грязи заново? Уволь! Там же висяк хронический! Никто ни в чем не признается, кроме твоей неврастенички. Я ж говорил уже: доказательства могут обнаружиться только косвенные. Забудь! И спи спокойно.
— Она не неврастеничка…
— Ах, даже так?! И слава Богу! Поздравляю, дорогой друг! Нонна Трофимовна будет довольна! А Бублик, наоборот, — мужская солидарность, надо понимать. Значит, законная супруга, да еще с ребенком!
— С двумя… — вмешался в эмоциональный монолог недавнего партнера Михей. И запоздало удивился, что проигнорировал предыдущее допущение. Неужели согласился с описанным форматом справедливости? Однако стихия уже несла его дальше:
— Борис, у нее дочь Сапуна. Девочка с синдромом Дауна.
— Коллекция инвалидов? Мих, ты хорошо подумал?
Да он вообще не думал! Думы думались сами собой. И складывались в целые теории. В любом другом случае Михей в момент разнес бы эти шаткие, хотя и привлекательные внешне сооружения. А тут… Его влекло в самый эпицентр строительства, возносило на вершины и пики, опускало в подвалы и лабиринты… Задерживало у странных зеркал и окон — лица, события, чувства, отношения… Забрасывало на качающиеся балконы… Обдавало сквозняком…
* * *
— Смотлы, какой смесной…
— Т-ссс, кажется, спит… Не буди, давай лучше посмотрим на него подольше…
Михей приоткрыл глаза. Над ним склонились два ангела. Светловолосый, с раскосыми глазами и по-настоящему ангельской улыбкой. И темный, с печальным взглядом слегка припухших глаз. Скорбная складка бровей… Крошечный ротик приоткрыт в приливе любопытства…
Он продолжил наблюдение. Ангелы-девочки. Белые платьица, в волосах — банты, в руках — куклы…
— Ой! — взвизгнула блондинка.
Обе отлетели (как показалось Михею) на безопасное расстояние.
— Вот я вам, проказницы! — из-за роскошных голубых шапок гортензии показалась рослая пышнотелая девица. — Дайте отдохнуть человеку!
— Тетя Люба, мы ничего плохого… — светленькая головка склонилась набок, пухлое личико приняло просительное выражение. — Не ругайся, пожалуйста!
— Не лугайся, Юба… — повторила темненькая, закатываясь за сестричку инвалидной коляской.
Значит, это девочки Лены. Как же он сразу не догадался!
Михей пришел по указанному адресу в десять. Дольше терпеть не смог. Да и дела не позволяли задерживаться в Риме слишком долго.
Уснуть так и не удалось. Промучившись в постели до семи, выпив две чашки крепкого кофе, он собрался. Найти виллу оказалось делом несложным — сдаваемые в аренду домики цепью стояли вдоль реки.
Тринадцатому номеру достался пригорок. Весь сад открывался от калитки. Небольшой, тщательно ухоженный, наполненный цветами и ажурной зеленью. В тени старых каштанов прятался уютный домик в два этажа. Парадной лестницей не пользовались — на ее ступенях плотно стояли горшки с геранью.
Песчаная тропинка вывела Михея к заднему дворику. Под полосатым тентом располагался стол и пара низких скамеек. Неподалеку журчал порожистый ручей. Трехцветный котенок нежился на солнце у небольшого бассейна. Повсюду были разбросаны игрушки. За высоко остриженными кустами туи билось в порывах ветра развешенное для сушки детское белье.
Чопорная старушка в белом переднике, надетом поверх старомодного платья, указала Михею на шезлонг:
— Хозяйка скоро придет. Вам соку или лимонаду?
— Лучше кофе, — кивнул Михей и тут же понял, что кофе ему совсем не хотелось.
Присел. Расслабился. Осмотрелся. Милый тихий дворик. Трогательные занавесочки на террасе. Цветы на подоконниках. Полосатые мячи в траве. Покачивающийся на воде надувной матрац…
Чужая жизнь. Такая ровная и спокойная. Дети. Животные. Женщины. Мечта холостяка?
На том и уснул, согретый утренним солнцем и убаюканный непоседой-ветерком.
«Тоже мне аналитик! Кому скажи, а особенно работодателям, вмиг обратно в отпуск отправят. Догуливать. Хотелось ли Михею домой? Возможно… Но не так, чтобы сильно. Чтобы опять не влипнуть в какую-нибудь навязанную по старой дружбе историю. И влипнуть, оказавшись едва ли не главной действующей фигурой. Захлебнуться чужой болью, правдой, желаниями. Тоже мне детектив, с такими-то личностными переживаниями! Впрочем, так много обещающий детектив дал крен в сторону банальной мелодрамы. Да и тут нечему удивляться: жизнь — штука многоаспектная. Включает в себя все возможные жанры. Безо всяких границ. И поди разберись…»
— Здравствуйте, легко нас нашли?
Выглядела она неважно. Видимо, ночь далась Валентине не так просто. Волнующая синь налилась ртутью, складки у рта обозначились глубже, румянец сменился желтоватой бледностью. А во взгляде обозначилось нечто просительно-выжидательное.
Михею стало стыдно — вспомнилось вчерашнее беспочвенное геройство. Но не грузить же даму проблемой, от которой она так старается уйти.
«Не грузить, так не грузить, сам разберусь, — самоуспокоение постоянно сбивалось с ритма, — и нечего человека впутывать. Теперь только Бог нам поможет. И майор Борисик…»
Они сидели у самого обрыва, откуда открывался чудесный вид на столичное предместье. Что-то ели, пили. О чем-то разговаривали. Никому ненужная близость. Да и близость ли? Он обманывал себя и ее. Она обманываться позволяла. И только пронизанный страхом взгляд, блуждающий у горизонта, чувствовал, как далеко сейчас находится истина…
Михей злился. «Зачем напросился на встречу? Зачем растревожил тихое семейное гнездышко? Зачем взял на себя роль миротворца и защитника? Зачем зацепился за соломинку…» Десятки «зачем» проявлялись в слабой голубизне бесконечного неба, застревали в облаках, лениво покачивались на ветвях старых персиковых деревьев…
Она чувствовала терзания собеседника, понимала их по-своему. И старалась поддержать сидящего рядом мужчину:
— Спасибо, что подарили мне надежду. Спасибо, что взялись. Не знаю, сможете ли вы противостоять вызванной мною стихии, но ощущение поддержки уже полдела. Надеюсь, что справлюсь. Буду писать вам, хорошо?
Он кивнул.
— И вы мне пишите, если будет что-нибудь новое…
Он снова кивнул.
— Я на днях отправляю девочек в Пескару. Малышки здесь три недели пробыли, по дому соскучились. В Риме курс лечения проходили. Чудесная клиника. Врачи волшебники. У Анфисы прекрасная динамика и в речи, и в движении. В бассейне вовсю плещется. Пытается плавать. Ольгушка заинтересовалась книжками. Психолог уверяет, что она скоро будет читать. Думаю, мы справимся…
Самой на несколько дней придется остаться. Бизнес, знаете ли… Да и отвлекает неплохо работа от горьких мыслей. Перееду в отель, это станет на порядок дешевле. Мне одной много не надо.
— Адрес пришлите…
— Хорошо…
— Если что, звоните…
— Мне проще написать. И спасибо за все! Впервые за месяц я смогла уснуть без таблетки…
Какое там уснуть! Разве на пару часов. Она оказалась дома около пяти…
Михей возвращался в Женеву вечерним самолетом. Вымученный в дурацких фантазиях роман окончился, так и не начавшись. На душе скребли кошки и жужжали растревоженные их скрежетом мухи. Что-то еще, отказавшееся от идентификации, дополняло общий пессимистический фон — в общем, чувствовал он себя паршиво.
— Нафантазировал с три короба, «рыцарь печального образа», — шумело в ушах. — Ты чего туда ехал? Женщине помочь или себя потешить? Вот
