Я изо всех сил сдерживался, чтобы не сказать ей все, что думаю о ней и ее тупости.
— С вашего позволения, мадам, я хотел бы передать вашей племяннице, что она не может рассчитывать на наш положительный ответ.
— Это невозможно!
— А?
Она резко выпрямилась.
— Эта стервочка оказалась настолько неблагодарной, что позавчера сбежала, оставив письмо, где пишет, что выбирает свободу и готова ради этого на любые жертвы!
— Она не сообщила вам, куда едет?
— Представьте себе! Она боялась, что я прибегну к помощи полиции, чтобы вернуть ее домой.
— К помощи полиции? Но, если верить анкетным данным, она совершеннолетняя.
— Ну и что? Лучше сразу скажите, что вы ее одобряете!
Больше сдерживаться я не мог.
— Совершенно верно, мадам, я ее одобряю.
— Что?
— Я понимаю, что она бежала от вашей чудовищной власти, вы — преступница, мадам, одна из тех преступниц, которые в угоду собственному эгоизму, глупости, тщеславию портят жизнь существам, воспитание и заботу о которых им доверили. Вы хотели воспитать племянницу так, как воспитали вас… но ни на мгновение не задумались, что жизнь изменилась, что вы делаете из нее несчастного человека, неспособного заработать себе на пропитание! Вам и в голову не пришло, что она может не захотеть вести тоскливую жизнь среди этого отвратительного окружения.
Она покраснела и, приоткрыв рот, слушала меня. Злость буквально парализовала ее, и она не могла проронить ни звука.
— Сесиль Луазен не сбежала, она спасалась, предпочитая что угодно жизни в болоте, которую вы ей уготовили!
— Уходите!
— С удовольствием, мадам!
— Я… я пожалуюсь на вас в полицию!
— Лучше подумайте о том, что полиция и вам может предъявить счет!
— Агата!
Старая служанка, должно быть, подслушивала у двери, потому что сразу же вошла.
— Мадам?
— Выкинь этого типа вон!
Славная старушка с испугом посмотрела на меня.
— Вам нужно идти, мсье.
— Я следую за вами.
Прежде чем выйти из комнаты, я посмотрел на мадам Ирель, которая буквально поедала меня полными ненависти глазами.
— Не думаю, что вы садистка по натуре и вам нравится причинять страдания другим, но вы — дура, мадам, и ваша глупость безгранична…
— Мошенник! — взвыла она. — Идите к ней, вы одного поля ягоды!
Я спустился по ступенькам, быстро пересек сад и, не дожидаясь Агаты, открыл калитку. Я уже шел по улице в направлении моста Пип, когда меня окликнули:
— Мсье!.. Мсье!..
Я оглянулся. За мной семенила старая служанка.
— Вы слишком быстро идете! Я хотела вам сказать… Я все слышала… Спасибо…
— Спасибо?
— Да, спасибо за меня и за Сесиль… Вы правы: мадам — чудовище! Она всегда думала только о себе, до других ей и дела нет… Если бы я не была так стара, то давно ушла бы от нее. Я оставалась только из-за малютки Сесиль… Вы думаете, она вернется?
— Нет, Агата, не думаю.
Она покачала головой.
— Без нее моя жизнь становится бессмысленной, но я ее понимаю. Она правильно сделала, что уехала, но нужно было предупредить меня… Она боялась, что я ее выдам… Славная девочка, но очень несчастная… Мадам говорила, что она бегала за мужчинами. Это ложь. Она гналась за счастьем, которого не могла найти дома. Если бы вы знали, как она была счастлива, когда думала, что сможет выйти замуж за Жоржа…
— Жоржа?
— Жоржа Бенака, хозяина «Серебряного барана» — магазина дамского готового платья на улице Пре… Я тоже думала, что свадьба будет, но потом все разладилось.
— Почему?
— Потому что старшая продавщица — мадемуазель Маргарита — решила женить патрона на себе. Она старше Сесиль, у нее большой опыт общения с мужчинами, и она уже много лет держит мсье Жоржа под каблуком. Моя малышка была в отчаянии, она так надеялась, что сможет сбежать от тетки… И после этого ей тоже не везло… Она предпринимала и другие попытки, столь же неудачные, но мне об этом не рассказывала… Вероятно, ей было стыдно… А теперь она уехала…
Старушка тихонько заплакала, мне было очень жаль ее, но правдой я мог лишь усугубить ее горе.
Измученный разговором со старой Агатой, я вернулся в отель. С одной стороны, нелепая, ограниченная тетка, ничего не желающая понимать, с другой — кормилица, готовая принять и простить все.
Поднявшись в номер, я сел в кресло и стал думать о том, каким же человеком была Сесиль. Мои мысли прервал телефонный звонок. Это был хозяин отеля, который сообщил, что внизу меня ждет какой-то господин.
— Он назвал свое имя?
— Похоже, мсье, что вы незнакомы, но у вас есть общие знакомые.
— А?.. Хорошо, сейчас спущусь.
Я привел себя в порядок и отправился на встречу с незнакомцем, приход которого весьма меня заинтриговал.
Возле конторки администратора стоял высокий симпатичный молодой человек, отлично сложенный и напоминающий игрока в регби. Улыбаясь, он подошел ко мне.
— Мсье Феррьер?
— Да, но, кажется, я не имею удовольствия…
— Меня зовут Жак Сессье…
Сессье… Где я мог слышать эту фамилию? Он сразу же пришел мне на помощь.
— Полагаю. Арлетта Шатенуа говорила вам обо мне?
Я вздрогнул.
— Ах, да!.. Вы…
— Офицер полиции.
— Вы пришли с официальным…
— Это не совсем точно, и только от вас, мсье Феррьер, зависит, чтобы наш разговор носил сугубо частный характер. Давайте присядем.
Я пригласил его в бар, и мы сели за столик, зажатый между стойкой и окном. Когда нас обслужили, я обратился к своему собеседнику:
— Слушаю вас.
— Мсье Феррьер, ваше поведение заинтриговало нас.
— Кого же именно?
— Нашу службу.
— И… почему же?
— Приехав в Сен-Клод, вы расспрашиваете всех о Сесиль Луазен.
— Верно. Но ничего предосудительного в этом не вижу.
— У мадемуазель Арлетты Шатенуа вы узнали домашний адрес мадам Ирель, тетки мадемуазель Луазен.
— Верно.
— Вы отправились к ней под видом представителя фирмы по производству хозяйственных товаров.
— Это ведь не так страшно?
— И все же… Вы обманным путем добились приема у мадам Ирель.
— Я назвал свою фамилию.
— К счастью для вас, мсье Феррьер… Но только, похоже, вы очень некрасиво вели себя по отношению к этой старой даме… Вы оскорбили ее?
— Если правду вы считаете оскорблением, то готов признать, я действительно сказал ей, что она дура.
— Мы знаем, она позвонила в полицию и пожаловалась на вас. Но мы не обратили бы на это внимания, если бы ваше поведение, вата манера действовать не заинтриговали бы нас.
— Честно говоря, не понимаю, в чем дело. Ведь никогда не считалось преступлением разыскивать девушку.
— При обычных обстоятельствах нет. Но все значительно усложняется, когда девушка становится жертвой убийства.
Я ничего не ответил. Ясно, почему мои действия встревожили полицию Сен-Клода.
— Значит, вы в курсе дела?
— Как и вы, хоть и из другого источника.
— Что вы имеете в виду?
— Мы в курсе дела потому, что нам сообщили, а вот вы…
— Что я?..
— Поскольку вам известно о смерти Сесиль Луазен, возможно, вы и убили ее?
— Вы действительно так думаете?
— Если бы я действительно так думал, мсье Феррьер, мы разговаривали бы в другом месте.
— Кто навел вас на эту мысль?
— Один из моих коллег в Уайонаксе.
Этим коллегой мог быть только Вириа.
— Я думал, смерть Сесиль Луазен будут держать в секрете.
— Это сложно, особенно по отношению к полиции города, из которого приехала жертва… Впрочем, еще несколько дней мы действительно хотим держать это дело в тайне… Мсье Феррьер, чего вы конкретно добиваетесь?
— Хочу понять, каким человеком была Сесиль.
— Зачем?
— Чтобы найти ее убийцу.
— Не разумней ли предоставить дело полиции, а самому вернуться в Уайонакс?
— Если только полиция не вынудит меня, я не последую вашему совету.
— Тем хуже.
— Это угроза, инспектор?
— Нет. Обычное предупреждение. Хорошенько подумайте, прежде чем что-либо предпринимать. Кстати, нас интересует еще один вопрос. Откуда вы узнали, что Альберту Морсен на самом деле зовут Сесиль Луазен?
Не дожидаясь моего ответа, Сессье вышел.
Прожив несколько дней в Сен-Клоде, я понял, что здесь все знают о смерти Сесиль Луазен, знают и имя ее убийцы, но, как члены одной большой семьи, не желающие выносить сор из избы, объединились в молчании против чересчур любопытного чужестранца.
Однажды я увидел Сессье в районе Сен-Хюбер. Я не пытался избежать встречи.
— Ну что, инспектор, на меня больше никаких жалоб не поступало?
— Нет, и я очень рад за вас. Вы по-прежнему не хотите вернуться в Уайонакс?
— Я очарован вашим городом: на каждом шагу открываю для себя что-то новое и восхитительное.
