class="p1">…Наташа не стала ждать трамвая и пошла пешком. Небо затянуло тучами, сгустились ранние сумерки. «Не попасть бы под ливень», – озабоченно подумала она, ускоряя шаг. Куда-то исчезли почти все пешеходы, только подростки гоняли на самокатах, чиркая из-за плеча и проносясь в миллиметре от нее. Наташа так устала, что даже не пугалась.
Не доходя до дома, она замедлила шаг и, поколебавшись, свернула к магазину. Десять минут спустя вышла, прижимая к себе пластикового дракона. Дракон был большой, жесткий, с оттопыренным, как у скорпиона, хвостом. В сумку он не влезал. Наташа, поколебавшись, сунула его в карман своего сарафана. В качестве рабочей одежды сарафан был незаменим: в просторный центральный карман помещались карандаши, кисти, мелки, ножницы и вообще все, что могло пригодиться на занятии.
Неся дракона, как кенгуру своего кенгуренка, Наташа пошла к школе.
Начал моросить мелкий дождь. Она свернула к соседнему дому, срезая путь: в середине эту китайскую стену из серого кирпича прорезала арка. Дождь шуршал по листьям, Наташа глубоко задумалась и вздрогнула, расслышав шаги за спиной. Не оборачиваясь, она посторонилась, чтобы ее могли обогнать по тротуару, и в эту секунду ей на шею накинули удавку.
Шнур врезался в горло и дернул Наташу назад, но в спину кто-то упирался коленом, хрипел и тащил к себе шею, ногой выталкивая Наташу от себя. В спине у нее хрустнуло, подбородок задрался; Наташа нелепо взмахнула руками и вдруг не столько поняла, сколько почувствовала, что высокий грязно-белый арочный свод – последнее, что она увидит в жизни. В горле что-то клокотало, изо рта сами по себе, без Наташиного участия вырывались жутковатые звуки. Наташа замахала руками. Но движения ее были хаотичны и не достигали цели.
Тот, кто душил ее, кряхтел, точно старуха, которая тащит с рынка тяжелый мешок. У Наташи глаза заволокло пеленой. Она снова попыталась достать душителя, но мешали боль, ужас и растерянность: невозможно было поверить, что в пять вечера в спальном районе Москвы кто-то станет убивать ее, Наташу, не дав ей забрать детей из школы.
Мысль о детях подействовала так, словно Наташе в сердце всадили полный шприц адреналина. Она забилась, как рыба, нащупала в кармане дракона, плотно обхватила за шипастую шею и с силой махнула назад, как серпом, целясь себе за затылок.
Раздался вскрик; натяжение шнура ослабло. Ничего не видя, Наташа отчаянно рванулась вперед, споткнулась и полетела на асфальт; ладони и колени обожгло, она перекатилась на бок и огромным глотком схватила так много воздуха, как только могла. Пульсировало в висках, отдаваясь в переносицу, и почему-то заложило уши. Вместо крика из горла вырвалось сипение. Стоя на четвереньках, Наташа подняла голову.
В арке никого не было. На проезжей части что-то синело. Когда пелена в глазах окончательно рассеялась, она разглядела, что это синий дракон.
1
«Одна пропала, вторая врет». Так Бабкин вкратце сформулировал проблему со свидетелями.
Вранье Яровой не слишком удивляло: мало кто рад признаться частным сыщикам, что относит деньги гадалке. Но исчезновение Олеси выглядело крайне подозрительно. Помощница заверила, что Олеся ни разу прежде не уезжала, не предупредив клиентов. В свете этого Бабкин готов был подозревать худшее.
– Ты занимаешься Стряпухиной, я беру на себя Яровую, – решил Макар.
– Тайфун какой-то, – пробормотал Сергей. – Сначала унесло кота, потом Габричевского, теперь еще и ворожея… Что происходит-то, елы-палы?
Первым делом он связался с компанией-перевозчиком и убедился, что таксист был настоящим. Ему удалось дозвониться до водителя. Парень помнил Олесю, он не в первый раз приезжал по вызову. «Обычно мы разговариваем, а вчера она была молчаливая», – сказал он. Встречал ли кто-нибудь девушку у подъезда, он не заметил, поскольку сразу же уехал.
Попытки дозвониться до Олеси не дали результата. Телефон был выключен. Бабкин договорился со своим человеком в телефонной компании, чтобы тот проверил, откуда в последний раз выходили на связь. Но ответ должен был прийти не раньше следующего дня, и Сергей был почти уверен, что Олеся звонила из своей квартиры.
«Вызывать полицию, вскрывать хату?» – раздумывал он. Формальных оснований хватало. Но тогда стоило бы поставить в известность следователя, сообщить ему, что исчезла одна из женщин, входивших в круг общения жертвы.
Делать этого Сергею категорически не хотелось.
Когда он приехал на Старую Басманную, где жила Стряпухина, уже начало смеркаться. Внутренний двор, шлагбаумы со всех сторон, клумбы, подъезды с кодовыми замками. Бабкин понадеялся на удачу, но ему не повезло: никто не заходил и не выходил из подъезда. Он постучал, но консьержка, которая должна была прилагаться к такому дому, не появилась. Не бегали курьеры с доставкой еды, не сновали дети. «Тихо, как в Твери, – мрачно сказал себе Бабкин. – А еще Центральный административный округ!»
Он дошел до участкового пункта полиции и обнаружил, что тот закрыт.
– Совсем мышей не ловят, – вслух сказал Сергей.
Ничего не оставалось, как поехать домой.
Дома ворковала только что проснувшаяся Алиса. Бабкин переоделся и взял ее на руки.
– Ы-ы-ы-ы-ы! – звонко сказала девочка.
Она была в прекрасном настроении, улыбалась и болтала. Охотнее всего Сергей повалился бы на диван и включил благотворно отупляющую ерунду вроде «Мстителей», но теперь они жили по новым правилам, непроговоренным вслух, однако интуитивно ясным. А потому он отправил Машу в душ, а сам лег на пол, устроив Алису рядышком, на развивающем коврике. Над ней перекрещивались разноцветные дуги, с которых свисали колокольчики, игрушки, кубики, и пока Алиса старалась ухватить их, Бабкин просто лежал и слушал шум воды в ванной. Изредка он гудел вслух: «Кто хорошая девочка? А это что у нас такое? Да-да-да, возьми это».
Можно было положить малышку в кроватку. Он не был уверен, что его дочери непременно требуется взрослый, валяющийся рядом. «Как туша дохлого кита, выброшенная на берег», – подумал он о себе. Но правильно было лежать возле нее, изредка отзываясь на угуканье, и он терпеливо выполнял то, что считал должным.
Его поражало, как сильно появление этого существа размером с батон изменило их повседневную жизнь. Все теперь подстраивалось, подлаживалось под младенца. Все шло по-новому: неудобно, дорого и без нормального сна. Коляски, кроватки, няня, подгузники, смеси… Про Машу и говорить нечего, ее быт от начала до конца закручивался вокруг ребенка, точно нить вокруг веретена. Но и он сам, почти целиком сохранивший рабочее расписание, вынужден был в свободное время делать не то, чем он на самом деле хотел заниматься.
Больше всего Сергея поражало, что они решились на эту безостановочную вахту по доброй воле.
Родительство отныне представлялось ему
