– Нет, спасибо, мне уже делали заманчивые предложения, – я вспомнила Дениса. – Это непростое занятие. Кстати, двух моих подопечных до сих пор нет.
Не успела я это сказать, как в зал вошли Мири и Шарон. Обе насупленные и сосредоточенные. Интересно, какая кошка пробежала между ними?
Мири прибавила шаг, и быстро села за центральный столик, за которым обедал сам господин Шуман. Шарон презрительно усмехнулась, и проскользнула за соседний стол, рядом с Мишей Глинским. Тот сразу завладел ее вниманием и принялся что-то с жаром рассказывать. Шарон косилась в сторону главного стола.
Блюм смешил нас все время обеда. Каким-то образом он умудрялся и есть, и рассказывать, и изображать нечто с помощью ножа и салфетки. Соломон подливал мне вина, а толстый Генрих доедал вторую вазочку крема-мусса.
Пресс-конференция начиналась через час после обеда, и поэтому никто не задерживался ни в зале, ни в примыкающем к нему баре. Девушки спешили в очередной раз переодеться, чтобы предстать во всем великолепии перед фотообъективами, а репортеры – приготовить эти самые объективы.
В коридоре меня догнали две девушки, Катя и Ширли:
– Валерия, вы будете делить платья и комбинации перед конкурсом?
Вот ужас! Совершенно забыла, что Гарвиц предупредил меня еще и об этом. Великолепные вечерние платья из прозрачного шифона должны были украсить девушек на заключительном этапе конкурса. Большой чемодан с нарядами принесли в мою каюту два матроса. Потому мне и выделили двухместную каюту багаж конкурсанток, оплаченный фирмой, занимал много места.
– Что вы так волнуетесь? Все получат платья, разных цветов, все будут красивыми.
– В том-то и дело, – грустно сказала Ширли, – мне совершенно не идет желтый цвет. Я бы хотела синее или сиреневое платье.
– А я – розовое, – подхватила Катя. – А если другие захотят? Особенно эта примадонна!
– Ты о ком говоришь? – спросила я.
– Неужто вы ничего не заметили? – наперебой заговорили они. – Эта Мири строит из себя! И платье себе первая выберет, а нам – что останется!
– Почему это она выберет? Платья же у меня в каюте?
– Ей Шуман все разрешает. И конкурс этот ради нее устроил. Все равно она выиграет, а нас так, для кордебалета взяли. Она же с Шуманом…
Разговор мне не понравился.
– Ладно, девочки, идите к себе, переодевайтесь, а за платья не волнуйтесь, Меня еще отсюда пока никто не увольнял. Я вспомнила слова Гарвица про «особые полномочия».
Зайдя в каюту, я со злости пнула огромный чемодан, и бросилась на койку. Вот он, гадюшник! Не зря тебе такие деньги платят, Валерия! А ты думала, красотами островов насладишься, заодно и поработаешь? Не выйдет!
Я поискала глазами по сторонам. Куда же могла подеваться папка с данными девушек и расписанием мероприятий? Без нее как без рук!
Времени ни на что не оставалось… Наскоро умывшись и накрасившись, я пошла собирать девушек.
В каюте у Линды было так накурено, что понятие «сиреневый туман» обрело свое истинное значение. Она сидела, зажав в зубах сигарету, и смотрела на стену. Больше никого в каюте не было.
– Линда, разве так можно? – укоризненно сказала я и включила кондиционер. – Ты себя не жалеешь. От этого цвет лица портится.
– У меня сейчас на цвет лица сил не хватает! – ответила она, не вынимая сигареты. – Каблук сломался на босоножках. А нога, сами видите какая. Сорок первый.
– Может быть, у девочек попросишь? У кого-нибудь наверняка есть лишняя пара, – предложила я, видя, как она ожесточенно тыкает окурком в пепельницу.
– У всех маленькие размеры, – возразила Линда – Я зашла к Мири, попросила ее босоножки. Только на конференцию, а завтра куплю или здесь в магазинчике, или когда на острова придем. У нее ведь тоже большая ступня. Так эта стерва передо мной дверь захлопнула! Не то что не пустила, а даже разговаривать не стала. Просто закрыла дверь. Подстилка начальника!
– Может, ей самой надо?
– Так бы и сказала. А то, что за манеры – дверью хлопать! – Линда вытащила следующую сигарету из пачки и нервно закурила.
– Знаешь, у меня есть босоножки. Я купила на размер больше. Очень приличные. Возьмешь? – предложила я.
– Правда? – удивилась Линда.
– Ну, да! Пойдем.
Мы вернулись ко мне в каюту, и я отдала ей свои босоножки с высокими каблуками. Линда осталась довольна:
– Обязательно отдам их вам сегодня вечером. Не сомневайтесь!
Оставив Линду, я направилась в каюту Шарон и Рики. На мой стук никто не ответил.
– Шарон, открой, пожалуйста! Это Валерия!
– Не открывают?
Сзади меня стояла Рики и грустно улыбалась.
– Как? Ты здесь? – удивилась я. – А почему не готовишься к пресс-конференции?
– Шарон попросила меня погулять немного. Да я, в общем, собралась.
Нет! Это совсем никуда не годилось! Я снова постучала.
И чуть не упала. Дверь внезапно отворилась вовнутрь, и я еле-еле удержалась на ногах.
– Я же тебя просила!.. – услышала я.
– Кого ты просила, Шарон? – как можно строже спросила я.
– А, это вы…
– Ты позволишь нам с Рики войти?
Она молча посторонилась, и мы вошли в каюту.
На застеленной кровати Шарон, между разбросанными платьями и нижними юбками сидел фоторепортер Глинский собственной персоной. Он ничуть не смутился, увидев нас.
– Валерия, дорогая! – приветствовал он меня. – Рад тебя видеть! Присаживайся.
Я чувствовала себя идиоткой. В конце концов, какого черта? Они, слава Богу, совершеннолетние, а корчить из себя моралистку совершенно не в моем стиле.
И я постаралась представить дело по-другому.
– Шарон, Рики гуляет одна в коридоре. Ты совсем не одета, готовься к пресс-конференции, до нее осталось двадцать минут. Ну, а вас, молодой человек, – я соизволила повернуться к фоторепортеру, – я попрошу выйти, чтобы девушки спокойно занялись собой.
– Да-да, Валерия, я уже исчезаю.
Он послал нам воздушный поцелуй и вышел за дверь.
Спросив, не надо ли девушкам чего-нибудь и получив отрицательный ответ, я вышла тоже.
* * *
Пресс-конференция проходила в большом зале ресторана. Столы были собраны горкой в углу, стулья расставлены рядами.
В воздухе стоял гул и треск от расчехленных футляров на липучках. Вздрагивали одинокие вспышки – фотографы готовились к съемке.
Меня заметил Гарвиц и помахал рукой.
– Валерия, как девочки? Все в порядке?
– Да вроде бы все… – еще не хватало ему рассказывать о босоножках и Глинского в каюте у девушек.
– Хорошо, хорошо, – покивал он, не слушая. – Сейчас Шуман придет, надо подготовиться.
Чего ему не хватало? На полированном длинном столе – микрофоны и изящные бутылочки с водой, папки в ярких обложках.
Внезапно шум в зале стих. Все, как по команде повернули головы. В зал вошли девушки. Семь стройных изящных фигурок. Все, как одна, в мини-юбках. Точеные ножки, как налакированные, смотрелись в лайковых колготках. Барышни улыбались изо всех сил.
Мне стало не по себе. Где Шарон? Не девка, а коктейль Молотова! Бежать через весь зал, пробираться к ее каюте? А может она вот-вот войдет? Или подождать? А что скажет Гарвиц?
Гарвиц, тем временем, беззвучно шевеля губами, пересчитывал девушек. Досчитав до конца, он поднял брови, и удивленно уставился на меня. Мне стало неловко, я поднялась с места, чтобы все же пойти искать пропавшую, но тут двери отворились, вошли двое парней из свиты Шумана, а потом, любезно пропустив Шарон перед собой, показался и сам владелец фирмы.
Засверкали блики фотоаппаратов, но стражники Шумана сделали как по команде отрицательный жест рукой, пара заняла свое место за столом, и пресс-конференция началась.
Девицы перешептывались, глядя на Шарон, сидящую рядом с Шуманом, а Мири смотрела невидящим взором перед, забыв об обязательной улыбке. Такой ее и сфотографировал Костя Блюм.
Вздрогнув от вспышки, Мири словно очнулась, и вновь роскошная улыбка засияла на ее пухлых губах.
Слово взял Гарвиц:
– Господа! Приветствую вас на нашей пресс-конференции. Сначала я представлю вам девушек, а потом расскажу о распорядке нашего круиза. Пожалуйста, познакомьтесь…
Началось официальное действие: девушки вставали, как роботы, улыбались во весь рот, и я лишь поражалась, как при таких улыбках у них оставались холодные оценивающие глаза. Скорей всего, они очень серьезно относились к действию и старались принять наиболее выигрышные позы перед непрекращающимися вспышками.
Элиэзер сообщил, что первый тур пройдет сегодня вечером, завтра нас ждет увлекательная прогулка по острову, с посещением заповедника с водопадами и горными козлами, а вечером – второй тур с вручением призов и сюрпризами для девушек и публики.
– Скажите, господин Гарвиц, каковы будут призы?
Гарвиц развел руками, будто хотел показать величину призов и ответил, улыбаясь:
