может только чья-нибудь машина, если вдруг окажется поблизости.
И тут судьба улыбнулась ему снова. Завернув за угол, Он увидел, как, распахнув дверцу, в маленький «Фиат» усаживается полнотелая мадам. Отчаянный рывок дался непросто, но он успел.
Мадам даже усесться как следует не успела. Подскочив, Он выдернул ее из салона и отшвырнул так, что, пробежав пару шагов наискосок, тетка грохнулась на асфальт.
Пока она не пришла в себя и не заорала, Он сел за руль и, захлопнув дверцу, нажал на газ. «Фиат» взревел и рванулся с места.
Все. Теперь им его не взять.
Однако это было еще не все.
Звуки сирен, которые прекратились, как только он выехал на Лиговский, через три квартала вдруг усилились снова.
В панике Он посмотрел в боковое зеркало. Он же оторвался? Откуда их так много?
Он продолжал ехать прямо и никак не мог решить, куда свернуть, чтобы уйти от погони.
На него словно ступор напал.
Старик! Где же ты?
Внезапно Он вспомнил: в поисках места, где Засекина могла спрятать ценности, обследовал усадьбу Демидовых в переулке Гривцова и был поражен тем, что в самом центре города, в двух шагах от Мойки, стоит великолепный даже в мерзости запустения дворец. С улицы он не виден и попасть в него можно, только если знаешь, куда идти.
Дворец закрыт, но иногда туда забредают экскурсии, чтобы полюбоваться металлическими лестницами и колоннами ионического Ордена.
Засекина гостила там, и подолгу. Но на свой последний бал уезжала не из него.
Когда это выяснилось, Он долго жалел о потраченном впустую времени.
А зря.
Решение было принято мгновенно. Его преследователи не ожидали подобного финта и не сумели перестроиться.
Он промчался по Казанской, не доезжая переулка, свернул во двор и выскочил из машины, оставив ее прямо перед воротами.
Он сумеет пройти дворами, петляя и путая следы.
При каждом шаге нога отзывалась резкой болью, но Он приказал себе не обращать на нее внимания. Этому научил его Старик.
Он не стал подниматься по лестнице, ведущей на второй этаж по внешней стороне здания, а двинулся сразу к центральному входу.
На двери висел замок, но две из четырех частей полотна были выбиты, а потом заменены листами древесно-стружечной плиты.
Он присел и надавил плечом. Прогнившая плита треснула. Он выбил весь кусок и пролез внутрь.
По-настоящему спрятаться тут негде, но переждать до темноты можно.
А темнота уже спускается на город.
Перекрытия в доме давно прогнили, но с первого этажа на второй и третий вели сохранившиеся боковые лестницы. Он стал осторожно подниматься, надеясь найти сухой угол, в котором можно просидеть пару часов.
Через несколько минут Он был уже наверху и остановился, чтобы прислушаться к звукам, доносившимся с улицы.
Тихо.
Здесь в самом деле было теплее, чем внизу. Или ему так казалось?
Надо постараться не думать о холоде, а сосредоточиться на плане действий.
Он сел в углу и прислонился к стене. Ничего. Он справится. Всегда справлялся.
Только одна мысль не давала ему покоя: цел ли тайник.
Если они добрались до ковчега…
Нет! Он не будет думать об этом. Сейчас главное – уцелеть и выбраться из этого насквозь промерзшего города.
Телефон Он выбросил, как только выехал из Гжатска, чтобы не отследили. Часов вообще никогда не носил, поэтому понять, сколько прошло времени, было трудно.
Примерно шесть вечера. Как же холодно! И ужасно сыро. Завтра нога отомстит ему за такое отношение.
Завтра. Оно обязательно должно наступить.
– Tu te trompes, – вдруг услышал Он и вскочил.
Он ошибся? Но где? В чем?
– Кто тут? – прошептал Он.
Голос дрогнул.
Он постоял немного, не двигаясь.
Почудилось.
Осторожно ступая, Он подошел к краю обвалившегося перекрытия и посмотрел вниз.
Черт! Уже глюки начались. Это от перенапряжения. Это пустяки. Это пройдет.
– Tu te trompes, – повторил кто-то за спиной.
Он резко повернулся и увидел, как от черного прямоугольника окна вдруг отделилась и шагнула к нему тень.
– Старик?
От неожиданности Он отшатнулся, взмахнул руками и, не удержавшись, стал падать.
Он еще пытался зацепиться за что-то.
Но было не за что.
Он упал на груду разбитых кирпичей и остался лежать.
Кровь медленно вытекала из разбитой головы, но на черном полу ее было почти не видно.
Водка у Бехтерева водилась всегда, а закуску пришлось сооружать на ходу.
Хорошо, что Дина регулярно пополняла холодильник, и не только безглютеновыми хлебцами. Яна быстренько нарезала колбасу и сыр, потом, поразмыслив, достала из морозилки пельмени и поставила под них воду.
– Хлеба нет, – сообщила она Савве, когда он вошел с банкой соленых огурцов.
– Сейчас у соседей раздобудем. Завтра вернем с процентами.
– Испугаешь людей своими бинтами.
– Фигня. Они и не такое видали. Ты сама, главное, не напрягайся. Переломов нет, но все же лишние движения ни к чему.
Он ушел. Зато явился Башковитов и стал предлагать себя в помощники.
– Помогать не в чем. Лучше скажи, Дань, как вы обнаружили ковчежец?
– Да собака унюхала.
– Вы с собакой его ловили?
– А ты думала, с искусственным интеллектом? Собака все равно лучше. Она чует страх преступника. Понимаешь?
– Наверное, да, – кивнула Яна. – А нам можно увидеть то, что там было?
– Вас вызовут и покажут. Не тайна ведь.
– Хочется посмотреть, из-за чего сыр-бор.
– Посмотришь. Вокруг этой диадемы уже возня началась. Музейщики, которых вызвали для экспертизы, так возбудились, что в сетях звон пошел. Начальнику с самого верха звонили.
– В самом деле так хороша?
– Красивая, конечно. И насчет документа ты была права. Запечатан красной сургучной печатью с гербом.
– А труп Бельчикова тоже собака нашла?
Башковитов кивнул и сунул в рот кусок колбасы.
– Жрать охота, сил нет.
– Скажи, Дань, он сам умер?
– Сам. Упал сверху и прямо головой о кирпичи.
Яна замерла:
– Сверху?
– Ну да. Дворец полуразрушен. Перекрытия давно обвалились, вот он в провал и упал.
Она молчала и продолжала помешивать пельмени. Но в голове творилось что-то невообразимое.
Получается, и этот ее сон оказался вещим.
Она, что ли, Ванга какая-то?
– Оступился, наверное, – продолжал сыпать подробностями Башковитов. – Я вообще удивляюсь, как хромой мог так долго от нас убегать.
Нож выпал. Яна взглянула на свои руки – дрожат.
– Так Бельчиков хромал?
– А ты разве не знала?
– Когда я приходила, то всегда заставала его за столом, – стараясь говорить спокойно, ответила Яна. – Еще думала, вот, мол, какой трудяга. Постоянно что-то пишет.
– Просто не хотел, чтобы ты знала о его хромоте. В этом случае догадалась бы
