а старик Кроуфорд наверняка не в курсе ЧП и давно забыл о существовании малышки: таких приютов в Массачусетсе хоть отбавляй! Для всего мира маленькая Кристин давно канула в Лету — вряд ли кто-нибудь вспомнит ее имя. Однако Энди очень жалел, что не может просветить Квирка по поводу этого приюта. Разумеется, если он сам уже не в курсе.
На торжественный прием Квирк не рассчитывал.
В приют он позвонил с телефона в деревенском баре и прождал целую вечность, подкармливая аппарат десятицентовиками — в трубке раздавался шорох его дыхания, напоминающий шум моря, — пока его не соединили с матерью-настоятельницей. Подчеркнуто холодно она осведомилась, кто он такой и чего изволит. Квирк представился, объяснил, что живет в доме Джоша Кроуфорда и попросил десятиминутную аудиенцию, дабы обсудить вопрос, слишком деликатный для телефонного разговора. Ему почудилось, или монахиня впрямь судорожно втянула воздух? Чем уклончивее говорил Квирк, тем больше подозрения чувствовалось в голосе матери-настоятельницы, но в итоге она с огромной неохотой пригласила его в Бруклин. Квирк повесил трубку и заказал еще один скотч. Рановато, конечно, но ему требовалась подпитка.
Едва оказавшись в приютском фойе с высоким сводчатым потолком, Квирк почувствовал аромат прошлого, настолько сильный, что, казалось, года отлетели, как листья старого календаря, и он снова стал маленьким сиротой. Среди полной тишины он разглядывал статуи в нишах — вот Иисус, вот Мария, вот Иосиф — хлипкий Иосиф держал в невероятно бледных руках что-то вроде рубанка и смотрел кротко, но при этом кровожадно — до тех пор, пока молодая монахиня с выпирающими зубами не провела его безмолвными коридорами к двери. Она негромко постучалась и дождалась приглашения войти.
Из-за стола поднялась мать-настоятельница, высокая, сухопарая, красивая суровой красотой. Однако первым заговорил стоявший рядом священник. Бледное, как непропеченный блин лицо, рыжие волосы, болотно-зеленые, но пронзительные глаза — Квирк знал такой типаж, точнее, помнил по страшным дням и бессонным ночам в Каррикли. Приторно улыбаясь одними губами, священник шагнул навстречу гостю с протянутой для рукопожатия рукой.
— Мистер Квирк, я отец Харкинс, капеллан приюта Пресвятой Девы. — «Ресницы у него почти белые», — подумал Квирк и невольно содрогнулся. Священник взял его за руку, но, как выяснилось, не чтобы пожать, а чтобы подвести гостя к столу. — Это сестра Стефания, а это сестра Ансельм.
Лишь сейчас Квирк заметил вторую монахиню, стоявшую у большого камина из мрамора и полированного кирпича. Невысокая, крепко сбитая, она казалась вполне дружелюбной, хоть и смотрела скептически. Монахини молча кивнули гостю, а отец Харкинс, явно взявший на себя роль оратора, проговорил:
— Вы зять мистера Кроуфорда? Он наш давний друг, то есть друг приюта Пресвятой Девы Марии.
Квирк чувствовал, как сестра Стефания разглядывает его, словно дуэлянт — противника, нащупывает слабые места.
— Что привело вас в приют? — спросила она, не дав отцу Харкинсу продолжить. В ее голосе звучала власть, интонация недвусмысленно намекала: главная здесь она, во взгляде читались спокойствие, уверенность и легкое недоумение. Квирк нащупал в кармане сигареты, закурил, а сестра Стефания, успевшая сесть, придвинула поближе к нему большую хрустальную пепельницу.
— Я ищу грудного ребенка, девочку. Зовут ее Кристин, фамилия, по всей вероятности, Фоллс. Почти уверен, что ее привезли из Ирландии в ваш приют.
Тишина, повисшая в кабинете, была красноречивее любых слов. Мать-настоятельница поочередно коснулась перьевой ручки, канцелярского ножа и, телефонной трубки, но при этом с места ничего не сдвинула.
— Что именно вы хотите узнать об этом ребенке? — спросила она, на сей раз не глядя на Квирка.
«Не о девочке, а о ребенке», — подметил Квирк, а вслух сказал:
— Интерес тут сугубо личный.
— A-а, ясно.
Снова повисла тишина. Отец Харкинс смотрел то на Квирка, то на монахиню, но не произнес ни слова.
— Девочка умерла, — неожиданно объявила сестра Ансельм, стоявшая у камина.
Священник повернулся к ней с перекошенным от страха лицом и резко поднял руку. «Неужели ударит?» — подумал Квирк. Зато мать-настоятельница не шелохнулась, она рассматривала его, как ни в чем не бывало. Отец Харкинс взглянул на нее, облизал губы и снова растянул их в приторной улыбке.
— Ах, да… — протянул он. — Маленькая Кристин. Да, сейчас я… — Он снова облизал губы и захлопал бесцветными ресницами. — Увы, произошел несчастный случай. Малышка жила в семье. Очень, очень жаль. Настоящая трагедия.
— В какой еще семье? — после очередной паузы спросил Квирк, и отец Харкинс вскинул брови. — С кем жила девочка?
Священник хрипло хохотнул и поднял обе руки, словно ловя коварный пас Квирка.
— Мистер Квирк, подобная информация не разглашается, — зачастил он. — В такой ситуации нужна предельная деликатность, и я уверен, вы…
— Я бы хотел побольше узнать об этой девочке. Например, откуда она и как попала сюда.
Отец Харкинс собрался ответить, но мать-настоятельница с шумом втянула воздух, и он тотчас закрыл рот.
— А вы разве не в курсе? — широко улыбнувшись, поинтересовалась монахиня, и Квирк понял, что допустил грубую ошибку. Если бы он знал, этот разговор бы не состоялся. По большому счету, что ему известно, кроме имени девочки? Сестра Стефания резко встала и с безаппеляционностью судьи, оглашающего приговор, объявила:
— Простите, мистер Квирк, но помочь мы вам не можем. Отец Харкинс совершенно прав: тут нужна предельная деликатность, интересующая вас информация конфиденциальна. У нас в приюте свои строгие принципы, вы наверняка понимаете. — Очевидно, монахиня нажала невидимую посетителям кнопку звонка, потому что скрипнула дверь, и сестра Стефания обратилась к вошедшей: — Сестра Анна, пожалуйста, проводите мистера Квирка! — Она протянула руку — Квирку пришлось подняться со стула и ответить на рукопожатие. — Всего доброго, мистер Квирк. Приятно было с вами познакомиться. Передайте наши наилучшие пожелания мистеру Кроуфорду. Нам сообщили, что он не в добром здравии.
Даже раздраженный высокопарными «мы», «нас» и «нам» Квирк невольно восхитился мастерством, с которым мать-настоятельница завершила неприятный для нее разговор. Он взглянул на сестру Ансельм, но та разглядывала потолок и не отреагировала. В зеленых глазах отца Харкинса читалось искреннее облегчение. Он проводил Квирка до двери и даже хотел дружески похлопать его по спине, но передумал.
— Вы ведь не член ордена? — спросил он и, натолкнувшись на непонимающий взгляд Квирка, пояснил: — Ну, Рыцарей Святого Патрика. У мистера Кроуфорда пожизненное членство. Если не изменяет память, он один из основателей.
— Нет, — сухо проговорил Квирк. — Память вам не изменяет.
Зубастая монахиня распахнула дверь и, опираясь на трость, Квирк поволок себя прочь из комнаты, как раздраженный отец непослушного ребенка. Сильно хромая, он спустился по ступенькам крыльца, и Энди
