Вопрос был настолько в стиле Джайлса, что Мид, несмотря на горечь, с трудом удержалась от смеха.
— То же самое ты спросил у меня в Нью-Йорке, когда мы встретились впервые.
— Не сомневаюсь. И ты сообщила мне номер?
— Да.
— Ну так сделай это снова.
Мид назвала номер телефона, и Джайлс записал его, как и в прошлый раз. Но у него была новая записная книжка. Старая, очевидно, плавала в Атлантике, и вода полностью смыла нью-йоркский номер Мид, так же как стерлась она сама из памяти Джайлса.
Он спрятал книжку в карман и снова взял ее за руки.
— Мне пора идти, но я тебе позвоню. Не возражаешь?
Разумеется, Мид не возражала.
Повернувшись, Джайлс зашагал к такси — его ботинки весело хрустели по гравию.
Мид смотрела ему вслед. Если он собирается ей позвонить, значит, это не прощание навсегда. На душе у нее немного потеплело. Она поднялась в лифте на второй этаж и позвонила в дверь квартиры номер три. Нужно рассказать обо всем тете Мейбл, и чем скорее, тем лучше. После катастрофы Мид ни с кем не хотела говорить о Джайлсе. Но когда лежишь в больнице вся переломанная, а рядом сидит добрый дядюшка и держит тебя за руку, трудно что-либо утаить. Разумеется, дядя Годфри все рассказал тете Мейбл, а тетя Мейбл — всем, кому только могла, поэтому придется сообщить ей, что Джайлс жив, но забыл ее, так что они больше не помолвлены.
Мид справилась с этим, хотя Мейбл Андервуд не сделала ничего, чтобы облегчить ей задачу. Она старалась быть доброй, но результат получался абсолютно противоположным.
— И он не помнит тебя? — с недоверием спросила она.
— Он ничего не помнит.
— Как странно! Неужели он забыл свое имя?
— Нет.
— Или кто он такой и чем занимался в Штатах?
— Это он тоже помнит.
В голосе миссис Андервуд послышались резкие нотки:
— Выходит, он не помнит только тебя? Дорогая моя, это шито белыми нитками! Он просто пытается улизнуть. Не беспокойся — с молодыми людьми это бывает, но твой дядя все уладит. Слава богу, есть кому за тебя заступиться. Все будет хорошо.
Мид с трудом это выдержала. Было бы куда легче, если бы тетя Мейбл проявила черствость и безразличие. За ее показной добротой явственно ощущались уверенность, что Джайлс Армитидж — превосходная партия для девушки без гроша в кармане и твердое намерение не дать ему ускользнуть.
К счастью, ничто не длится вечно. Миссис Андервуд заявила племяннице, что сейчас ей лучше всего лечь в постель. Предложение было с благодарностью принято.
— Айви принесет тебе ужин. Я собираюсь к Уиллардам играть в бридж.
Мид почувствовала колоссальное облегчение, хотя знала, что Уиллардам предстоит выслушать историю о Джайлсе и мнение Мейбл Андервуд о том, как следует призывать к порядку непослушных молодых людей. Ничего не поделаешь — тетя Мейбл такая, какая есть.
Мид лежала в кровати не шевелясь. Не было смысла ни думать, ни строить планы, ни надеяться, ни даже горевать.
Айви принесла на подносе пирожки с рыбой и чашку овальтина. «У нее не слишком-то бодрый вид, — подумала Мид, садясь в кровати. — Интересно, что ее беспокоит?»
— Ты выглядишь усталой, Айви, — сказала она. — У тебя все в порядке?
— Просто ломаю себе голову, о чем написать домой.
Айви была типичной лондонской девушкой с худым бледным лицом и прямыми каштановыми волосами.
— А где твой дом?
Айви пожала плечами.
— У меня и дома-то настоящего нет. Бабушку эвакуировали и поселили у очень симпатичной старой леди. Они закатали в банки четыре дюжины помидоров из ее огорода, а к столу у них каждый день свежие овощи, так что жить можно.
— А кроме бабушки, у тебя никого нет?
— Только тетя Фло — она служит в ВТС. Им выдали такие красивые новые шапки — красные с зеленым верхом. Тетя хотела, чтобы я тоже туда поступила, но я не прошла медкомиссию. Все из-за несчастного случая — он произошел, когда я еще девочкой выступала в холле.
— В каком еще холле? — удивилась Мид.
Айви хихикнула.
— В мюзик-холле, мисс. Мы с моей сестрой Глэд работали акробатками в варьете. Канат порвался, и Глэд разбилась насмерть, а мне сказали, что я больше не смогу выступать. Вот я и пошла в услужение, и, похоже, мне так и придется оставаться горничной. Доктор говорит, что я больше нигде не смогу работать.
— Очень жаль, — вздохнула Мид. — Ложись пораньше, Айви, и постарайся отдохнуть. Сегодня миссис Андервуд ничего не понадобится.
— В постели я не очень-то отдыхаю, мисс. Мне снится, как мы с Глэд ходим по канату. Поэтому я и начала ходить во сне, когда жила в Сассексе[14], а бабушка сказала, что это не прилично и что мне лучше устроиться на работу в квартире, откуда я не смогу выходить по ночам.
Мид поежилась. Из Ванделер-хауса нелегко выбраться после того, как Белл запирает дверь. Если бы бедняжка диви захотела это сделать, ей бы пришлось среди ночи бродить вверх и вниз по лестнице.
— А теперь ты не ходишь во сне? — спросила она.
Айви отвела взгляд.
— Нет, — не слишком уверенно ответила она. — Хотите еще один пирожок с рыбой? Я приготовила их так, как меня учила бабушка, — с томатным соусом и пастой из креветок.
Когда Айви унесла поднос, Мид взяла книгу и попробовала читать, но не могла сосредоточиться, и строчки расплывались у нее перед глазами. У кровати стояла лампа с абажуром — мягкий свет падал на розовые простыни Мейбл Андервуд и угол розовой наволочки с оборочками. Раньше эта комната была спальней Годфри Андервуда, поэтому рядом с лампой стоял телефон. Дядя Годфри плохо ассоциировался с наволочками с оборочками, но он, по-видимому, просто не обращал на них внимания. На стеганом одеяле и занавесках были изображены розовые и пурпурные пионы, на умывальнике стояли розовые фарфоровые статуэтки, а на полу лежал розовый ковер. Иногда Мид казалось, что она сойдет с ума от обилия розового цвета, но постепенно привыкаешь ко всему.
Зазвонил телефон. Мид подсознательно надеялась на это. С бешено колотящимся сердцем она взяла трубку дрожащей рукой. Издалека послышался голос Джайлса:
— Алло! Это ты?
— Да, — ответила Мид.
— Голос не похож на твой.
Она затаила дыхание.
— Откуда ты знаешь, как звучит мой голос.
На другом конце провода Джайлс нахмурился. В самом деле, откуда он знает?
— Мид, ты слушаешь? Пожалуйста, не вешай трубку. Я должен поговорить с тобой. Думаю, это легче сделать по телефону. Нам нужно многое прояснить. Ты сейчас одна?
— Да. Тетя ушла. Я уже в постели.
— Почему? Ты заболела?
— Нет, просто устала.
— Но не слишком устала для разговора?
— Нет.
— Так вот, я прошу тебя помочь мне. Если бы я ослеп, ты ведь могла бы читать мне письма, верно? Ну, это почти то же самое — только у меня ослепли не глаза, а память. Вещи, которые я не могу вспомнить, — все равно что письма, которые я не мог бы прочитать. Ты ведь мне не откажешь?
— Ты хочешь, чтобы я о чем-то тебе рассказала?
— Я хочу знать о наших отношениях. Мы были друзьями?
— Конечно.
— И только? Я не был в тебя влюблен?
— Ты говорил, что да.
— Значит, так оно и было. Иначе я бы этого не говорил. А что на это сказала ты?
Ответа не последовало. Она не могла найти нужных слов.
— Помоги мне, Мид. Я должен знать. Мы были помолвлены?
Снова молчание.
— Ответь мне, — настаивал Джайлс. — Мы обручились? О помолвке было объявлено?
Ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Все это было так похоже на Джайлса — нетерпение в его голосе, то, как он произносил ее имя. «Я должен знать, Мид…» Только тогда Джайлс хотел знать, любит ли она его, а теперь — любил ли ее он.
— Нет, объявлено не было.
Теперь замолчали на другом конце провода, и сердце Мид сжалось от страха. Неужели он положил трубку и ушел — ушел навсегда из ее жизни? Нет! Только не Джайлс! Он всегда говорил то, что думал, и сейчас сказал бы напрямик: «Прости, но я ничего не помню», а не ускользнул бы, как вор в ночи.
В трубке вновь послышался его голос — спокойный и уверенный:
— Ну, это мы, по крайней мере, выяснили. Я не хотел портить завтрашний ленч. Ты ведь пойдешь со мной на ленч?
— С двух до пяти я упаковываю посылки… — начала Мид.
— Посылки?
— Для пострадавших от бомбардировок — одежду и прочее.
— Но ты смогла бы отпроситься, если бы очень постаралась?
— Такую просьбу едва ли примут благосклонно.
— Меня бы это не беспокоило. В конце концов, я не каждый день возвращаюсь с того света.
Он почувствовал, как она затаила дыхание.
— Это удар ниже пояса.
— Я всегда бью именно так. Ну, ты придешь?
— Хорошо. Куда?
— Я зайду за тобой без четверти час. Спокойной ночи и приятных снов.
Мид быстро заснула и впервые после той июньской ночи не видела никаких снов. Постоянное напряжение, бессвязные воспоминания, неконтролируемые мысли — все это внезапно исчезло. Она крепко спала до тех пор, пока Айви не пришла раздвинуть оконные занавеси.
