и приблизил свое лицо к лицу Максимова. — Ты, Николаич, не дергайся. Аванс-то мы, конечно, возьмем… (Он покосился на своих товарищей: они слегка кивнули.) Да… Потому что у нас семьи, всем кушать надо. И не только кушать: расходы нам предстоят большие — транспорт, то-се…
— Боеприпасы! — хмыкнув, вставил Леня-Боец.
— И боеприпасы, — кивнул Лопата. — Но насчет всего остального — что мы там, типа, потом тебе счет выставим — об этом даже не думай. Разберемся. За Вовку я желаю сам повоевать с этими суками, кем бы они ни были!
— Это точно, — улыбнулся Леня. — Повоюем. А по поводу политиков всяких страшных да фээсбешников — не бойся, Николаич: они же не инопланетяне, не из железа сделаны… Такие же, как мы. Найдем и на них управу. Самое главное у нас — фактор неожиданности!
— Точно. — Шурик разлил остатки водки по стаканам и выразительно посмотрел на Карпова: — Слушай, может сходишь еще, Толя? А? Не в службу, а в дружбу…
— Не надо, есть у меня… — Гинденблат вздохнул. — Чего гонять парня? Только — спирт. Вы как?
Все солидно кивнули, только Леня-Боец чуть поморщился.
— Что Леня крутовато для тебя — спиртяги навернуть? — спросил его Гинденблат, ехидно улыбнувшись.
— Да нет, не крутовато. Просто не люблю я его. Вкус не нравится! А так — пить можно. Не яд же…
Гинденблат поднялся со стула и, вздыхая, бормоча что-то себе под нос и почесываясь, пошел на кухню. Вернулся он оттуда с трехлитровой банкой, наполненной прозрачной жидкостью.
