– Давай на «ты», – легко согласился полковник, отставляя бутылку в сторону. Потом он распечатал коробку шоколадных конфет.
Света медленно повернулась к нему. В этот момент она боковым зрением заметила в темном парке какое-то движение. Светлана Георгиевна быстро повернулась и внимательно оглядела темные кусты. Ничего.
На всякий случай девушка задернула шторы, а потом подошла к полковнику сзади и положила ладони ему на плечи.
Ева пулей летела по узкой винтовой лестнице. Ей все еще слышалось сзади тяжелое дыхание. Добежав до первого этажа, девушка заставила себя остановиться и отдышаться.
«Как тебе не стыдно, Ева, – сказала она самой себе, – ты же лейтенант ФСБ, обязана защищать покой и безопасность граждан России. А на самом деле ты кто? Трусиха? Паникерша?»
Прямо перед Ершовой простирался скудно освещенный обширный холл санатория. Возле стола швейцара стояли двое белых мужчин и одна негритянка. У них были большие чемоданы и фирменные бейджики с буквами CNN. На диванчике сидела еще одна женщина средних лет с типично русским лицом, сосредоточенно заправляющая в диктофон батарейки.
«Журналисты – и теле-, и из печатных изданий, – подумала Ева, – к утру их тут будут вообще несметные толпы».
Как будто в подтверждение ее слов ко входу в санаторий подъехала еще одна машина, откуда вышли четверо маленьких японцев в одинаковых черных костюмах.
– Жителям Страны восходящего солнца установка Кулибиной вообще нужна как воздух, – пробормотала Ева самой себе, – поэтому завтра с них глаз нельзя спускать, пока Лилия Степановна не выступит.
Бородатый швейцар, протирая заспанные глаза, выдал гостям ключи и снова поплелся в свою сторожку. Глобальные мировые проблемы его, очевидно, не интересовали.
– Ну, давай руку! – воскликнула Алина с тополя.
Нелли не шевельнулась.
– Я не могу, – сказала она, – у меня голова кружится, я не в состоянии открыть глаза. А когда пытаюсь смотреть, то меня сразу начинает шатать. И тошнить!
– Это у тебя давление поднялось, – сказала Алина, – от нервов.
– Ага, – печально кивнула Околелова.
Алина удобно устроилась на развилке, слегка разорвав сбоку юбку, чтобы она не так мешала движениям, и задумалась. Нелли всхлипывала неподалеку.
– Макс! – наконец закричала девушка. – У тебя в машине есть пила?
– Есть топор, – отозвался молодой человек, – а что?
– Руби тополь! Так, чтобы он упал на здание и Нелли смогла бы на него легко перебраться.
– Ага, – кивнул Энгельс.
Через несколько минут, в течение которых Околелова всхлипывала все отчаяннее, со страшным громыханием подъехала «копейка», из багажника которой молодой человек извлек большой ржавый топор.
– И ра-а-аз! – воскликнул он, ударив по стволу.
Дерево задрожало. Алина вцепилась руками в ветви.
– И два! – закричал Максим во второй раз, изо всех сил вогнав острый топор в старую рыхлую древесину.
– Максик, давай, – подбодрила его Алина, – тополя – это такие большие древесные сорняки, растут быстро, но ствол получается неплотный.
– И три! – выдохнул молодой человек.
– Предъявите, пожалуйста, документики, – вдруг сказал из темноты суровый голос, и из-за деревьев вышли два дюжих милиционера.
– Лейтенант Иванов и старшина Петренко, – представился один из них, – нарушаем? Деревья рубим в неположенном месте? На шашлыки собрались, молодой человек? – спросили они, покосившись на открытый багажник.
– Э-э-а-а-а, – раздался откуда-то сверху слабый стон.
– Ой, кто это? – испугался лейтенант Иванов.
– Это коты, не обращай внимания, – махнул рукой Петренко.
– Ы-ы-ы, – послышалось сверху.
– Точно коты? – прищурился Иванов. – Как-то они слишком по-человечески мяукают. Правду говорят, что у животных тоже есть душа.
– Это не коты, это наша Нелли, ее сейчас стошнит, – сказал девичий голосок откуда-то из глубины веток тополя.
Милиционеры переглянулись, а потом дружно подошли вплотную к стене здания и посмотрели вверх. Прямо на карнизе, раскинув руки, стояла полная женская фигура и издавала страдальческие стоны.
– Нелли плохо, у нее поднялось давление, – пояснил Максим, – она никак не может перепрыгнуть на дерево, поэтому мы с Алиной решили его срубить, опереть о стену и снять ее оттуда.
– У-у-у, – печально прогудела Околелова с карниза.
– А как она туда вообще по… – начал было лейтенант, но тут у Нелли закончились силы. Ноги женщины подломились, руки раскинулись, и она камнем полетела вниз. Алина дико завизжала. Стражи порядка успели только поднять голову и увидеть, как на них летит сверху что-то большое и темное. Рядом летели два объекта поменьше. Это были туфли Околеловой.
Ба-бах!
Лаборантка врезалась прямо в двух мужчин, кубарем покатившихся по земле. Это смягчило ее падение. Несколько секунд Нелли лежала, пытаясь отдышаться. Петренко медленно встал, громко матерясь. Иванов продолжал лежать на земле, ощупывая свои кости.
– Твою мать, – наконец сказал Иванов, вставая, – ну зачем ты туда полезла, если у тебя гипертония, а?
– Извините, – скромно потупилась Околелова, отряхивая пыль и надевая на ноги туфли, – больше не повторится.
С дерева проворно слезла Алина.
– Всем спасибо, извините, мы спешим, – мило защебетала она, подталкивая Нелли и Максима к автомобилю. Энгельс взял агрегат и забросил его в багажник, потом положил туда же и топор.
– Ребята, – крикнула Нелли милиционерам, ныряя в «копейку», – вы мне жизнь спасли.
– И дерево вы тоже спасли! – добавила Алина стражам порядка, которые никак не могли прийти в себя. – Спасибо!
«Копейка» с ревом стартовала и скрылась за воротами.
Света положила ладони на плечи Рязанцева и прижалась большой упругой грудью к его плечам.
– Останешься у меня сегодня? – промурлыкала она полковнику прямо в ухо.
Владимир Евгеньевич ничего не ответил. Он молча посадил Свету на колени и протянул ей вино. Секретарша взяла бокал за ножку и сделала маленький глоток, глядя Рязанцеву прямо в глаза.
– Твоя невеста сегодня прямо-таки испепеляла меня взглядом, – сказала она, хитро улыбнувшись. – Я ей не нравлюсь.
– Зато ты нравишься мне, – сказал полковник, обняв девушку одной рукой за плечи.
– Спасибо, – улыбнулась блондинка, делая еще один глоток.
– Не за что, – ответил ей Рязанцев, – ты очень красивая.
Света намного подвинулась на его коленях, задевая обширным задом все мыслимые и немыслимые эрогенные зоны полковника, и призывно выпятила губы трубочкой. Владимир Евгеньевич слегка наклонился вперед и аккуратно коснулся губами ее губ, а потом провел ладонью по спине, прикрытой только слоем тонкой ткани.
В этот момент у Владимира Евгеньевича зазвонил телефон.
– Извини, это Ева, – сказал полковник, хмурясь. – Алло, дорогая? Сейчас иду, – сказал Рязанцев в трубку и быстро вышел из комнаты секретарши, прикрыв за собой дверь.
Булкина рухнула на кровать и злобно заскрипела зубами.
Ева прошла по холлу и вышла на улицу. Было прохладно, скульптура лыжницы, стоявшая перед главным входом в санаторий, была покрыта мелкими капельками росы. Кое-где в парке светились редкие лампочки, вокруг которых летали майские жуки. Дрожь медленно проходила. Послышался шум двигателя, и перед входом остановился траурный катафалк. Из микроавтобуса, раскрашенного в похоронные цвета, вышел невысокий худощавый блондин, слегка сутулый.
– Не пойму, где тут ежики, – пробормотал он и зашел в холл.
Ева с любопытством проследила за ним взглядом.
– Я хозяин агентства ритуальных услуг Родион Околелов, – услышала она возмущенный мужской тенор, – где моя жена?
Бородатый швейцар, который прикорнул прямо на стуле, с трудом продрал глаза и сверился со списками.
– Пока такой не было, – пробормотал он и снова прикрыл веки.
– То есть как? – всполошился Околелов, проверяя, на месте ли пистолет, который просила прихватить супруга. – То есть как не было?!
Он попытался ей позвонить, но телефон Нелли, разбившийся вдребезги при падении с карниза, не отвечал.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Околелов. – Если с ней что-то случилось из-за этой поганой Кулибиной, я ей покажу, как эксплуатировать лаборантов!
И он мрачно пнул ногой бетонную колонну, поддерживающую потолок в холле.
«Копейка» громыхала, звенела и грозила каждую минуту рассыпаться на части.
– Главное, чтобы самовар не вывалился из багажника, – сказал Макс, – а то однажды я купил елку, положил туда, а потом приехал – елки нету.
Переднее колесо «Жигулей» попало в яму, и всех троих основательно тряхнуло.
– Я вот думаю, – сказала Алина, – как мы завтра появимся на глаза людям, если у меня порвана юбка, а пиджак весь грязный, помятый и в пятнах? Ладно уж ты, Нелли, у тебя и юбка черная, и свитер черный. А у меня-то все было светло-зеленым!
