Стоило ли предаваться тоске и одиночеству, когда ее ждут дела и поважнее. Трудовому человеку было не до грустных раздумий: после целого дня работы и сон крепче. Она приняла решение, и избранный ею путь представлялся правильным и достойным. Больше она не станет мешкать. И так всю неделю бездельничала, поддавшись слабости и нерешительности. За вечерней трапезой она сообщит о своем решении Бассетам. Они были добры к ней, чрезмерно пеклись о ней, строили планы относительно ее будущего. Уговаривали и упрашивали остаться у них, хотя бы на зиму. И дабы она не чувствовала, что в тягость им, с большим тактом предлагали взять ее к себе в услужение -- в любом качестве -- ухаживать за детьми или быть компаньонкой самой миссис Бассет.
Она выслушивала эти разговоры с покорностью, но без всякого интереса, никак на них не реагируя, и только многократно с подчеркнутой вежливостью благодарила за все сделанное для нее.
Сквайр со свойственной ему грубоватой простодушностью подтрунивал над ней за обедом, пытаясь разговорить ее.
-- Ну же, Мэри, улыбки и благодарности -- дело хорошее, но надо принять решение. Вы слишком молоды, чтобы жить одной. И, видите ли, скажу вам прямо, слишком хороши собой. Здесь, в Норт-Хилле, у вас есть дом, знайте это. Моя жена тоже очень просит вас остаться у нас. Тут много дел, знаете ли, очень много. Нужно и цветы нарезать для дома, и письма написать, и за детьми присмотреть. В общем, работа для вас найдется, даю слово.
А в библиотеке миссис Бассет, по-дружески положив руку на колено Мэри, говорила примерно то же самое:
-- Нам очень приятно, что вы живете у нас. Почему бы вам не побыть у нас подольше? Дети обожают вас. Генри даже сказал вчера, что готов дать вам свою лошадь, как только вы пожелаете. А это, поверьте, многого стоит. У нас вам будет хорошо -- никаких забот и неприятностей. И мне вы составите компанию в отсутствие мистера Бассета. Вы по-прежнему тоскуете по вашему дому в Хелфорде?
Тут Мэри улыбнулась и снова поблагодарила хозяйку, но не смогла выразить словами, как дорого ей все, что связано с Хелфордом.
Бассеты догадывались, что напряжение последних месяцев все еще сказывается на ней, и по доброте своей пытались помочь ей оправиться от потрясения. Но они держали открытый дом, и соседи из окрестных мест часто навещали их. И все они готовы были говорить только на одну тему. Сотни раз сквайр Бассет вынужден был повторять свой рассказ, и названия Олтернан и "Ямайка" стали невыносимы для Мэри, желавшей забыть их навсегда. Ее все более тяготило, что она стала объектом всеобщего внимания, что о ней заговорила вся округа. К тому же Бассеты не без гордости представляли ее своим друзьям как некую героиню. Она была преисполнена благодарности к ним и изо всех сил старалась выказать свою признательность, но все же чувствовала себя скованно в обществе любезных хозяев дома. Она не принадлежала к их кругу. Они были людьми другой породы, другого класса. Она их уважала, они даже ей нравились, и она желала им добра, но полюбить все же не могла.
Проявляя чуткость, они старались вовлечь ее в беседу, когда у них бывали гости, делали все, чтобы, встав из-за стола, Мэри не уходила и не садилась в сторонке. А девушка только и думала, как бы поскорее оказаться у себя в комнате или на кухне с конюхом Ричардсом и его румяной добродушной женой.
А сквайр Бассет, блистая остроумием, обращался к ней, будто бы за советом, смеясь каждому своему слову.
-- Вот ведь какое дело, Мэри. Приход-то в Олтернане остался без священника. Может быть, вам занять место викария? Ручаюсь, что из вас вышел бы пастырь получше прежнего.
И она еще должна была улыбаться в ответ... Ее поражало, как можно быть таким толстокожим и не понимать, какие горькие воспоминания вызывали в ней подобные остроты. А сколько раз он повторял, что с контрабандой в "Ямайке" покончено, и если добьется своего, то с пьяными компаниями он тоже покончит.
-- Я очищу это паучье гнездо! И больше уж ни один браконьер или цыган не посмеет сунуть туда нос. Поставлю там честного парня, который никогда и не нюхал бренди. Он будет носить фартук, а над дверью белыми буквами будет написано: "Добро пожаловать". И знаете, кто будут первыми посетителями? Ну, конечно же, Мэри, вы и я. -- Он залился смехом, хлопая себя по ляжкам, и, чтобы не испортить его шутки, Мэри вынуждена была улыбаться.
Шагая по болоту Дюжины Молодцов, девушка раздумывала обо всем этом. И ей стало ясно, что нужно поскорее покинуть Норт-Хилл. И потому, что она чувствовала себя чужой среди этих людей, и потому, что только среди лесов и ручьев родной долины Хелфорда она сумеет вновь обрести мир и покой.
От Килмара навстречу ей ехала телега, петляя по белому снегу, как заяц. Вокруг была безмолвная равнина. Мэри насторожилась. На этой пустоши нет ни одного жилища до самой Треворты. А это далеко, в долине, где течет Уити-Брук. Домик же в Треворте, насколько она знала, пустовал. Его хозяина она не видела с тех пор, как он стрелял в нее на вершине Раф-Тора.
-- Он неблагодарный мошенник, как и все его родичи, -- сказал о нем сквайр. -- Если бы не я, засадили бы его в тюрьму, и надолго, чтобы как следует проучить. Я поймал его с поличным, и он вынужден был сдаться. Правда, отдадим ему должное, он хорошо проявил себя после этого. И, благодаря ему, нам удалось найти вас и того негодяя в черной рясе. А ведь он даже не поблагодарил меня за то, что я снял с него подозрение в том, что он замешан в тех грязных делах. Взял да и уехал Бог весть куда. Так я слышал, во всяком случае. Не было еще ни одного Мерлина, который бы хорошо кончил, и этот пойдет по кривой дорожке.
Итак, домик в Треворте опустел, лошади одичали и вместе со своими сородичами носились по пустоши. А их хозяин уехал куда-то далеко, как всегда беззаботно посвистывая.
Между тем телега приближалась к склону холма, и, прикрыв глаза от солнца ладонью, Мэри следила за ней. Лошадь еле тащилась, низко нагнув голову. Телега была доверху нагружена кухонной утварью вперемешку с матрацами и другими вещами. Кто-то, видно, уезжал со всем своим скарбом. Но кто это мог быть -- ей было невдомек. Только когда телега оказалась совсем рядом, а возница, посмотрев наверх, помахал ей рукой, она узнала его.
Спустившись к телеге, с видом полного равнодушия, Мэри подошла к лошади и, поглаживая ее, принялась что-то говорить ей. Джем ударом ноги подтолкнул камень под колесо телеги, чтобы она не скатывалась вниз.
-- Тебе уже лучше? -- обратился он к Мэри, стоя позади телеги. -- Я слыхал, что ты захворала и лежишь в постели.
-- Кто это мог такое сказать? -- отвечала она. -- Я все время была в Норт-Хилле, на ногах. Бродила вокруг. Ничего такого со мной не случилось, только извелась -- так мне ненавистны здешние места.
-- Прошел еще слушок, что ты устроилась в компаньонки к миссис Бассет. Я думаю, это походит на правду. Там у тебя будет довольно легкая жизнь, прямо скажем. Наверняка они добрые люди, если узнать их поближе.
-- Во всяком случае, ко мне они были добрее, чем кто-либо в Корнуолле с тех пор, как умерла моя мать. А это единственное, что имеет для меня значение. Тем не менее в Норт-Хилле я не останусь.
-- Значит, все-таки нет?
-- Нет, я возвращаюсь в Хелфорд.
-- И что же ты будешь там делать?
-- Попробую снова завести ферму, то есть сначала наймусь к кому-нибудь на работу. На свою ферму у меня пока денег нет. Зато есть друзья в Хелфорде и в Хелстоне. Они помогут мне.
-- А где ты будешь жить?
-- Да в любом доме нашей деревни мне дадут приют. На юге, знаешь ли, мы все добрые соседи.
-- На это мне нечего возразить. У меня никогда не было соседей. Только мне всегда казалось, что жить в деревне -- все равно что в стойле. Заглянешь через забор в чужой огород, и, коли у соседа картофель крупнее твоего, тут же затеешь об этом разговор, потом поднимется спор. А ежели ты готовишь на ужин кролика, то все соседи уже знают об этом по запаху. Черт побери, Мэри, ну что это за жизнь!
Она рассмеялась: он так забавно сморщил нос от отвращения. Затем посмотрела на беспорядочно нагруженную телегу.
-- Что ты собираешься со всем этим делать? -- спросила она.
-- Мне тоже все в округе опротивело, -- ответил он. -- Хочу убраться куда-нибудь подальше от болот и запаха торфа. И от этого отвратительного Килмара, который хмурит на меня свою рожу от рассвета до заката. Здесь все мое хозяйство, Мэри. Все, что у меня когда-нибудь было, -- на этой телеге. Собрал все -- и уезжаю, сам не знаю куда. Где вздумается, там и остановлюсь. Я сызмальства был бродягой, никаких корней, никаких связей, никаких постоянных привязанностей. И смею думать, что так и умру бродягой. Для меня это единственно возможная жизнь.
-- Но в бродяжничестве не найти ни мира, ни покоя, Джем. Наша жизнь -довольно долгое странствие. К чему еще отягощать свою ношу? Придет время, когда тебе захочется иметь собственный клочок земли, четыре стены и крышу над головой -- место, где можно дать отдых уставшему телу.
