Ознакомительная версия.
Евгений отпрянул, но Шульга закачал в стороны указательным пальцем и попросил вновь нагнуться.
– Как приятен сладкий запах утреннего перегара, – выговорил больной.
– Я в курсе насчет твоих злоключений в изоляторе, – стал подходить Евгений к главной теме разговора, но Шульга тут же перебил его.
– Да, этот сучий потрох Степаныч тот еще барыга, хотел, чтобы я подписался под грех, который не совершал. Решил купить меня за шесть миллионов. Вот барыга, продажный мент, таких, как он, я еще не видал…
Шульга взял передышку и попросил Евгения поднести воду со стола. Евгений поднялся, взял в руки граненый стакан с водой и протянул больному. Ему пришлось приподнять голову Шульги, для этого он осторожно просунул руку под шею. Больной судорожно, большими глотками отпил воды.
– Спасибо, – тихо поблагодарил Шульга.
Евгений поставил стакан обратно на стол. Он мимолетно оглядел комнату, ничего примечательного – одна кровать, стол с замазанной скатертью, коричневый шифоньер из шпона и один стул, на котором он сидел. Даже больной смотрелся более богато, чем убогая утварь комнаты – если принимать в расчет десять судимостей и столько же ходок на зону.
Учитывая состояние собеседника, Евгений сам рассказал Шульге его же историю, все, как ему самому поведал Вовчик. Шульга только кивал, он начинал учащенно и тяжело дышать, когда Евгений произносил слово «Степаныч». Были видно, что он ненавидит генерала каждой частицей своего тела и помутненного сознания. Когда Евгений закончил, Шульга тихо произнес:
– Зачем приходил, если и так все знаешь?
– Хотел удостовериться.
– Вы, менты, все похожи, сучите друг друга.
– С чего ты взял, что я мент?
– С чего? Да у тебя и глаза, и все на тебе мусорское, – выкрикнул больной.
– С чего же это, обычная одежда, – с обидой в голосе произнес Евгений. – Я не мент, а следователь.
– Прокуратуры?
– Следственного комитета!
– Какого следственного комитета, я о таком и не слыхал, – Шульга откашлялся.
– Я следователь Следственного комитета, – четко и грозно сказал Евгений.
– Для меня все одно – мусор и все, – еле слышно процедил больной. – А если хочешь взять Степаныча, мой тебе совет – не по зубам он тебе, не возьмешь, этот потрох все продаст, но вылезет из любого дерьма.
Шульга рассказал про первую судимость по молодости. Когда ему было девятнадцать лет, он учился в железнодорожном техникуме, и впереди была вся жизнь, тем более он собирался жениться, и невеста была беременна. Был жив еще великий и могучий Советский Союз. Но жизнь сошла с рельсов, когда он встретил Степаныча, молодого опера, только что окончившего школу МВД.
Как-то ночью обчистили квартиру директора торговой базы, который был известен в городе как главный поставщик импортной одежды, одним словом – фарцовщик. Так вот, хату барыги обокрали одногруппники Шульги по техникуму и привезли краденые вещи в его комнату в общежитии. Когда повязали воров, то пришли и к нему, помимо того, что провели обыск без санкции прокурора, они арестовали и его, как сообщника. И к делу «пришил» его сам Степаныч, за то, что Шульга заехал по его ментовской физиономии, когда тот попытался переступить порог комнаты без разрешения прокурора. В отместку Степаныч отправил Шульгу по этапу на полтора года, как соучастника кражи. Но Шульга не мог знать, что роль Степаныча в его жизни не столь значительна, как он считал. Молодой опер в ходе следствия несколько раз выходил с предложением освободить Шульгу от уголовной ответственности, но прокурор был непоколебим и добился своего, осудив невинного студента техникума.
Евгений молча выслушал рассказ Шульги. Когда он закончил, Евгений поинтересовался:
– Почему не обращаешься в больницу?
– В больницу! Не смеши, начальник, – откашливаясь, ответил Шульга, говорить ему все было тяжелее. – У меня нет ни прописки, ни страховки, ни даже истории болезни, хотя, кажется, сам я есть. Такие даже на бумаге не существуют.
Евгений достал из внутреннего кармана куртки кошелек. Он вынул из него тысячу рублей и протянул их Шульге. Тот небрежно отвел руку и с ненавистью, без запинок в голосе произнес:
– Я у Степаныча не взял шести миллионов, хотя он сломал мне руку… за нее он тоже пытался мне всучить сто тысяч якобы на лечение, – он вытащил из-под одеяла перебинтованную правую руку. – Перед тем, как выпустить меня из ОВД, мне принес деньги его подручный, молодой парень. И что теперь, я возьму какую-то тысячу от неизвестного мне мусора? – он гневно взглянул на Евгения.
Евгений встал, он положил сине-зеленую бумагу с изображением памятника Ярославу Мудрому на стол. Шульга встрепенулся, засопел в ярости, передернулся, хотел встать, но не смог, а желающих помочь подняться с кровати не оказалось. Его голова беспомощно рухнула на пожелтевшую от сырости подушку, и тогда он во весь голос заорал:
– Забери свои грязные и вонючие деньги!
– Вонючие, говоришь? Да ты воняешь не меньше. Лежишь, как свинья в свинарнике, где ешь, там и гадишь, – в голосе Евгения отсутствовала злость, но он язвил.
– Я хоть воняю, но пахну, как человек, а вы воняете своими барыжными духами, намажетесь и щеголяете перед женщинами, как петухи, б…ди конченные. Купленные на пиз…ные деньги!
На крик больного прибежала пожилая женщина, она бросилась к Шульге и стала успокаивать его, гладя по голове. Евгений удалился, когда он спускался по лестнице, на первый этаж, мимо его головы, спикировала оставленная им тысячная купюра. Он взглянул наверх и увидел лицо сиделки, тоже наполненное презрением. Как только она удалилась, Евгений подобрал свои деньги, но, выйдя из барака, отдал их первому встречному – пьяному мужчине, развалившемуся на скамейке возле подъезда. Так он избавился от унижения.
Он встретился с Гузель Фаритовной. В небольшом ресторанчике, под звон бокалов они сделали первые шаги сближения. Говорили о себе, о привычках, о вредных привычках. Евгений впервые созерцал ее без формы врача – белого халата – она была в черном деловом костюме, в бордовой блузке, на ногах черные сапожки на шпильках. Одним словом, олицетворение элегантности и скромности. Евгений не переставал восторгаться ею, глядя на лицо и разбирая его по частям. Ему нравилось все: губы, рот, глаза, брови. В один момент он растерялся, когда она спросила:
– Евгений, что-то не так?
– Нет, все нормально, а что? – переспросил он.
– Вы почему все время смотрите на мои губы?
От неожиданного вопроса Евгения немного перекосило, он не знал, что ответить, но, подняв глаза, застенчиво произнес:
– Нет, там все нормально… я даже сказал бы, что там очень все хорошо, – он немного покраснел.
Услышав ответ, Гузель Фаритовна поспешила перевести разговор на другую тему. Евгений прояснил для себя, что ей где-то сорок пять лет, – такие выводы он сделал, исходя из даты окончания ею мединститута. Вышла замуж, детей нет, муж – доктор технических наук, у него собственная компания по производству программного обеспечения. Часто уезжает в командировки, данное обстоятельство делает их брак очень крепким, так как она любит одиночество. Евгений тут же поинтересовался, где находится ее муж сию минуту. Она без смущения ответила:
– Здесь в ресторане, за соседним столиком!
Евгений оторопел, он поверил шутке.
– Расслабьтесь! Мой муж далеко за пределами родины, – поспешила успокоить она.
– Не в Силиконовой долине? – усмехаясь, спросил Евгений.
– Да, в самом центре виртуального мироздания, – ответила она серьезно.
– Что, правда? – удивляясь, без сарказма переспросил Евгений.
– А что, не верите? Мой муж – талантливый человек, с ним сотрудничают многие известные компании мира, он продает им свои наработки.
– Молодец у вас муж.
– Молодец! Но сегодня речь не о нем, – решила поставить точку Гузель Фаритовна.
Пришла очередь рассказать что-то о себе и Евгению. Он с легкостью в два-три предложения вместил свою непродолжительную, но довольно насыщенную жизнь. По личной жизни прошелся вскользь, сказал, что когда-то был женат, но основной упор сделал на рассказе о работе, ведь деятельность следователя, как думают обыватели, полна приключений. Он не стал убеждать в обратном, а наоборот, приукрашивая, рассказал о погонях, коварствах преступников, методах дедукции.
Гузель Фаритовна слушала молча, иногда выражала удивление, хотя оно и было частично притворным. Но ум подсказывал, что лучше выдавать хоть и напускное, но притягательное волнение, чем слушать молча и с непроницаемым лицом, вызывая у мужчин неуверенность. Другой вопрос – каков мужчина? Нужен он ей или нет? Для нее ответ был однозначен. На сегодняшнем этапе Евгений явно из тех, кто мог немного отвлечь ее от одиночества, – да, она любила быть одна, но в последнее время роль одинокой и самодостаточной женщины тяготила ее.
Ознакомительная версия.
