Стаффорд спешно убрал ноги с приборной панели, выпрямил спину и надел фуражку. Квирк молча влез в салон, отказавшись от его помощи. «Злой как сто чертей, — догадался Энди. — Что у него за дела в приюте?» Ему упорно казалось, что дела эти связаны с маленькой Кристин. Абсурд конечно, только по спине в очередной раз побежали ледяные мурашки.
У самого конца подъездной аллеи, Квирк похлопал Энди по плечу, веля остановиться. Он оглядывался на здание приюта, пока не увидел, что из двери черного хода выскользнула сестра Ансельм.
— Подожди меня здесь, — бросил Квирк, кряхтя, выбрался из машины и под пристальным взглядом Энди заковылял туда, где ждала монахиня. Вскоре они, оба сильно хромая, вместе побрели по дорожке под сенью голых деревьев.
Сперва монахиня не желала разговаривать, только Квирк не сомневался: на улицу она выскользнула неспроста. Они молча шли рядом, в студеном зимнем воздухе клубилась дымка их дыхания. Их взгляды в очередной раз пересеклись — зачем слова, если и так ясно, что они два сапога пара: у него сломанное колено, у нее изуродованное бедро. Под деревьями лежали неровные островки снега, на дорожке — опилки, густой, смолистый аромат которых напомнил Квирку сосновый бор за большим каменным домом в Каррикли. Сегодня среди опавших листьев суетились бесстрашные на вид коричневые птицы. Это граклы? Клушицы? Об Америке Квирк знал очень мало, даже основные виды птиц не помнил. Сквозь черное кружево ветвей тускло серело небо. У Квирка заныло колено, и лишь тогда он заметил, что монахиня вышла к нему в одной рясе.
— Сестра, вам не холодно? — спросил он. Монахиня покачала головой. Она скрестила руки на груди, и широкие рукава превратились в некое подобие муфты. «Сколько ей лет? — подумал Квирк. — Под пятьдесят?» Она не столько хромала, сколько на каждом втором шаге заваливалась набок, словно штырь, удерживающий ее в вертикальном положении, не докрутили.
— Пожалуйста, расскажите мне о девочке! — взмолился Квирк. — Я не собираюсь никому вредить, хочу лишь выяснить, что произошло.
— Зачем?
— Не знаю, честное слово, не знаю.
— Вы ведь доктор? Вы принимали роды у матери девочки?
— Нет-нет, и я не доктор, а патологоанатом.
— Понимаю.
Квирк искренне сомневался, что она понимает. Кончиком трости он сковырнул опилки на дороге, и перед его мысленным взором неожиданно встала картинка — тусклый дублинский день, больничная палата, медсестра Филомена, усевшаяся на него верхом. Еще недавно он был в Дублине, а сейчас здесь, в Бостоне, зачем и почему, вроде бы ясно, а на деле пойти разберись.
— Хотя бы скажите, в какой семье она жила, что за люди ее удочерили.
— Удочерили! — фыркнула сестра Ансельм. — На такие юридические изыски мы тут время не тратим. — Она вдруг остановилась и пристально посмотрела на Квирка. Губы посинели от холода, красные слезящиеся глаза метали молнии. — Что вам известно, мистер Квирк? Я имею в виду происходящее здесь и у вас в Дублине.
Квирк поудобнее оперся на трость и встретил ее взгляд.
— Мне известно, что Джошуа Кроуфорд финансирует аферу, в рамках которой ирландских детей переправляют сюда, в Штаты. Подозреваю, что одной из них была Кристин.
Они зашагали дальше.
— Да, это самая настоящая афера, — кивнула сестра Ансельм. — Она продолжается уже двадцать лет. Вы знали об этом? Двадцать лет! Представляете, сколько детей переслали сюда как… — Монахиня замялась, очевидно, не подобрав достаточно яркое определение. — Официально афера называется благотворительной кампанией, только при чем тут благотворительность, если все делается во имя власти?!
Где-то рядом Iревожно и настойчиво «а нюнил колокол.
— Власти? — удивился Квирк. — Какой еще власти?
— Власти над душами.
«Над душами» тревожило Квирка не меньше, чем звон колокола над приютом. «Обычно сеют семена, а я — человеческие души», — так сказал Джош Кроуфорд.
Они молча прошли несколько ярдов, и монахиня заговорила снова.
— Дети никого не интересуют. Точнее, интересуют, но не как личности, а как глина для ваяния себе подобных. — Сестра Ансельм невесело засмеялась. — Мистер Квирк, наш приют — настоящая религидзная теплица. Детей переправляют к нам месячными, а то и недельными. Мы проверяем, здоровы ли они — это моя работа, я — доктор, — монахиня мрачно усмехнулась. — А потом… потом их распределяют. — Колокольный звон прекратился, повисла тишина. Птицы, словно уловив слышный им одним звук, захлопали крыльями, взлетели, потом снова сели на опавшие листья. — Мы отдаем их в католические семьи, бедным, но порядочным людям, которым доверяем. Когда дети подрастают, их посылают в семинарии и монастыри, хотят они этого или нет. Настоящий рассадник, религиозная теплица, понимаете? — Она искоса взглянула на хмурого Квирка.
— Понимаю, — ответил он, — только…
— Только что в этом плохого? — подсказала монахиня. — Мы пристраиваем сироту в приличный дом…
— Я сам сирота, — признался Квирк. — И был счастлив, когда меня забрали из приюта в семью.
— Ох! — воскликнула сестра Ансельм и снова кивнула. Они вернулись к «бьюику», который стоял на холостом ходу, выпуская бледные струи выхлопных газов. — Это же неестественно, — проговорила монахиня, когда они в очередной раз остановились. — В этом-то весь смысл! Когда нечестивые люди берутся за якобы добрые дела, у этих дел появляется мерзкий запах. По-моему, вы его уже почувствовали.
— Расскажите мне о той девочке, о Кристин Фоллс.
— Нет, я и так сказала слишком много.
«Так же как Долли Моран», — мысленно отметил Квирк.
— Пожалуйста! — снова взмолился Квирк. — Случились страшные происшествия. — Монахиня вопросительно посмотрела на его трость. — И это, и кое-что ужаснее.
— Я замерзла и хочу вернуться в приют, — потупившись, сказала сестра Ансельм, но с места не сдвинулась. Вот она взглянула на Квирка, явно приняв решение. — Поговорите с медсестрой, которая ухаживает за мистером Кроуфордом.
— С Брендой? — удивленно переспросил Квирк. — С Брендой Раттледж?
— Если ее так зовут, то да. Эта медсестра в курсе того, что стало с маленькой Кристин. Думаю, она вам расскажет. 14 самое главное… — Монахиня взглянула через плечо Квирка на «бьюик». — Берегите себя. Некоторые люди — сущие оборотни, обличия меняют, как перчатки. — Сестра Ансельм улыбнулась. «Настоящий сирота, — подумала она. — Высокий, сильный, а топчется вокруг меня, как мальчишка, вопросы глупые задает». — До свидания, мистер Квирк! Удачи вам! Я вас почти не знаю, но уверена, вы хороший человек, хотя сами вряд ли это понимаете.
Когда Квирк вернулся в Мосс-Мэнор, дом пока-зался ему распахнутым настежь, словно одна большая дверь. На подъездной аллее стояла карета «скорой помощи» и еще пара легковушек, а на крыльце — два мрачных типа в темных костюмах. Они негромко переговаривались, но, увидев Квирка, притихли и впились в него любопытными взглядами. Долго разглядывать не
