Ознакомительная версия.
– Не от чего, а от кого. Я с удовольствием назову имя этого персонажа нашей новейшей истории.
– Валяйте, Вячеслав Георгиевич, – любезно предложил Турецкий.
– Эдиком его зовут.
– Ну знаете, – искренне возмутился Турецкий. И против воли неожиданно зевнул.
– А чего вы ждали? Посадите меня покамест в одиночку, а там будем разговаривать.
– Вы, очевидно, плохо представляете себе, что это такое. И потом, у меня нет никаких веских оснований, – начал было Турецкий и тут же вспомнил, как собирался немедленно брать Полякова, фактически посреди прямого эфира НТВ.
– Фу, какой казенный язык. Так мы не договоримся, Александр Борисович. Попробуйте обращаться со мной более изысканно, это вам несомненно пригодится, ведь такая встреча с прекрасным, которая вас ожидает, просто требует деликатного и даже эдакого высокохудожественного обращения.
– Что это значит?
– Заболтался, не обращайте внимания, скоро сами поймете. Но я могу вам подсказать способ моего задержания. Незаконное проживание в Москве: у меня же отсутствует прописка, регистрация… Но скажите лучше, вам знакома такая вещь, как инстинкт самосохранения?
– Единственное, что я могу вам предложить, – это продолжить разговор в моем кабинете в прокуратуре. Я сейчас вызову машину.
– Ну, мы скорее пешочком дотопаем. Надо подышать, может, я последний раз на свободе?
«Надо все-таки выспаться, – уже у себя в кабинете подумал Турецкий. – Нажраться хорошего коньяка, как Грязнов, и соснуть минуток пятьсот…»
Турецкий прикрыл за собой дверь, и она автоматически, неслышно для посетителя защелкнулась. Теперь выбраться отсюда без воли хозяина ему будет затруднительно. Но ведь он действительно пришел сам?!
«Ты просто тупой стареющий бюрократ! – выругал себя Турецкий. – Не можешь найти человека – хреново, сам он к тебе является – еще хуже. А ведь действительно. Уже второй раз, считая любовницу Малахова, – прикинул Турецкий, – ко мне приходит именно тот человек, которого я ищу. Причем именно тогда, когда я не прикладываю к этому никаких усилий. Зато перед тем трачу миллион их практически впустую».
– Тогда бы я не пришел, – глядя прямо на него, серьезно сказал Поляков. – И, видя изумление Турецкого, добавил: – Просто вы говорите вслух.
У Турецкого перед глазами поплыла комната, он широко раскрыл рот и упал со стула на пол. В затухающем сознании промелькнуло: «Дурак… отходил… к телефону… Поляк… руки в карманах держал… Герой дня…»
Ничуть не удивившись, Поляков живо обошел его, порылся в ящиках и достал оттуда тоненькую папку с надписью «Поляк».
Бегло полистал ее, усмехнулся:
– Слабо, слабо… – Он поскреб свою трехдневную щетину и положил папку обратно. – Ну хорошо. – Затем плеснул на Турецкого водой из графина и несколько раз постучал в стену.
Через минуту в кабинет вошел коллега Турецкого – следователь Могилинец. Увидев валяющегося в беспамятстве Турецкого, отличающегося редкостной способностью спать по пять часов в сутки, он выхватил пистолет.
– Дурак, – беззлобно сказал Поляков. – Ты лучше о нем позаботься. Поперхнулся коллега твой, господин Турецкий.
Могилинец закричал, на его голос сбежались сотрудники прокуратуры и следователи.
Поляков остался весьма этим доволен.
Медпомощь к отключившемуся Саше Турецкому прибыла тоже достаточно оперативно.
– Клофелин, скорей всего, – пробормотал дежурный врач, считая Турецкому пульс и заглядывая в зрачки, – банальный клофелин. Проспит теперь ваш сыщик часов шесть, если, конечно, доза стандартная. – И он вопросительно посмотрел на Полякова.
Поляков молча улыбнулся и пожал плечами.
В эту секунду Турецкий приоткрыл глаза и через силу пробормотал:
– Почему вы… пришли… сами?…
– Есть люди, которые берут себе за правило сметать все на своем пути. Принц по имени Эдуард относится именно к ним. Я мог бы попросту не дождаться, когда же наконец вы меня найдете.
Последнюю фразу Турецкий уже не слышал.
Старое кладбище села Ени-Чу давно не видело таких больших похорон. Шутка ли – сразу одиннадцать человек должна была принять земля. Табутов – специальных носилок, на которые по мусульманскому обычаю укладывают покойника, не хватило, и деревенскому плотнику пришлось срочно сколачивать новые и красить их в светло-голубой цвет – в знак того, что умер молодой мужчина… Среди высоких, длинных, похожих на карандаши, потемневших и покосившихся от времени каменных памятников было вырыто одиннадцать могил. Недавно назначенный в село молодой мулла заунывно пел погребальные молитвы. Все село собралось на кладбище. В первом ряду стояли уцелевшие бойцы чеченского отряда и конечно же белобородый Ибрагим, председатель совета старейшин этого горного района.
Погребальный обряд продолжался долго, по полному чину, и поэтому, хоть похороны и начались ранним утром, когда мулла пропел последнюю молитву, солнце было уже в зените.
Семеро оставшихся от отряда человек (еще двое были тяжело ранены) сразу после окончания обряда отправились в дом Ибрагима. Командиры вместе с хозяином вошли внутрь, а для всех остальных участников похорон были накрыты длинные столы во дворе.
В жертву было принесено полтора десятка баранов – Ибрагим не поскупился. Ели молча. Наконец хозяин дома нарушил тишину:
– Ничего-ничего. Аллах велик – он не оставит невинную кровь без мести. Они ответят за убийство!
Вахит вздохнул:
– Боюсь, что поздно. Если русские уже в горы добрались – наше дело плохо.
– Только не начинай, Вахит, жаловаться, – повысил голос старик, – сказано же – будут деньги.
– Мы это уже слышали. А денег все нет. – Вахит помолчал, потер подбородок и решительно сказал: – Азамат тогда смолчал, не хотел с вами пререкаться. Но теперь его нет, и перед смертью он завещал нам остановить войну. Он был нам как старший брат. И теперь мы должны выполнить его завет…
– Единственный способ, – оборвал его старик, – это отомстить кровью за кровь!
Вахит покачал головой:
– Мы устали воевать, Ибрагим. Сколько наших людей погибло! Все равно русские так просто не уйдут, они будут воевать, пока последний чеченский боец не будет убит. Правильно я говорю? – Он повернулся к своим товарищам. Те согласно закивали. – И поэтому, – продолжил Вахит, – единственный способ – это сесть за стол переговоров. Иначе мы все погибнем, как Азамат.
Старик даже привстал от возмущения:
– Кто это говорит? Десятилетняя девочка? Дряхлая старуха? Или одноногий калека? Нет, я слышу эти слова от командира освободительной армии! Как тебе не стыдно! Значит, они будут убивать, грабить, насиловать наших жен и дочерей, а мы сядем с ними за стол переговоров? Если бы я не знал, Вахит, все твои боевые заслуги, я подумал бы, что передо мной сидит предатель!
Вахит стукнул кулаком по столу:
– Так думаю не я один!
– Ну тогда мы точно проиграем войну.
– Нет! Вспомните имама Шамиля. Он тоже вел переговоры с русскими. И этим спас немало жизней.
Ибрагим промолчал, нервно перебирая короткие четки из черного дерева, на конце которых болталась искусно вырезанная ладонь – мусульманский символ.
– И вообще… – Вахит собрался с духом и сказал: – Переговоры уже идут.
Старик Ибрагим вдруг запрокинул голову и схватился за горло. Издав несколько нечленораздельных звуков, он стал медленно сползать со стула. Стоящие наготове слуги бросились к нему, приподняли и уложили на стоящую в углу тахту. Командиры переглянулись.
– Зря ты так сразу, Вахит. Видишь, у него сердце не выдержало.
Тот сделал успокаивающий жест рукой:
– Думаю, он скоро придет в себя. Наверное разведка ему уже доложила о переговорах.
И действительно, через пять минут к старику вернулся дар речи:
– Я не могу спокойно слышать, как некоторые выродки – другого названия им нет – предают свою страну! Поэтому я приказываю! Прекратить всякие переговоры!
– К сожалению, это не в наших силах, Ибрагим. Переговоры ведутся на более высоком уровне.
– Все равно, вы должны остановить их.
Вахит подошел к нему, наклонился и негромко произнес:
– Деньги. Сейчас. Или мы будем вынуждены прервать не переговоры, а все военные действия.
Слишком быстро для человека, только что перенесшего сердечный приступ, старик поднялся с тахты и вышел из комнаты. Вахит подмигнул своим товарищам. Через пару минут Ибрагим возвратился в гостиную, держа в руках объемистый чемоданчик.
– Вот, – сказал он, ставя чемоданчик на стол, – здесь достаточно для того, чтобы обеспечить ваши отряды боеприпасами и продовольствием на полгода.
– Вот это уже другой разговор! – с удовлетворением произнес Вахит, протягивая руку к чемодану. Но старик отстранил его ладонь.
– Как говорят русские, поспешишь – народ рассмешишь. Не торопись, Вахит. Я еще не все сказал. У меня есть одно условие.
Ознакомительная версия.
