Воспоминания не вызвали у Эдварда особых эмоций. Юноша и девушка в саду, так давно. Девушка хорошенькая и очень кокетливая. Он ответил:
— Как же, помню. Как поживаете?
— Я ухаживаю за мисс Блейк, мисс Орой Блейк. А вы помните, как вы называли мисс Милдред? — Ее кокетливый звонкий смех взмыл над улицей. Она склонилась к нему и прошептала: — Мисс Страхбред! Просто ужасно, правда?
— Мальчишеская придурь.
— Вы были очень симпатичным мальчиком, и вам было почти восемнадцать лет! — снова рассмеялась она. — Днем, когда ваш дядя отдыхал, мы обычно играли в теннис. Вы помогли мне научиться! Но сейчас мне не до тенниса, утром почти нет времени, и, наверное, я уже все забыла. Зато вечером я свободна. Если хотите, можно сходить в Кино. В «Рояле» показывают неплохие фильмы. За больными ухаживать так скучно! Ну же, соглашайтесь!
— Я принимаю дела у мистера Барра и буду очень занят. Осторожнее, вы все яблоки растеряете!
Она засмеялась и блеснула глазами:
— Какая я растяпа! Так приятно встретиться снова! Вы будете работать у лорда Берлингэма? Надеюсь, не с утра до ночи! Давайте отложим встречу на денек-другой, я вам сама позвоню, и обо всем договоримся!
Улыбаясь, с пылающими щеками, она вбежала обратно в магазин.
— Это был Эдвард Рэндом! Наконец-то приехал!
— Да, приехал, — ответила Сьюзен.
Кларисса засмеялась.
— Спасибо, дорогая, что ты осталась здесь и не испортила нашу встречу. Мы с ним старые друзья, так приятно снова его увидеть. Мы договорились как-нибудь вечером сходить в кино. Боже мой, надо бежать, а то мисс Блейк высунется из окна и зазвонит в колокольчик! Один раз она уже это делала, когда ей показалось, что прежняя сиделка, мисс Браун, слишком заболталась с миссис Александер!
Эдвард продолжил свой путь. Кларисса почти не изменилась. Такая же хорошенькая, такая же кокетливая. Она рада видеть его. Ее пылкость особо его не тронула. Поживешь с Милдред и Орой — любому обрадуешься. Кларисса исчезла из его мыслей так же внезапно, как и появилась.
Сестры Блейк жили в одном из домиков восемнадцатого века. Арочные окна верхнего этажа подпирались каменными колоннами, которые начинались от самого тротуара и позволяли увидеть обширную панораму. Со своего дивана мисс Ора Блейк видела все, что происходило на улице. Наблюдение начиналось в восемь утра, когда ее переносили из спальни в глубине дома в небольшую гостиную, и длилось до ужина, когда она возвращалась в кровать. Столь ранний час для перемещения был выбран специально. Иначе она не смогла бы увидеть, как разносят почту, чего ни в коем случае нельзя было допустить. У нее было прекрасное зрение, она видела, как почтальон проходит по всей улице, из одного ее конца в другой. Поэтому она точно знала, когда Мэгги Ледбеттер перестала получать письма от своего жениха и когда молодой миссис Харис стали приходить письма из-за границы. Все долго это обсуждали, пока не выяснилось, что у той тетя в Ванкувере. По крайней мере, она им так сказала. Скоро приехал ее муж с Малаев, и они уехали из Гриннингза. Поэтому определить точно, была ли у нее там тетя или нет, так и не удалось, но сестры Блейк имели на этот счет свое мнение.
Кларисса Дин оставила яблоки и помидоры миссис Дикон — приходящей кухарке, очень искусной, — и легко взбежала по ступенькам. Вид у мисс Оры был довольный и заинтригованный:
— Не говори мне, что это Эдвард Рэндом! Вернее, не говори, что это не он, потому что я видела, что это он, а когда ты выбежала из магазина, я подумала: она растеряет все яблоки!
— Я и растеряла!
— Это миссис Александер дала тебе корзинку? Она не наша. А что было в пакете? Помидоры? Надеюсь, спелые. Сиделка Браун была просто невыносима — она всегда хватала что дают, не смотрела, спелые они или нет. Долго ты будешь морочить мне голову помидорами? Лучше расскажи об Эдварде Рэндоме! Ты, по-моему, очень рада, что наткнулась на него!
— Да, конечно!
У мисс Оры Блейк было широкое розовое лицо, круглые голубые глаза и белые пышные локоны, увенчанные двумя голубыми атласными бантами и небольшим кружевным рюшем. Она важно посмотрела на Клариссу и изрекла:
— Когда я была молодой, девушкам так говорить не полагалось.
— Почему бы и нет? Мы часто виделись, когда я приезжала сюда.
— Но это было семь лет назад.
— У нас были очень дружеские отношения, а я друзей не забываю, — рассмеялась Кларисса.
Семь лет назад! Мисс Ора начала считать. Эдвард еще ходил в школу — ему было не больше восемнадцати. Потому что сейчас ему не больше двадцати пяти. Она помнила его еще младенцем. Да, ему было восемнадцать, когда Джеймс Рэндом заболел гриппом и в доме появилась Кларисса Дин. Значит, к тому времени она уже закончила курсы. Пусть она молодо выглядит, но она на несколько лет старше Эдварда. Эта свежесть очень обманчива. И мисс Ора удовлетворенно заключила, что Клариссе, наверное, уже тридцать.
— А в корзинке было много яблок… — ядовито заметила она.
— Но миссис Александер сказала…
— Миссис Александер главное побольше продать. Моей сестрице это не понравится, совсем не понравится. Она будет считать, что мы транжирим деньги. Сама она не любит фрукты, и нам надо быть похитрее. Лучше вели миссис Дикон припрятать эти яблоки, а корзинку пусть вернет — когда пойдет домой на ленч.
Арнольд Рэндом прошел по южной аллее до небольшого коттеджа и, прежде чем отодвинуть щеколду калитки, помедлил. Это был человек среднего роста, сухощавый, с ярко выраженными фамильными чертами. Почти у всех Рэндомов присутствовали эти черты — все они были смуглыми, стройными, темноглазыми. Но проявлялись они у всех по-разному. В Джеймсе Рэндоме некая «мрачность» красок была смягчена добросердечием. У Джонатана ни смуглоты, ни темных глаз и волос вовсе не было: он пошел в материнскую родню, в белокурых Фоксвелов — белокурых и глуповатых, как шептались в деревне. В Эдварде семейные черты возродились и даже усилились. У Арнольда фамильные черты приобрели изысканность. Гордо посаженная голова, прямая осанка, красивые аристократические руки. Как однажды отметил лорд Берлингэм, Арнольд Рэндом мог бы занять первое место в Англии на соревнованиях по надменности взгляда. Именно так, с холодным презрением, он посмотрел сейчас на садик Эммелины. После чего отодвинул щеколду, сделал несколько шагов по узкой мощеной дорожке, которая вела к двери коттеджа, и снова огляделся.
Сад представлял собой прямоугольный участок, отрезанный от парка. На одной его стороне — клумбы и розовые кусты, в глубине — грядки с овощами. Он бы должен быть строго выверенным и ухоженным, как и полагается садику у дома привратника. Но этот сад никогда таким не был, никогда с тех самых пор, когда брат Джеймс отдал его в распоряжение Эммелины. Арнольд нахмурился при этом воспоминании. Дело было не в том, что ему не нравились клумбы. Он помнил строгие, спланированные с большим вкусом композиции из пурпурной герани, желтой кальцеолярии и голубых лобелий, листик к листику, ни одного увядшего цветка. Но это было во времена старика Харди. С тех пор как здесь поселилась Эммелина, всюду воцарился хаос. Огромные разросшиеся осенние маргаритки и подсолнухи. Розово-белые анемоны. Львиный зев и резеда между розовыми кустами. И еще множество наполовину отцветших растений, названий которых он не хотел знать. А розы! Все было усеяно розами! Пусть даже они хорошо цвели — и благоухали невероятно. Но какие неухоженные! Неудивительно, что они так разрослись. Всюду запустение. И вьюны на веранде нужно как следует подровнять.
Пока он рассуждал, внизу что-то зашевелилось, и, мягко ступая, появился Люцифер, бывший Черныш: хвост поднят, изумрудные глаза блестят на солнце. Мистер Рэндом не любил кошек.
— Брысь! — рявкнул он.
Люцифер подпрыгнул, сделал восхитительный кульбит в воздухе, благополучно приземлился и мгновенно исчез, как зигзаг черной молнии. Гревшаяся на солнце, растянувшись на подоконнике, Шехерезада не шевельнулась, но Тоби, уродливый кот с неестественно длинными задними лапами и всего одним ухом, спрыгнул и исчез в зарослях мяты и лаванды. До того как его подобрала Эммелина, его били и пинали ногами, он этого не забыл. Он подчинялся, когда люди говорили ему «брысь!». В поле зрения были еще три кошки, но они даже не обернулись. Арнольд сурово посмотрел на них и резко постучал молотком во входную дверь Эммелины.
Она открыла, держа на руках совсем маленького котенка. За ней следовала, жалобно мяукая, его мать, красивая серая — помесь с персидской кошкой. На Эммелине был голубой рабочий халат, волосы немного растрепаны. Она убирала в задней комнате, и ей пришлось подвинуть Амину с котятами. Амине это не понравилось, а один котенок заполз под комод, который вместе с роялем достался Эммелине в наследство от бабушки, залез и не хотел выделать. Амина, естественно, разнервничалась, что Арнольд явился в очень неподходящий момент. Эммелина не хотела, чтобы он догадался об этом, поэтому она улыбнулась своей кроткой рассеянной улыбкой и сказала:
