Город Сирина-Стейшн неожиданно появился за поворотом двухполосной дороги. Мы свернули, увидев указатель: «Дорога на край света». Улица в три квартала резко обрывалась у запертых ворот. За воротами дорога взбиралась на невысокий холм, и складывалось впечатление, будто по ней давно уже не ездили. В городе было припарковано множество автомобилей, но казалось, что ничто в нем не движется, кроме ветра. Несколько домов неопределенного цвета были обшиты досками — видимо, жильцы давно уже покинули их. Перед одним из домов краска на белом штакетнике облупилась, обнажив древесину. На маленьких лужайках, усеянных солнечными пятнами, сохранившаяся кое-где трава выглядела безжизненной, а земля — каменной и бесплодной. Во дворе под навесом из гофрированного зеленого пластика сидел человек. Вокруг него валялись пни и высилась беспорядочная груда дров. То, что когда-то было мастерской по ремонту машин, теперь представляло собой жалкое зрелище. Высокая темная пальма возвышалась над оградой, тянувшейся позади дома. Ветер время от времени срывал головки чертополоха и гонял их по пыльной дороге. По боковой улочке пробежала охотничья собака, спешившая по своим собачьим делам.
За городом холмы сделались выше, но еще не казались горами. Они были суровыми, голыми — лишенными растительности, неприветливыми, если уж не для диких животных, то для туристов точно. Линии электропередачи петляли от дома к дому, и телефонные столбы мелькали передо мной как штрихи на карандашном рисунке. Мы припарковались и вышли из машины, быстро спустившись вниз по разбитой асфальтовой дороге. Здесь не было ни тротуаров, ни уличных фонарей. По причине отсутствия уличного движения не было и светофоров.
— Большого ажиотажа не наблюдается, — заметила я. — Полагаю, что ремонтная мастерская приказала долго жить.
— Она принадлежала брату Тэннье — Стиву. Он перебрался в Санта-Марию, полагая, что владелец машины, требующей ремонта, не сможет доставить ее сюда. В то время у него был только один буксир, да и тот обычно неисправный.
— Не лучшая реклама для ремонтной мастерской.
— Ага, дела у него шли плохо. Но когда он переехал, то нанял пару автомехаников и теперь преуспевает.
Дейзи показала дом, где жил Чет Креймер со своей новой женой.
— Креймеры были единственной зажиточной семьей. У них одних в городе был телевизор. Если вам удавалось попасть к ним в дом, вы могли посмотреть лучшие шоу. Лайза привела меня туда однажды, но Кэти я не понравилась, так что меня больше не приглашали.
Дом Креймеров был единственным двухэтажным зданием, которое я увидела в этом городке, — старомодным домом с широким деревянным крыльцом. Я достала из кармана куртки блокнот и набросала план городка. Мне предстояло переговорить с большим числом его нынешних и бывших жителей, и я решила, что это поможет мне представить себе, где находились их дома по отношению друг к другу.
Дейзи остановилась перед бледно-зеленым домом с лепниной и плоской крышей. Короткая тропинка вела от улицы к крыльцу. Дом номер 3908 окружала ограда, а на открытой калитке висела табличка: «Не входить». Все вокруг было мертво. Окна заколочены листами фанеры. Входная дверь снята с петель и прислонена к наружной стене.
— Вот, значит, где вы жили… Я узнала крыльцо по фотографии.
— Да. Хотите войти?
— Мы не нарушим границу частной собственности?
— Нет. Я купила этот дом. Не спрашивайте меня почему. Мои родители арендовали этот дом у человека по имени Том Пэджет, который и продал его мне. Вы увидите его имя в списке. Он несколько раз бывал в баре, когда там ссорились мои родители. Папа работал строителем, так что иногда у нас водились деньги. Если деньги у него были, он их тратил, а если их не было… Долги его никогда не беспокоили. В плохую погоду он не выходил на работу, часто его выгоняли за появление на работе в пьяном виде. Он не неудачник или бездельник, просто у него планида такая. Он оплачивал счета, если бывал в настроении, но на него нельзя было рассчитывать. Пэджет, как правило, выколачивал из него арендную плату, потому что папа имел обыкновение задерживать ее, если вообще платил. Когда нам грозило выселение, отец наконец «отрывал от себя» арендную плату, и это всегда сопровождалось жалобами на то, что его обманули.
Я прошла за хозяйкой дома в калитку. Дейзи возвращалась сюда сотни раз, но что она искала? Объяснение, подсказку, ответы на вопросы, которые ее мучили?
Внутреннее убранство дома было очень простым. Жилая комната с нишей для обеденного стола, кухня, в которой едва хватило бы места для стола и стульев, хотя их давно уже там не было. Кухонная утварь отсутствовала, из стены торчали провода. Участки сравнительно чистого линолеума указывали места, где когда-то стояли плита и холодильник. Раковина пока была на месте, так же как и рабочая поверхность с металлическими краями. В шкафах с распахнутыми дверцами зияли пустые полки, покрытые бумагой с завернувшимися вверх уголками. Я машинально подошла к одному из шкафов и закрыла дверцу.
— Извините, меня раздражают такие вещи.
— Меня тоже, — сказала Дейзи. — Но стоит выйти из комнаты и вернуться, и дверца снова будет открыта. Можно подумать, что здесь водятся духи.
— Вы не хотите починить их?
— Может быть, когда-нибудь и починю, хотя не могу представить себе, что буду здесь снова жить. Мне нравится дом, где я живу сейчас.
— А где же была ваша спальня?
— Вот здесь.
Комната была размером примерно девять на двенадцать футов, выкрашенная в грязно-розовый цвет, который, очевидно, считался подходящим для девочки.
— Моя кровать стояла в этом углу. А здесь были шкаф и туалетный столик. Напротив — ящик с игрушками, маленький столик и два стульчика. — Она прислонилась к стене и оглядела комнату. — Мне очень повезло, что у меня была собственная комната. Большинство людей, которых мы знали, были такими же небогатыми, как и мы, и не могли себе этого позволить.
Она прошла из своей комнаты во вторую спальню и остановилась в дверях. Эта комната была выдержана в бледно-лиловых тонах, и по периметру потолка шел бордюр из обоев с маргаритками. Я спустилась на три ступеньки и заглянула в ванную комнату, где раковина и ванна пока еще оставались на месте. Унитаз был убран, а стояк заткнут тряпкой, которая отвратительно воняла. Еще ни один дом не производил на меня такого гнетущего впечатления.
Дейзи ходила за мной, возможно, видя дом моими глазами.
— Знаете, моя мать изо всех сил старалась сделать дом уютным. Повесила в гостиной кружевные занавески, постелила на пол коврики, на мебель салфетки, и тому подобное. Во время одной из последних ссор, которую я помню, отец рассвирепел и разорвал мамину драгоценную занавеску. Вряд ли он мог бы совершить что-нибудь ужаснее. Они постоянно доводили друг друга до белого каления. Мама тут же сдернула с окон остальные занавески, порвала их в клочья и выбросила в мусорное ведро. Я слышала, как она кричала, что ее жизнь кончена. Что он разрушил все прекрасное, что она старалась сделать, и она ненавидит его за это. Бла, бла, бла… Это произошло за пару дней до ее исчезновения.
— Вас это пугало? Ссоры?
— Иногда. Но я думала, что так и должны вести себя родители. Тем не менее в результате я страдаю хронической бессонницей. Интересный случай для психиатров. Насколько я помню, я спала хорошо только в раннем детстве — и то когда родителей не было дома. Очевидно, только тогда я чувствовала себя в безопасности, потому что со мной сидела Лайза и я знала, что могу на нее положиться.
— Вы еще что-нибудь помните из этих последних дней?
— Ванну с пузырьками. Такие мелочи запоминаются. Я сидела в ванне, а мама собиралась уходить. Она просунула голову в дверь… с этой тявкающей собачонкой на руках… и послала мне воздушный поцелуй. Если бы я знала, что он последний, то заставила бы ее вернуться и поцеловать меня по-настоящему.
Дейзи возвращалась в Санта-Марию другим путем, сделав большой крюк. Согласно карте мы должны были проехать Бьюти и Поу. Но я не увидела ни того ни другого. Заглянув украдкой в карту, я спросила:
— Где Поу? По карте он должен быть здесь, возле маленького городка под названием Бьюти.
— Мне кажется, что это названия компаний. Насчет Поу я ничего не знаю, но есть компании «Битти Поу» и «Природный газ». Если бы в этих местах когда-нибудь были города, то на карте были бы названия и эта область не выглядела бы такой безлюдной.
Окружающая местность была равниной. Насколько хватало взгляда, расстилались поля салата, сахарной свеклы и бобовых. В воздухе пахло сельдереем. Вдоль дороги, как часовые, стояли какие-то ярко-синие цветы. У обочины были припаркованы легковые машины и грузовики с нагроможденными на них деревянными ящиками. Сезонные рабочие склонялись над грядами, убирая урожай каких-то овощей. Каких именно, мы не рассмотрели, поскольку проносились мимо со скоростью шестьдесят миль в час. Дорога делала широкий поворот к северу. Земля была утыкана нефтяными вышками. Мы проехали завод по очистке отходов, источавший запах, как от горящих покрышек. На железнодорожных путях дремали составы, растянувшиеся примерно на четверть мили.
