Андрей Константинов - Тульский – Токарев

– …И необходимым также переведение их на самую тяжелую территорию… Такая есть – тридцатый отдел, Смоленка, там коммуналки… Каждый день праздник, головы сотнями утюгами бьют…

– Только не надо, Василий Павлович, а то мы сейчас договоримся до метафор типа «искупление кровью»…

Токарев опустил плечи и сказал вяло:

– Я искренне считаю, что ребята – достойные и…

Шептунов не дал ему договорить:

– Я вас перебью, извините, – для того чтобы выразить нашу позицию. Прежде ответьте, пожалуйста, на следующий вопрос: писал ли Колчин месяца два назад заявление на увольнение по собственному желанию?

– Это не так было! – вскинулся Василий Павлович. Было действительно не так. Заместитель начальника отделения по розыску Петров-Водкин приковал Колчина наручниками к батарее, так как у того скопилась огромная кипа «незакрытых» входящих, а требовалось до утра их срочно «закрыть». Колчин, естественно, весь изорался, брызгал слюной, заявлял, что и он не пацан сопливый, и в сердцах бросил заявление секретарше начальника РУВД. Токарев лично это заявление разорвал и матюками помирил коллег, встав на сторону Петрова-Водкина. Но как комитетчикам разжуешь такие тонкие милицейские материи?

– Так писал или не писал?

– Ну, писал… но… сгоряча…

– Принимал ли Колчин агентурное сообщение по поводу готовившегося нападения на квартиру потерпевшего по их делу?

– Принимал.

– Украл ли Гороховский, его близкий приятель, зажим для бумаг?

– Украл, украл, только…

– Не мелковато ли?

– Согласен, крыть нечем… Но я их знаю, они ребята не гнилые…

– Не довод. Имеются ли у них обоих грубейшие нарушения режима секретности и сроков исполнения материалов – по итогам проверки?

Подивившись чекистской оперативности, Токарев не стал даже говорить, что проверка-то, строго говоря, еще не окончена. Вместо этого он усмехнулся:

– Вот у меня в сейфе сейчас нарушений столько, что и в тюрьму не примут!

– А не о вас речь, – неожиданно вмешался в беседу второй комитетчик, представившийся Сергеем Петровичем. – Так «да» или «нет»? Имеются нарушения?

– Формально – да.

– Я не буду комментировать мотивацию районной прокуратуры при избрании меры пресечения «подписка о невыезде», – продолжил Шептунов.

Василий Павлович начал закипать, но все еще пытался сдерживаться:

– А никто и не скрывает – я лично просил.

– Лично просили Яблонскую? – уточнил Артем Сергеевич.

– Ах вот оно в чем дело?! – Токарев уже не очень контролировал свой тон, но чекист постарше успокаивающе поднял руку и сказал мягко и почти доверительно:

– Василий Павлович, разговор не об этом… По нашим, поверьте, тщательно собранным данным, нынешний потерпевший проректор Университета Лесков хранил у себя крупную партию иностранных пластинок. Которую и сбыл недавно по цене 45 рублей за штуку…

– В этом – тоже мы виноваты?!

– Не надо! Мы полагаем, что кто-то из связей перекупщиков навел на квартиру, и смысл всей репризы ваших подчиненных был в том, чтобы найти крупную, очень крупную по сравнению с их зарплатой сумму денег и банально похитить ее… перед предстоящим увольнением…

Токарев даже задохнулся, а комитетчики пристально смотрели на него, ожидая, пока он переварит информацию. Краска бросилась Василию Павловичу в лицо и, уже не сдерживаясь, он откровенно издевательски усмехнулся:

– Во как вышили! А зачем же тогда сообщенки писать, часы тащить?

Шептунов улыбнулся с еле заметной добавкой снисходительности в обаятельной, в общем-то, улыбке:

– Вы, Василий Павлович, задаете такие вопросы, как будто мы гражданские лица и статейку в газете во время перекура почитываем. Уж вам-то ли не знать, какие бывают промахи, какие химеры в головах… Да и молоды еще, перемудрили. Хотя, судя по вашей реакции, они все рассчитали точно…

– Ой ли… И – что же, бешеные деньги взяли?

Чекисты переглянулись, и после короткой паузы старший нехотя ответил:

– Возможно, что денег на квартире уже и не было…

– Слава Богу!

– Не стоит иронизировать, – мягко, но убедительно посоветовал Шептунов.

Токарев кивнул:

– А что ж этот проректор… ваш – с таким добром, да на воле?

Старший чекист парировал даже без тени смущения:

– А вот уже эти вопросы находятся в компетенции соответствующего Главного Управления КГБ СССР.

– Поня-ятно… Нужен, стало быть, для обороноспособности страны…

– Да, нужен.

Василий Павлович понимал, что помочь Толе и Вадику не сможет, – но все равно сказал твердо:

– Мне нечего добавить. У вас мнение перпендикулярное, а свое я менять не буду…

Вечером того же дня оперуполномоченные Колчин и Гороховский были взяты под стражу…

На следующий день Артем забежал к отцу на работу – Василий Павлович куда-то выскочил. Решив дождаться отца, Токарев-младший по старой привычке забрался в его кресло – он очень любил в нем сидеть когда-то давно, когда еще мечтал стать опером… Потом Артем редко разрешал себе такое – слишком болезненно переживая… Но годы шли, и боль несколько притупилась… К тому же отцовское кресло было действительно самым удобным сиденьем в его кабинете.

Неожиданно зазвонил прямой городской телефон, и Артем машинально снял трубку – мало ли, какая-то срочная информация – надо будет передать. К тому же голоса отца и сына были настолько похожи по телефон у, что даже близкие знакомые их путали.

– Слушаю, Токарев.

– Василий Палыч? – жестко уточняющий голос в трубке показался Токареву-младшему странно знакомым, и он, поколебавшись секунду, ответил:

– Нет, это Артем Токарев, его сын. Василий Павлович вышел. Если нужно что-то срочное передать – я могу записать…

Мембрана шелестнула холодным смешком – коротким. Но все равно каким-то… очень неприятным. Потом, после короткой паузы, голос произнес отчетливо:

– Ну, что же, Артем Васильевич – передайте… Передайте своему папе, что настоящий опер должен быть не только смелым и решительным, но и внимательным. Рассудительным, я бы сказал. Прививать надо личному составу такие качества…

Опешивший Артем хотел было возмутиться, но в трубке снова раздалось что-то похожее на смех, а потом запикали короткие гудки… Токарев-младший от растерянности чуть было тоже не повесил трубку, но потом опомнился и осторожно положил ее на стол.

Пришедший минут через пятнадцать Василий Павлович так и застал сына – глядящим в глубокой задумчивости на пищавшую трубку на столе.

Токарев-старший внимательно выслушал доклад сына и тут же отдал необходимые распоряжения на предмет установления номера звонившего абонента. Пока устанавливали (достаточно быстро, через АТС), что звонили из таксофона, расположенного у университетского общежития на Малом, Токаревы ничего между собой не обсуждали. Артем видел, что отец – в препоганейшем настроении. А каким же ему еще было быть, если Василий Павлович только что вернулся со встречи с Варшавой, на которой вор сообщил ему установочные данные Гани, имевшего якобы намерение «поставить» квартиру проректора. Рассказал Варшава и о том, что видели разок рядом с Ганей странного парня с немигающим взглядом, от которого вроде и шел набой. Только это все было давно – до того, как Ганя пропал. Совсем пропал, то есть без вести, почитай, месяца два уже… И вор не исключал такой вероятности, что Гане могли помочь покинуть суетный земной мир… А с парнем тем вроде больше никто, кроме Гани, и не общался… Что уж там промеж них вышло – Аллах знает, но только к Невидимке эта информация никак не приближала… Василий Павлович догадался по мрачному виду вора: тот слил данные Гани только потому, что считал его почти наверняка покойником…

Артем наконец не выдержал молчания и спросил в лоб:

– Думаешь, это он звонил? Фантом?

Токарев-старший лишь тяжело вздохнул в ответ.

– Ну неужели ничего нельзя предпринять? Активного? – не унимался Артем.

– Активные розыскные мероприятия, – промурлыкал, как пропел про себя Василий Павлович. – И как их мотивировать? И на кого ориентировать?

– Но, может…

– Не может! Расслабляться нельзя, смотреть вокруг себя максимально внимательно… И ждать.

– Чего ждать?

– Если бы я знал… Эта сволочь, если он действительно существует, – не повторяется… Ты вот лучше скажи мне – в твоих планах женитьба не значится?

Артем аж поперхнулся от такого неожиданного перехода и даже головой помотал:

– Ты… Ты чего это, бать?

– Да так, – пожал плечами устало Василий Павлович, посопел и вдруг сказал тихо: – Сдается мне, что попьет еще у нас кровушки этот Невидимка… Да как бы и всю не выпил… Вот я и спрашиваю тебя – не хочешь ли ты мне внука подарить? И мне бы как-то приятнее было, что род наш продолжается. Спокойнее, знаешь ли…