на мне. Петр за такое не берется, если только не приносят что-то сложное с камнями. Чистка. Ремонт. Застежка, допустим, сломалась у цепочки – этим я займусь. Полировка, если старое изделие. Девяносто процентов заказов такие.
– А оставшиеся десять? – спросил Макар.
– Это вотчина Тарасевича. Ну, что, например… Изготовить украшение по эскизам, своим или заказчиков. Сделать копию, если заказчик просит. Сложный ремонт – это я вам уже сказал. Пару месяцев назад клиентка пришла, хотела цепь с плетением «лисий хвост» из своих материалов. Я не справился, признаюсь честно. Петр за три часа все изобразил. Мастер! Во многих мастерских камни отдают огранщику, но он сам гранил. Не доверял никому. Руки золотые. Если к нему попадал клиент, он с Петром оставался на годы. Нет, правда! От него к другим не уходили. Много кто приносил семейные побрякушки, что еще от бабушек остались. Вещи устаревшие, немодного дизайна. Вот они сидели с Петром, придумывали, во что бы их переплавить. Он любил такое, где фантазию нужно включать. С изумрудами работал… Очень этим увлекался! У него есть трое-четверо «золотых» клиентов, которые вкладываются в изумруды. Хороший камень со временем не дешевеет. Один даже традицию завел: жене на круглые даты дарить кольцо или браслет с изумрудом. На юбилей свадьбы заказал у Петра колье. Красивая получилась вещь.
– Как Тарасевич вел себя в последнее время? Как обычно или что-то было не так?
Парень потер переносицу:
– Я уже об этом рассказал… Повторить-то мне не сложно, но я не совсем уверен…
– В чем именно?
– Последние недели три Петр был какой-то взвинченный. Не испуганный, а дерганый. Вздрагивал от любого звонка. Начинал хихикать не в тему. Я, честно говоря, даже решил, что он подсел на… ну, вы понимаете… на вещества.
– А раньше он что-то принимал?
– Да никогда! Он даже пить бросил – по здоровью. За женским полом только волочился как не в себя. Говорил, дамы – его вечная слабость. Был уверен, что помрет в постели с какой-нибудь темпераментной дамочкой. А вышло-то по-другому…
– У вас есть контакты клиентов, которые покупали изделия с изумрудами? – спросил напоследок Макар.
– Н-ну… наверное, да. Могу найти.
Илюшин ждал, пока ювелир рылся в журнале, и рассматривал фотографии с места убийства Тарасевича. Брызги крови на стене арки, темное пятно на асфальте. Прав Сергей: кровь должна была остаться на убийце.
Он написал Сергею с просьбой прислать ему фотографии из квартиры Тарасевича. «Зачем? Там все чисто», – ответил Бабкин. «Пришли».
Макар не знал, что он хочет найти. Но когда в мессенджер посыпались снимки, в глаза ему сразу бросилось пятно на одном из них: розово-пурпурное, которое ему уже доводилось встречать раньше.
Набрав Бабкина, он сказал:
– В квартире Тарасевича висит картина авторства Майи Куприяновой.
– А на телефоне Тарасевича обнаружены звонки ей и Андрею Колесникову, – в тон ему отозвался Сергей. – Вот тебе и ювелир, не имеющий никаких связей с Имперским союзом.
* * *
Иногда Андрей Колесников задумывался, что должен был предпринять, чтобы не допустить своей нынешней жизни. Той, в которой его попрекали куском хлеба и новыми ботинками. Ботинки он нашел на «Авито» и купил за смешные деньги.
Носил аккуратно, берег. Может, когда-нибудь придется их продавать.
Как многое меняет в отношении к вещам мысль, что они еще будут кому-то служить.
А ведь когда-то он был самым талантливым парнем на курсе. Ладно: одним из. Главное, у него была прочная уверенность в будущем. В том, что жизнь к нему благосклонна.
Заблуждения юности?
Но ведь не на пустом месте возникла эта уверенность. У него был талант. Упорство! А позже – признание коллег и зрителей! Бездарности не получают в свое распоряжение мастерских. И персональных выставок не проводят. А у него были, были! В Ереване, в Самаре, в Нижнем Новгороде… И даже в Москве повезло провести целых две – в те времена, когда Андрей Колесников считался подающим надежды художником.
Что изменилось?
Задумываясь об этом, Андрей раз за разом приходил к одному и тому же ответу. Он стал неудачником, упустил не то что журавля, но самую распоследнюю синицу и был списан со всех счетов – а все потому, что женился на Майе Куприяновой.
Девочка с ясным взглядом. Как хороша и свежа! Что-то в ней такое есть несовременное – как будто только красного галстука не хватает, чтобы на передовицу поместить ее фото под заголовком «Наши активисты». Сливочное мороженое! Или нет: газировка! Бодрящая сладость, искристость, пузырьки на языке. Утоление жажды в знойный день. Приникнуть – и забыть обо всем… Такой он ее видел в юности.
Что интересно: она ведь почти не изменилась. Честная, открытая, задорная, всегда в приподнятом настроении… Со временем он стал звереть от ее неизменного оптимизма. «Что бы ни случилось – выход есть!» Есть, если ты готов меняться или ломаться.
Он, Андрей Колесников, готов не был.
Глупо, конечно, но что это как не приверженность идеалам? Тем самым, от которых его жена так легко отказалась. Будь верен себе. Следуй за своим внутренним голосом. Твой талант дан не просто так, он должен быть раскрыт в полной мере.
Ведь он всерьез так считал!
А теперь живет на обеспечении жены. Его собственных денег едва хватает на оплату квартиры и мастерской.
Ему этого было бы достаточно. Уж как-нибудь перебился бы. Развелся бы с Майей, жил с достоинством бедняка – но с достоинством, черт возьми, а не со стыдом содержанки.
Вчера из холодильника съел четыре сосиски. Ночью. Даже не сварил, просто содрал целлофан – и сожрал одну за другой. Засовывал в себя по одной, будто фокусник-шпагоглотатель!
Лоханковщина, честное слово! Ужас и стыд. Васисуалий Колесников.
Но как теперь разведешься? Когда Левушка бегает по полу, хохочет, ручонки тянет к нему: «Папа, поиграем»? Сына ему, случись развод, никто не отдаст.
Кто сможет лучше содержать ребенка? Конечно, его жена! Книжек, правда, читать ему не будет. Осенние листья раскладывать от зеленых через желтые к красным – и подавно. Зато малыш будет накормлен, обут и одет.
На свой день рождения жена демонстративно ушла из дома: «Знаю, что подарков от тебя не дождешься, выхода в ресторан – и подавно, так что отпраздную с подружками!» Тычет мордой в его унижение, как нашкодившего пса.
И на все вопросы один ответ: «Ступай работай!» Грузчиком всерьез предлагала. Водителем троллейбуса.
А что у грузчика после смены творится с руками – об этом ей думать не хочется. Зачем! Когда можно все обернуть так, будто Колесников только из своего каприза не идет таскать мебель.
А почему Цветаева в эмиграции не шила одежду, не давала уроки, а в Наркомнаце выдержала всего шесть месяцев? Да потому что у нее уже была работа! Марина Ивановна – великий поэт! В этом и заключалось содержание и
