кому-то хочется? Но и жить, зная, что твой друг — убийца, тоже не сахар, — вздохнул Вася. — Как было бы хорошо, если бы оказалось, что это прилетали какие-нибудь агрессивные зеленые человечки, а мы тут совсем ни причем. Или приплыли русалки и…
— Стоп, — внезапно очнулся от размышлений Палий. — С чего ты про русалок заговорил, а?
— В смысле? Про зеленых человечков и русалок? А ты как думаешь? От безысходности, конечно. А не от дедуктивных талантов. — Вся вздохнул ещё горше.
Палий внезапно вскочил, взъерошил волосы и поманил Женю за собой.
— Пойдем-ка, пройдемся к морю, а то мы тут скоро все свихнемся от умственных усилий.
— А обед? — безнадежно спросила Алина.
— А обед мы в ужин съедим. Или в завтрак — как получится. — Эти слова прозвучали уже из-за двери. В столовой наступила подавленная тишина.
— Ты чего сорвался, словно тебя оса укусила? — спросила Женя, когда они выскочили из дома и устремились по правой дорожке, ведущей в глубину зарослей.
Сидя в тяжелой атмосфере взаимных подозрений и страшных открытий, она совсем забыла, какой он, этот мир снаружи — пахнущий солнцем, наполненный зеленым светом и тихим жужжанием насекомых. Равнодушная, самодостаточная и бездумная жизнь южного лета. И словно бы они существовали в разных измерениях — нарядные кусты олеандра и гортензий, старые платаны, морской простор, так и не решившийся хоть немного взволноваться, теплые серые камни, скамейки, прячущиеся в маленьких беседках, и они — встрепанные унылые и раздраженные.
— Сейчас, погоди, уйдем подальше и поговорим, — бросил ей через плечо Палий. Сегодня он снял, наконец, осточертевшие Борькины сланцы и чувствовал себя словно каторжник, избавившийся от цепей. Выбрав скамейку в самом дальнем углу, он плюхнулся на неё, блаженно вытянув ноги, и закурил. Женя остановилась рядом. Сидеть совершенно не хотелось, насиделись уже сегодня.
— В общем, послушай, что мне пришло в голову, — Палий выпустил из ноздрей клуб дыма и от удовольствия по-кошачьи зажмурился. — Вчера Ева… то есть Евгения Павловна сказала мне, что видела корабль-призрак, и я, естественно, решил, что ей он померещился. Но сегодня оказалось, что ничего ей не померещилось — корабль был. Этот самый катер, на котором плыл Скляров на встречу с Вершининым. Евгения Павловна — дама, конечно, экзальтированная, но раз её слова насчет корабля нашли своё подтверждение, то я вспомнил, что она говорила о бегущей русалке. И подумал: что если она и в этом случае могла что-то такое, реальное, видеть? Не русалку, нет. Это её буйная фантазия создала подходящий образ. Но если кто-то действительно в то время носился по другому пирсу, это интересно.
— Ну и что ты предлагаешь? Сказать майору?
— Не знаю. Мне кажется, что лучше мне самому попробовать с этой дамой побеседовать.
— Где она видела русалку? На левом пирсе? Там ведь в это время Инга спала в шезлонге, она не могла не заметить, если бы кто-то мимо пробежал, — Женя тоже достала сигареты.
— А ты представь себе, что крепко уснула, и позади тебя кто-то выбрался на пирс. Босиком, на цыпочках. Ты услышишь?
— Наверное, нет, — согласилась Женя. — Ты думаешь, что кто-то приплыл, убил Вершинина и снова уплыл? Но зачем тогда на пирс взобрался?
— Не знаю. Тем более что убийца ещё и этот дурацкий меч в дом отволок. Зачем? Но если окажется, что эта русалка была с клинком в руках… Хотя трудно представить, что Ева могла такого не заметить, но все же. Возможно, она не сочла нужным упомянуть эту деталь. Короче говоря, я сейчас попробую туда наведаться.
— Через забор полезешь?
— Зачем? По морю поплыву, она же плавает, а я чем хуже? — Палий встал и решительно двинулся обратно к дому.
— Погоди, мне майор говорил, что у Найцевой на участке очень злые собаки, почти людоеды. Они же тебя загрызут, Митька, как только ты ступишь на её берег!
— Женя, любые сторожевые собаки все же обученные звери, не думаю, что они сразу начнут меня есть, — в голосе Палия почти не было сомнения. — К тому же, обычно собак отпускают только на ночь.
— Это обычно, а тут можно ждать чего угодно. Неужели тебе настолько не терпится увидеться с новой знакомой, что ты готов рискнуть ради этого своим здоровьем? — Женя говорила нарочито равнодушно, хотя на самом деле забеспокоилась. — К тому же, как ты себе это представляешь — мы идем на пляж, и ты у всех на глазах плывешь за сетчатое ограждение на соседний участок, где тут же начинается лай и рычание? А я буду на стрёме стоять? Да и какой стрём, если пляж у всех, как на ладони, все только и делают, что пялятся на море. Непременно кто-то заметит и настучит майору. Хочешь, чтобы тебя доставили обратно приводом? Нам же запретили участок покидать. А тут такой наглый побег.
— Ты права, незаметно не получится. А лезть потихоньку через забор, это уж совсем глупо будет выглядеть. Да и забор там такой, что без лестницы не обойтись. Придется плыть ночью.
— Мить, — Женя обогнала его и встала на пути. — Во-первых, куда мы опять несемся? А во-вторых, зачем плыть, если Найцева сама приплывет? Она же сказала тебе, что плавает каждую ночь.
— Женька, тебе кто-нибудь говорил, что ты умница? — Палий остановился и улыбнулся. — Какой замечательный философский подход к решению проблемы! Сидеть на берегу и ждать, пока вода принесет…
— Митя, у китайских философов очень неподходящее к данному случаю продолжение. Не надо нам никаких трупов врагов, хватит с нас трупов! — Женя поежилась. — А вот насчет того, чтобы посидеть и подождать, это верно. Будешь сидеть над ночным морем и смотреть на звезды.
— Но мне одному будет скучно, — капризно заявил Палий. — Придется тебе составить мне компанию. Будем сидеть над ночным морем, смотреть на звезды и… Слушай, а ведь мы с тобой ни разу не целовались!
— А должны были? — удивилась Женя. — Хотя я тебя раньше каждый год целовала, когда с днем рождения поздравляла. Я даже помню, что у тебя щеки всегда колючие.
— Это не считается. Это профанация, а не поцелуи. Итак, вместо того, чтобы немедленно лезть в пасть собак-людоедов, я приглашаю на свидание самую очаровательную в мире девушку, которая спасла меня от этой смертоносной авантюры!
— Митька, прекращай дурачиться!
— А кто сказал, что я дурачусь? — нахмурился Палий. — Я, может, и баламут,
