адекватно. А ты все-таки полез к Эйлеру…
– Потому что он продолжает преследовать меня, все честно.
– Все тупо, – покачала головой девица. – Что тебе было сказано? Что это не он и нужно искать настоящую проблему. Ты предпочел действовать иначе. Из-за этого проблема только усугубится. Или могла бы, но теперь уже нет.
– Это еще как понимать?
– Мы вышли на второй уровень, о котором я говорила. Я нашла виновного за тебя. Это было непросто и отняло у меня много времени. Это время я с большей готовностью потратила бы на решение других проблем. Об этом я тебя тоже предупреждала.
Девица кивнула на большой конверт из плотной желтой бумаги, лежащий на столе. Брать его Филипп не спешил, он не хотел, чтобы это выглядело так, будто он подчиняется своей гостье. Он прошел к бару, плеснул в стакан коньяка. Кивком предложил ей, но девица не отреагировала. Она смотрела на него, не моргая, вроде как спокойная, но при этом неуловимо напоминающая гадюку, готовую напасть.
Решив, что он достаточно тянул время, Филипп открыл конверт и высыпал на стол пачку фотографий. Снимки были самыми разными – от снятых на профессиональную камеру до скриншотов с камер видеонаблюдения. Из-за этого создавался эффект калейдоскопа, и Филипп не сразу понял, что у фотографий общего. А когда понял, осушил стакан в пару глотков, но это не помогло, во рту все равно пересохло.
На всех фотографиях был один и тот же человек. Единственный общий элемент, связующая нить.
Его жена.
Вот она, напряженно оглядываясь, входит в ведомство, которое доставило ему немало проблем. Вот передает что-то девушке с розовыми волосами – одной из экоактивисток. Вот пытается скрыть лицо с помощью шелкового платка и больших солнечных очков, но узнать ее все равно можно. Она разговаривала с незнакомыми Филиппу людьми, ездила по служебным адресам, что-то рассказывала над диктофоном. А он-то думал, что любимая жена в это время гуляет с детьми, или ведет кулинарный блог, или что она там болтала о своей жизни по вечерам… Точно ничего такого, что было изображено на этих снимках.
– Зачем?.. – только и смог произнести Филипп.
Не было смысла спрашивать у нее такое. Но больше-то не у кого… Этот вопрос был лучшим способом выиграть немного времени для самого себя. Филипп был не готов к такому открытию и теперь отчаянно пытался сообразить, что делать дальше.
– Причин может быть несколько. У нее внезапно заработала совесть. Или у нее появился другой. Она понимает, что ты ее просто так не отпустишь – с учетом всего, что она знает. Вот она и использует эти знания заранее. Причин может быть несколько. Разве так уж важна причина?
– Для меня важна!
– Для тебя важен результат, – покачала головой девица. – Пока она устраивала тебе только мелкие неприятности. Дальше будет хуже.
– Я не понимаю… Почему она сразу не сказала все? Зачем эти диверсии?
– А разве ты дал ей достаточно информации и доказательств? Она знает про тебя не все. Доказать может еще меньше.
Как ни иронично, Филипп делал это не из-за осторожности. Он доверял жене, просто не хотел давить на нее весом семейного бизнеса. Зачем, если она ни в чем не участвовала? Однако она прекрасно знала, кто он. Достаточно серьезный намек он сделал еще до свадьбы, ему хотелось, чтобы она четко понимала, с кем связывает жизнь, и делала это осознанно.
Тогда она сказала ему, что ничего не боится. Теперь, видимо, многое изменилось. Теперь – а не когда у них только появились дети! Получается, далеко не материнский инстинкт заставил ее передумать. Версия с любовником казалась вполне толковой…
И вот она натравливала кого попало на все уязвимые места его бизнеса, срывала проекты, приносила проблемы. Она хотела ослабить его, чтобы потом ударить наверняка.
– У тебя лицо человека, который хочет убить, – заметила девица, которая по-прежнему расслабленно сидела в его кресле и уходить явно не собиралась.
– А разве это такое уж противоестественное желание сейчас?
– Кто-то сказал бы, что желание убить всегда противоестественно.
– Но не ты, – усмехнулся Филипп. – Ты прекрасно знала, чем это обернется для нее.
– Я не испытываю к ней жалости. Я могу понять ее мотив и даже высоко оценить стратегию. Я бы не стала ее останавливать, если бы не одно «но»: она знала, что ты будешь преследовать за ее поступки Яна Эйлера. Догадаться было несложно с самого начала, да и потом ты наверняка жаловался на него.
– Да, я говорил, что происходит…
– А она не остановилась, даже зная, что Ян может пострадать или погибнуть. Не сменила стратегию. Меня это не устраивает.
– Тогда ее участь не опечалит тебя.
– Ты имеешь в виду ее смерть? – уточнила девица. – Но не будет никакой смерти.
– Тебе все-таки жаль ее?
– Нет. Когда тебя посадят за ее убийство, начнется расследование твоих дел. Могут возникнуть проблемы у Яна – заинтересуются, как он связан с тобой. По связи с тобой он будет чист, но в других делах он не всегда осторожен, пусть даже из благородных побуждений. Мне бы этого не хотелось.
– С чего ты взяла, что меня посадят? – удивился Филипп. – Или что ее труп найдут.
– Этот многозначительный тон должен был меня впечатлить? Напрасно. Решение об убийстве жены, предавшей, скорее всего, не единожды, принимается на эмоциях. В этом нет ничего хорошего. Нужно думать. Она уже вышла на связь с полицией.
– Но ничего толкового она им пока не сказала – иначе я уже был бы за решеткой.
От всего этого голова шла кругом, злость мешала дышать. Хотелось вышвырнуть девицу отсюда и сделать по-своему, а лучше избавиться и от нее. Но Филипп понимал, что она во многом права, и сдерживался.
– Ты сам можешь доказать больше, чем она, – заметила девица. – В полиции за ней наблюдают. Там допускают, что ты можешь узнать правду. Я же узнала, хотя это было непросто. Если твоя жена пропадет, ты будешь первым подозреваемым. Возможно, она уже дала показания на такой случай. Текст. Видео. Она не дура, знает, чем рискует. Это возможно?
– Более чем, – вынужден был признать Филипп.
– Поэтому не веди себя предсказуемо. Заставь ее действовать по-другому. Изменить показания. Отказаться от них. Уехать. Она мать твоих детей. Когда ты успокоишься, отпустить ее будет не так уж сложно.
– Пожалуй, ты права…
Ему хотелось, чтобы этот день закончился. Просто дойти до постели, свалиться – и получить хоть пару часов покоя, прежде чем снова нужно будет что-то решать. Но для этого Филиппу нужно было, чтобы девица ушла, а
