спортивная сумка, внутри которой, похоже, хранилось все имущество Рольфа Ларсена. По-видимому, он всю жизнь прожил в дороге.
– После вас. – Я отступила в сторону, давая ему пройти.
Он запер за собой дверь – настоящим металлическим ключом, до того древний это был мотель. Мы направились к потертым садовым стульям. Рольф занял тот, возле которого стояла пивная бутылка, набитая окурками, вытащил из кармана рубашки пачку сигарет «Кэмел», вынул одну, зажег, и все это одним плавным движением. Я заняла соседний стул. Окна выходили на парковку, где толпились штук десять автомобилей разных годов выпуска, в большинстве своем заржавевших. Звуки железнодорожной станции сливались в нестройную симфонию. Интересно, думала я, действуют ли эти звуки на нервы такому бывалому путешественнику или, наоборот, успокаивают.
Ларсен глубоко и со вкусом затянулся сигаретой.
– Я видел в новостях, – начал он, – что они нашли Эмбер Кайнд. Ведь это была Эмбер, верно?
Хотя ее имя еще не было официально названо, «кто-то» слил информацию об аресте доктора Кайнда, а пресса довершила дело. Это означало, что хотя полиция Миннеаполиса еще не сделала официального заявления, тайна ужасной гибели Эмбер Кайнд была самым паршиво охраняемым секретом во всей Миннесоте. Так что смысла пытаться что-то скрыть не было, тем более что мне требовалось, чтобы этот человек мне доверял.
– Да, Эмбер Кайнд.
Он затянулся сигаретой, выдохнул пепел, и его лицо приняло страдальческое выражение.
– А что с моей Лили?
Меня удивило, что он назвал ее своей. Если бы не скудные алименты, которые он платил, пока Ру не исполнилось восемнадцать, Рольф Ларсен точно заслужил бы приз в номинации «Хреновый папаша».
– Мы пока не в курсе, – покачала головой я, и его глаза засияли.
– Так, может быть, она жива? И по сей день?
Я смотрела, как шипящая «Хонда Цивик» рыбьего цвета встраивается в дальний конец стоянки. Ее водитель смерил меня взглядом из-под солнцезащитных очков.
– Где вы были, когда пропали девочки?
Рольф сделал еще одну затяжку.
– В пути, – сказал он. – Есть тысячи песен о бродягах, но среди них вы не найдете такого бродяги, как я. Ни за что не могу усидеть на месте.
Я молчала, давая ему возможность выговориться. Помолчав с полминуты, он добавил:
– Не помню точно, где был в тот день, но никак не в Миннесоте.
Я достала свой блокнот.
– У вас есть свидетели?
Он бросил сигарету в коричневую пивную бутылку и таким же плавным жестом закурил новую.
– Не могу сказать наверняка.
Я еще ничего не записала.
– Вы должны понимать, как это звучит.
Хрустящий треск горящей бумаги заполнил пустое пространство между нами.
– Ничего не могу сказать, кроме правды, – проговорил он.
С минуту мы оба молчали. Я чувствовала, что он не врет, и понимала, что для доказательства потребуется чертовски много работы.
– Вы видели Ру? – хриплым голосом спросил он. Жук прополз по тротуару, прокладывая пьяную тропинку. Мы оба не сводили с него глаз.
– Видела.
– Как она?
– Плохо, – поразмыслив, ответила я. Если он хочет подробностей, пусть сам у нее спросит.
– Я пробуду здесь неделю. Терпеть не могу столько времени торчать на одном месте, но думаю, вам хватит, чтобы узнать обо мне все что нужно.
Я поднялась.
– Постараюсь.
Прикрыв глаза, он посмотрел на меня.
– Вы тоже бродяга. Я это вижу. Вы можете оставаться на месте, но внутри постоянно убегаете.
Все хотят что-нибудь рассказать о вас, но никто не хочет слышать подробностей о себе.
– Ваша дочь тоже что-то такое мне говорила, – не стала скрывать я.
Сообщение Кайлу я отправила по пути к машине.
* * *
В доме престарелых был отдельный корпус для тех, кто нуждался в минимальном уходе. Дональд Такер был одним из таких его обитателей – правда, передвигался в инвалидном кресле по причине больной ноги, но в целом на здоровье не жаловался. Когда я спросила, в какой комнате он находится, на лице администратора отразилось отвращение, хотя она была настоящим профессионалом и тут же постаралась это скрыть, потерев переносицу.
– В триста одиннадцатой. Он вас ждет.
Я кивнула.
– Он когда-нибудь выезжает отсюда?
Администратор пожала плечами.
– Мог бы, если бы захотел. Здесь не тюрьма. Но на инвалидной коляске далеко не уедешь.
– А какой-нибудь друг может его забрать?
– Будь у него друзья… – И она вновь занялась документами.
Войдя в комнату Такера, я тут же отшатнулась. В коридорах пахло промышленными чистящими средствами и детской присыпкой – тоже довольно тошнотворное сочетание, но у Такера воняло горелым мясом. Я приоткрыла рот, чтобы не дышать через нос.
– Дональд Такер?
Он сидел возле кровати в инвалидной коляске и смотрел телевизор.
– Я агент Рид. Я здесь, чтобы задать вам несколько вопросов. Как я понимаю, вас обо мне предупредили.
Половина его лица дернулась, но он дождался рекламы, прежде чем удостоить меня вниманием. Сильный ход, подумала я, чувствуя, как кровь снова закипает. Я жаждала возможности выплеснуть накопившееся раздражение.
Хотя Такер сидел, видно было, что он высокого роста. С возрастом он осел, как сугроб, и сантиметры роста теперь спадали вниз крупными складками, становясь все шире и шире. В его лице было что-то поросячье – курносый нос, крошечные черные глазки, которые метнулись к моей груди, едва он выключил звук телевизора и развернул кресло ко мне. Кайл сказал, что он может ходить, но сотрудникам легче возить его в кресле.
– Я слышал, что одну из девочек нашли. – Он придвинулся ко мне. – Я так рад. – Его желтые зубы обнажились в ухмылке, которую он сам, по-видимому, считал соблазнительной. Но я не собиралась с ним флиртовать.
– Где вы были двадцать третьего июля восьмидесятого года?
Он не торопился с ответом.
– Либо ты это знаешь, либо ты тупая, и ни в том, ни в другом случае мне нет смысла отвечать. Это все твои волосы, малышка? Или ты их красишь в такой цвет?
– Вы ехали на автобусе в летний лагерь Лич-Лейка, – тихо и спокойно произнесла я, игнорируя и его вопрос, и отвращение, которое все усиливалось. – С девяти утра до пяти вечера вы были на виду у родителей, преподавателей или начальника.
Интересно, стало ли офицерам Бауману и Шмидту хоть немного не по себе, когда они поняли, что алиби Такера неопровержимо? Они наблюдали за ним в течение нескольких недель после похищения. Он никогда не отклонялся от своего обычного распорядка дня. Такер никак не мог похитить и спрятать этих девочек, если только не был волшебником, способным находиться в двух местах одновременно.
Но даже спустя все эти годы Бауман по-прежнему держался за свою
