глянула вверх. Защелкали, зажужжали лампы, подвешенные ожерельем над чашей, и Вовка вдруг задрожала.
В этом огромном, давным-давно покинутом здании комбината, оказывается, еще работало электричество. Кое-какие лампы перегорели, у других потрескались плафоны, но большинство все-таки горело исправно.
А свет, который испускали эти лампы, был зеленым.
– Зеленые фонари, – прошептала Вовка.
Она смотрела вверх, как завороженная, и не могла отвести взгляд.
– Кто их включил? Зачем? – Вовка заозиралась. – Здесь где-то должен быть рубильник. Думаешь, он здесь, в цеху? Или снаружи?
От мысли, что они все-таки здесь не одни, у Вовки заледенели пальцы. Судя по карте, от ближайших жилых построек досюда пешком не добраться, а на подъезде к комбинату пусто. Если тут кто-то и есть, то как же он сюда попал?
А потом свет вдруг моргнул и погас.
– Ну и дела, – проговорил вдруг Илья как-то сдавленно.
Вовка дернулась.
– Ты чего?
Илья схватился за голову, неловко покачнулся и осел на колени у самого края кафельного бассейна. Вовка подскочила к нему, чтобы поддержать и заглянула в лицо.
– Наверное, мороженое все-таки есть не стоило, – натянуто улыбнулся он. – Голова что-то совсем… никакая…
Вовка вспомнила: она-то свое мороженое едва лизнула, а вот Илья успел съесть целый шарик.
– Живот болит? Тошнит?
– Нет. Голова…
Он зажмурился, а Вовка посильнее сжала его за руку. Только бы не грохнулся в обморок! Еще чего доброго, упадет прямо на дно этой чаши, а лестниц тут нет – как выбираться? Это если падая, он ничего себе не повредит… Сколько же здесь метров?
Вовка наклонилась над краем бассейна и заглянула вниз. Сердце ее так и сжалось.
На дне чаши в призрачном свете плясали тени. Те самые серо-бурые сгустки, которые она видела сначала в зеркале заброшенного особняка, в поезде, а потом и в саду с кошками. Они вздымались и трепетали, как флажки на ветру, наползали друг на друга и расступались, обнажая проплешины белого кафеля на дне бассейна.
Заметив Вовку, они задвигались быстрее, нервозно заколыхались, будто бы даже запрокинули призрачные головы – хотя голов Вовка на самом деле рассмотреть не могла.
Она отпрянула и вдруг поняла, что зеленые фонари преследуют ее уже давно. Консьержка в Лёлином доме решала свой кроссворд при зеленой лампе, у Феди в квартире горели зеленые лампочки, окна в заброшенном особняке были занавешены зеленым полиэтиленом, в зеленом же свете она увидела одноглазого мальчишку в скверике у своего дома и «костюм» на фоне окна. Как будто этот призрачный, мертвенный свет порождал что-то особое, не видное при обычных обстоятельствах…
А может, все эти люди – консьержка, Света, мальчишка – призраки?..
Только вот в Краснокумске чертовщина творилась без всякой подсветки, и теперь фонари загорелись и потухли, а тени никуда не делись. Или проблема не в городе? Ведь еще в поезде голоса шептали, что зеленые фонари погасли… И в поезде Вовка видела тени – без всяких зеленых лампочек. Но что же поменялось и что это значит?
Солнце утянуло свои последние лучи за ели. Небо за решетками еще светилось закатными красками, но в цеху заметно потемнело.
Вовка глянула на свой телефон – и как это так быстро наступила ночь? – но часы на экране все так же не работали.
– Не нравится мне тут, – прошептала она.
Илья повел плечом, помолчал, а потом буркнул:
– Трусиха ты, Вовка.
Опершись руками об пол, он сидел на коленях и смотрел куда-то вниз, на кафель. Бледность уже как будто прошла, но выражение лица поменялось. Болезненная веселость исчезла.
И правда, а чего она ожидала? Что ее встретят с распростертыми объятиями, напоят чаем, расскажут о призраках, а потом похлопают по плечу, позовут родителей из какой-нибудь подсобки, да и отправят домой?..
Она сжала руки в кулаки.
– Ничего не трусиха, – отозвалась она. – Я же не сказала, что хочу уйти.
– Врешь, – мотнул головой Илья. – И никакая ты не принцесса. Никакая ты не особенная. Самая обычная девчонка.
Вовка оторопела и разжала пальцы.
– Да я вроде на принцессу и не замахивалась, – с вызовом ответила она. – Ты чего?
– Ну как. Все же девчонки мечтают быть принцессами. – Он усмехнулся. – Самыми-самыми. Самыми красивыми, талантливыми, умными. А тебе вообще плевать, как ты выглядишь.
Вовка вспыхнула. Как будто есть у нее время прихорашиваться! С ума бы не сойти от всей этой неразберихи! А она-то подумала, что нравится Илье любой… Может, не такой уж Илья и идеальный?..
– Был у тебя талант, – продолжал он, – а ты его в землю зарыла.
Вовка заерзала. А вот это она и сама прекрасно знала, но как же можно думать о поступлении, когда вокруг творится такое? Но Вовка прекрасно понимала: сбежав с экзамена, она выдохнула с облегчением. Как камень с плеч свалился. Ну кем она станет, закончив эту «культурку»? Школьным учителем музыки? Вот уж мечта так мечта! Нет, таланта она не зарывала – она этот университет дурацкий зарыла, и поделом ему. Когда-то Вовка мечтала стать журналисткой, но мама все твердила, что это для пробивных, а уж пробивной Вовка себя не чувствовала никогда. И опять же: талант этот разнесчастный… А ведь можно же петь по вечерам в шумных, дымных барах – какой-нибудь задумчивый, романтичный джаз, и никуда бы из ее жизни музыка не делась…
– А ум… – говорил Илья. – Думаешь, ты умная? Как собачка на поводке, куда твой Джинн скажет, туда бы и бросилась. Вот напиши он тебе сейчас, что нужно в этот бассейн прыгнуть, – ты бы и пошла прыгать. Правда? Вот будет с такой принц водиться?
Илья медленно поднял голову и уставился на Вовку. Глаза его были черными, как сама тьма. Исчезла его особенная, косая улыбка. Лицо исказила странная, незнакомая насмешка.
Мороженое было ни при чем. С Ильей случилось что-то другое.
Вовка вскочила на ноги и отпрянула.
«Принц»… Так она его полушутя называла в своем дневнике. Ведь Илья и вправду так походил на прекрасного принца из сказки: высокий, широкоплечий, красивый, и влюбляются в него все кто ни попадя, а он вдруг взял – и выбрал Вовку…
Или не выбрал?
– Как раз к пустой луне успели. Как удачно мы с тобой, а? – привставая, хохотнул Илья.
Вовка отступила и, схватившись за лямки отяжелевшего рюкзака, оглянулась.
– К пустой луне? – пискнула она.
На той стороне чаши виднелись такие же темно-зеленые двери, как и те, через которые они сюда вошли. На бетоне виднелся полукруглый след: значит, створку можно будет задвинуть.
– Пустая луна – самое темное время месяца. Новолуние – время тьмы, – ухмыльнулся Илья. – Удобное время, хорошее. Сильное.
Вовка отступила к бассейну.
– Смотри не упади, – посоветовал Илья. – Такие неуклюжие, как ты, не умеют убегать.
Вовка сделала еще один шаг. Зачем ей убегать? Она же хотела найти ответы на вопросы, и вот – пожалуйста. Ее собственный момент истины. Иначе ведь и правда: она – трусиха.
– Ты, кстати, не звонила еще раз своей подруженьке, а, Вовик?
Вовка замерла. Илья стоял, не шевельнувшись. Он только
