она продолжала сидеть на месте и пялиться на него ледяными глазами.
– Что тебе еще нужно? – нахмурился он. – Я же сказал, что не убью ее!
– Это понятно. Это в твоих интересах. Я сижу здесь из-за своих.
– Что?..
– Когда все закончится, не думай, что ты подыграл мне, когда схватил именно коньяк, – посоветовала девица. – Снотворное было во всем. В воде тоже. Ты был в шоке, это повышало вероятность того, что ты что-то выпьешь. А если нет, у меня были другие способы погрузить тебя в сон или добиться потери сознания. Шумная драка была мне не нужна с самого начала – она привлекла бы твою охрану или, того хуже, детей. Ситуация стала бы крайне неприятной.
Хотелось верить, что она врет, но так он лишь обманул бы сам себя. Филипп чувствовал: с ним что-то происходит. То, что он сначала принял за усталость, было жаждой сна, поглощающей все на своем пути.
Он хотел подойти поближе, свернуть этой тощей твари шею, однако даже гнев уже не спасал. Филипп сумел сделать пару шагов к столу, потом повалился на колени, опустился на четвереньки. Лишь так сейчас можно было угомонить мир, все быстрее кружившийся перед глазами.
– Зачем? – только и смог произнести Филипп. Один выдох – одно слово. Иначе уже не получалось.
– Так ведь второй уровень, – обыденно пояснила девица.
– Что ты несешь?
– Лучше вспомни, что я несла раньше. Я предупреждала тебя, что на втором уровне этой ситуации я сама выясню, кто под тебя копает. Но это будет неинтересно и отнимет время. Чтобы компенсировать это, я отниму у тебя что-нибудь важное. Ты предпочел запомнить только то, что выгодно тебе, но не цену, которую придется заплатить.
– Что… Что ты…
Он не смог договорить, но она все равно поняла.
– Не переживай. Потеря будет не такой страшной. Но я не могу обойтись совсем без нее. Ты уже показал, что слова как урок ты не воспринимаешь. Мне нужно оставить тебе что-то, что будет напоминать не делать глупостей. Если ты все-таки нарушишь уговор, убьешь жену, снова попытаешься навредить Яну Эйлеру или, еще глупее, попробуешь найти меня, следующий урок будет более убедительным. Вот такое меня забавляет.
Он так и не узнал, что именно девица собиралась делать – все вокруг поглотила темнота.
* * *
Павел терпеть не мог, когда близнецы втягивали его в свои дела. Ему казалось, что они постоянно занимаются чем-то не тем. Их отец, работая следователем, справлялся сам – и был на хорошем счету! В глубине души Павел подозревал, что просто идеализирует отца, потому что в те годы был подростком и мало что понимал. Но ему проще было не раздумывать об этом и верить в то, что нравится больше.
Со временем принимать младших брата и сестру стало легче. Гордость не позволяла Павлу признать, что они правы во многом, но он согласился допустить, что они правы кое в чем. Именно их вмешательство помогло ему помириться с сыном. С тех пор он предпочитал сначала выслушать все их аргументы, а потом уже начинать критиковать.
В этом случае он был даже рад, что они привлекли его. Расстроен, задет, зол – но рад. Такое вот странное сочетание. Ему нужно было узнать правду об Аркадии Павлове, потому что сам он ни о чем бы не догадался.
Они не были друзьями – но были знакомы. Пересекались по работе пару раз, а на одном корпоративе, куда пригласили их обоих, пьяные гости в шутку требовали, чтобы они обязательно создали адвокатскую контору «Павел и Павлов», потому что это гениальный маркетинг по умолчанию.
Тогда Павел смеялся вместе со всеми. Почему нет? Аркадий внушал ему уважение: хороший профессионал, честный человек, вдовец, который в одиночку растит маленькую дочь, поставив крест на собственной личной жизни. Можно ли было от такого человека ожидать чего-нибудь плохого и уж тем более преступного?
Как оказалось, можно. Павел сначала вообще верить не хотел… Он сам не понимал, зачем упрямится. Он уже не был наивным юнцом, считающим, что люди в большинстве своем хорошие. Но одно дело – преступники, которые существуют где-то за гранью его мира, безымянные, а потому почти ненастоящие. Другое – кто-то из его знакомых. Он же столько раз говорил с Аркадием, однажды даже видел его вместе с дочерью. Разве он не должен был хоть что-то заметить, если Аркадий действительно был таким монстром?
Оказалось, нет. Ян подсунул ему достаточно доказательств, чтобы возражений попросту не осталось.
– Еще раз, зачем вам я? – хмуро поинтересовался Павел, в который раз просматривая документы. – Здесь достаточно материалов, чтобы начать разбирательство, а у него как минимум изъять ребенка.
– Но нам не нужно начинать разбирательство, забирать ребенка или даже сажать Павлова за решетку. Нам нужно, чтобы он нам помог. Ты проведешь переговоры лучше, чем я. Не только потому, что ты с ним знаком, у тебя всегда такое лучше получалось.
– А разве не очевидно, что я не хочу проводить с ним никакие переговоры? Ян, это педофил, который спит с собственной дочерью!
– Он с ней не спит, она проходила осмотр меньше месяца назад. Никто с ней не спит. Планирует ли он такое? Скорее всего, да, но сильно не сразу.
Павел прекрасно понимал, что такие сведения о здоровье ребенка, не связанного ни с одним уголовным делом, в столь короткий срок близнецы никак не получили бы законно. Но его сейчас законы не волновали, чуть ли не впервые жизни.
– Я все равно не вижу повода вести переговоры с подобной мразью!
– Сейчас увидишь. На Аркадия Павлова нам удалось найти хоть что-то, в основном благодаря тому, что мы смогли отследить девочку до приюта, из которого она была похищена. Но по Всеволоду Поздееву у нас ничего нет – и не будет, если Павлов не даст показания. Савельева и Поздеев куда опасней, ты сам это понимаешь. Савельева крадет детей так ловко, что это указывает на солидный опыт. Поздеев, вероятно, изнасиловал собственную дочь – или отпустил того, кто это сделал. Восемнадцатилетнюю девушку искалечили на всю жизнь! Павлов же виновен преимущественно в том, что собирался сделать, но не сделал. Он то самое малое зло, которое приходится принять, иначе всем трындец.
Павел еще некоторое время спорил, уже зная, что согласится. Спорил, чтобы Ян не расслаблялся и не заводил раздражающую привычку приходить со своими просьбами. А соглашался Павел, потому что не простил бы себя, если бы остался в стороне.
С Аркадием он встретился уже следующим утром. Притворился, что
