халат и стояли тапочки.
– Располагайся, – сказал Гордеев.
Голос у него был напряженный, потому что в темноте ночной комнаты на него вновь накатило физическое желание, такое острое, что он чуть не застонал. Лунный свет бил в незашторенное окно, рисуя дорожку на полу и кровати, застеленной мягким меховым покрывалом. Он представил, как мех мягко окутывает обнаженное Женино тело. Господи, святые угодники, спасите и сохраните от искушения.
Усталость и сон куда-то исчезли, словно организм мобилизовал все силы на то, чтобы удержаться от соблазна. Эта женщина ему доверяла, и Гордеев не мог себе позволить разрушить хрупкость этого дарованного ему свыше доверия. Он призвал на помощь всю свою выдержку, которой, кажется, когда-то гордился, даже сцепил руки в замок за спиной, чтобы не забыться и не обнять гостью.
Впрочем, все эти усилия оказались совершенно лишними и никому не нужными, потому что, войдя в комнату, Евгения Волина повернулась к Гордееву, обхватила его шею руками, приблизила к его лицу свое и решительно поцеловала в губы.
Пробудившись субботним утром, Женя чувствовала необычайную легкость во всем теле. Как будто она была совсем девочкой, проснувшейся в бабушкином деревенском доме. Она зажмурилась и даже запахи вспомнила. Дома пахло свежеиспеченными блинчиками, которые бабушка подавала с малиновым или вишневым вареньем, а еще сваренным кофе, до которого бабушка была большая охотница, что необычно для деревенской старушки.
Над этой странностью Женя впервые задумалась лет в двадцать, не раньше. До этого ей никогда не приходило в голову, откуда могла взяться бабушкина любовь к кофе и процессу его ежеутреннего помола в ручной кофемолке, а потом варки в турке, которую ставили на край ярко-красной, раскалившейся от внутреннего жара конфорки на комнатной печке.
Оказалось, что бабушку, всю жизнь проработавшую сельской учительницей и рано оставшуюся вдовой, однажды отправили на курсы повышения квалификации в город, где она и познакомилась с институтским преподавателем, и между ними даже случился роман.
Представить себе бабулю, бегающую на свидания, было невозможно. Сколько Женя себя помнила, та всегда одевалась и выглядела однообразно. В школу – строгая блузка и узкая юбка до середины икры, дома – свободное ситцевое платье в немаркий цветочек с повязанным поверх фартуком. Волосы собраны в низкий узел на затылке. На лице ни грамма косметики. Руки у бабушки были неухоженные, натруженные, привыкшие к деревенской работе. В голодные годы она и корову держала, и поросят, чтобы поставить на ноги детей. И дрова сама колола, и печь топила. А что делать, если нет в доме мужика?
И вот оказалось, что в бабушку тоже можно влюбиться, да еще и на полном серьезе. Курсы повышения квалификации продолжались четыре месяца. На протяжении этого времени бабушка регулярно встречалась со своим новым знакомым, приучившим ее пить кофе, сваренный в узкогорлой медной турке. И еще есть маленькие пирожные – профитроли, которые бабушке очень понравились, поэтому перед ее визитами он специально бегал за ними в расположенную неподалеку кондитерскую.
Человек оказался серьезным и положительным. Когда учеба подошла к концу, он предложил бабушке оформить отношения и переехать к нему. Единственное, что его смущало, это наличие у возлюбленной двоих детей, причем немаленьких. Маме Жени в тот момент было четырнадцать лет, а ее брату, дяде Сереже, шестнадцать.
Собственно, именно из-за того, что были они уже вполне взрослыми, бабушка и решилась оставить их одних в деревне на столь долгий срок. Сын вполне справлялся с тем, чтобы протопить печь, вовремя задвинув вьюшку, чтобы не угореть, наносить воды и присмотреть за сестрой. Ниночка же, Женина мама, умела и кашу сварить, и картошку пожарить, и суп в котелок покрошить и в печь поставить. Соседка, тетя Мура, конечно, за подростками приглядывала, но они и сами вполне себе справлялись.
Бабушкин возлюбленный об этом знал, а потому и внес предложение, казавшееся ему разумным. Мол, они женятся, и бабушка переезжает к нему в город, в имеющуюся у него двухкомнатную квартиру, а ее сын и дочь остаются жить в деревне, пока не окончат школу.
– Ты пойми, мы все в маленькой квартире не поместимся. Мне же и к лекциям готовиться надо, и научные статьи писать. Мне защититься нужно, чтобы профессором стать. А дети у тебя разумные, серьезные. Беды не наделают. Мы им будем деньги посылать, ездить по выходным, проверять, как там и что. А потом окончит Сережка школу, поступит в институт, ему общежитие дадут, – уговаривал он.
– Так он уже через год окончит, – удивилась бабушка. – А Ниночке пятнадцать всего будет. Он в общежитие, а она, значит, одна останется?
– А ее мы тогда к себе заберем, – смилостивился избранник. – Одна девочка нам не помешает. А взрослый парень в доме – это уже перебор. Да и год это еще долго. Может, она и одна привыкнет. Или родственники какие помогут.
Понятно, что бросить двоих детей на произвол судьбы бабушка не смогла. Как ни намыкалась она со своей вдовьей долей, а между детьми и любимым человеком выбрала сына и дочь. В деревню она вернулась словно закаменевшая и о случившемся, а точнее, о неслучившемся, никогда не говорила.
Лишь однажды нарушила свое молчание, рассказав о несбыточной своей любви Ниночке, когда та разводилась с Жениным отцом. А от счастливого, но короткого романа осталась только привычка пить кофе, сваренный из молотых зерен в медной турке. Турку она купила в городе и привезла с собой, в старый деревенский дом, как напоминание о коротком женском счастье.
Сережа, окончив школу, в институт не поступил, а ушел в армию, да там и остался, став кадровым военным. Служил он на Дальнем Востоке, домой в отпуск приезжал редко. Женя его и видела-то всего пару раз в жизни. А мама ее тоже стала учительницей, как и бабушка, замуж вышла рано, на третьем курсе, родила дочку.
Мама развелась с папой, когда Жене было семь лет. Произошло это летом, пока дочка жила в деревне, куда ее отправляли на все каникулы. Причина развода – ослепительно вспыхнувшая мамина любовь к актеру столичного театра, приехавшему в их город на гастроли.
Любовь была взаимной, поскольку Ниночка выросла редкой красавицей и в свои двадцать восемь лет заставляла всех встречных мужчин оборачиваться ей вслед. Новый муж увез ее в столицу, вот только Женю брать с собой категорически запретил, объяснив, что не готов принять чужого ребенка. Вот тогда бабушка и рассказала дочери историю своей любви. Пыталась образумить, объясняя, что мужчины приходят и уходят, а дети –
