такой эмоциональной муки лучше не смотреть. Похоже, ему было просто стыдно таким делиться.
– И отец проиграл процесс. Соколова отпустили, Маков взбесился и надавил на отца. Запахло жареным. И тут в игру снова вступил Соколов. Не знаю уж, что он сделал, но отец вышел сухим из воды. Представляете, какое унижение, какой урон для репутации Макова?
Поток машин снова встал из-за светофора. Я воспользовалась моментом и сочувственно похлопала Арцаха по плечу.
– Это жесть, – только и ответила я. – Небось у вашего бати должок перед Артуром Лаврентьевичем.
– Да, во-от такой. – Арцах развел руки в стороны. – А то, что он заинтересовался вами… не вижу ничего удивительного. Соколов профессионал высшего уровня и работать предпочитает с такими же. Меня припрягли сугубо для подстраховки. Вы же предпочитаете рекомендации от проверенных людей, а мы с вами когда-то работали вместе.
– Подставились ради батьки? – посочувствовала я.
– Вот только не надо меня жалеть.
– Упаси боже, и не собиралась. Все мы чем-то жертвуем.
Н-да, не повезло мужику.
Я бы на его месте оставила папочку самого разбираться со своим долгом перед этим не только пианистом. Но у Варданяна со своим отцом отношения были куда лучше, чем у меня с обоими родителями, вместе взятыми. Начать с того, что у него вообще были эти отношения как таковые. Я же после службы в спецотряде «Сигма» до сих пор не возобновила былые семейные узы.
Как я уже говорила, все мы чем-то жертвуем.
Трудный участок дороги остался позади, остаток пути прошел быстро – и в полном молчании.
Арцах так же молча выбрался из машины. Но затем – видимо, не давало ему это покоя, не давало, – заглянул в салон и уточнил:
– Все-таки пойдете? Завтра, на встречу в музей?
– Пойду, – просто ответила я. – И выслушаю. Если придется отказывать, я предпочту сделать это лично.
Арцах только пожал плечами. Мы попрощались, и я поехала домой.
А что тут можно еще было сказать? Да, сегодня я узнала много занятного. Но первая встреча с вероятным клиентом состоялась, была назначена вторая.
В принятии решения я ориентируюсь на собственные впечатления и суждения, а не только на слова других людей, пусть и заслуживающих доверия. В Соколове я пока не увидела человека, нуждающегося в охране, обеспокоенного своей безопасностью. Пусть и сказала обратное агенту Макову.
Мне нужна была ясная картина.
…Тарасовский художественный музей – не самый знаменитый в стране. Долгое время он был привлекателен для туристов только как «местный». В нем были представлены картины тарасовских художников и художников из близлежащих городов и поселков, предметы быта, украшения.
Все изменилось, когда лет восемь назад в дар музею была передана частная коллекция одной тарасовчанки. История у нее – и у коллекции, и у пожилой дамы – была какая-то мутная, интригующая. Кажется, что-то там было связано с Францией.
Но история осталась в прошлом, а коллекция украсила музей. Статуэтки, вазы, картины… Главной приманкой для туристов стала картина кисти самого Пабло Пикассо. На ней был изображен тореадор, готовый вонзить клинок в тело быка. Производила картина довольно жуткое впечатление; но публика во все времена рада пугаться, если только речь не об экономическом кризисе. Иначе триллеры Хичкока не были бы так популярны.
Так что «Тореадор» Пикассо регулярно собирал толпу. И был одним из ключевых экспонатов сегодняшней выставки. Ибо имя дамы, ранее владевшей коллекцией, публике не открыли.
Я пришла заранее, без пятнадцати двенадцать.
Выставка являлась бесплатной, потому народу в музее хватало. А что, удобно: у кассы не засветишься, и в толпе затеряться можно. Пришлось подождать несколько минут, прежде чем я смогла сдать пальто в гардеробную. И пройдя к сувенирному магазину (там было посвободнее, и кассы просматривались), сразу же увидела Соколова.
Мне было хорошо видно его сквозь стеклянную витрину. Он стоял внутри, уткнувшись в один из путеводителей у книжного стеллажа: получилась этакая реклама чтения для современной молодежи. Время до встречи еще было; и я воспользовалась им, чтобы немного понаблюдать за Артуром Лаврентьевичем.
Он был похож на библиотекаря, учителя, архивиста – только не на вора произведений искусства. Мало того: на вора, который мастерски ускользал от правосудия в лице малоприятного агента Макова. Я поймала себя на мысли, что посмотрела бы на их перепалку. Небось, воспитанный Соколов колобком от Макова укатывался бы…
Я не успела дофантазировать финал поединка: Соколов бросил взгляд на наручные часы, вернул книгу на полку и вышел.
Без одной минуты двенадцать.
– Здравствуйте, Артур Лаврентьевич, – негромко поздоровалась я, подойдя навстречу к нему.
Он ничуть не удивился.
– Евгения Максимовна! Здравствуйте! Вы очень вовремя, пойдемте. Отведу вас к своей любимой картине. Не возражаете?
– Против картины – нет, – улыбнулась я. Кивнула на его правый локоть, оттопыренный явно в ожидании, что я сейчас окажу честь и обопрусь: – А с этим не утруждайтесь. Я сейчас не дама, а ваш возможный телохранитель. А вы – мой возможный клиент. Ну, ведите к вашей картине.
Соколов только вздохнул, покачав головой, поправил очки.
Любопытный факт, по неизвестной причине не попавший ни в одну из статей Арцаха. Артур Соколов был вором, специализировался на предметах искусства – это да. Но имел необычное предпочтение: грабил лишь частные коллекции. Особо любил предметы искусства, считавшиеся пропавшими. Либо такие, которые владельцы, приобретя, прятали подальше от глаз зрителей.
Арцах предполагал, что это от большого тщеславия: частные коллекции охраняются зверски тщательно.
Любопытный факт номер два: Соколов никогда не оставлял добычу себе. Отправлял в музеи – разумеется, анонимно.
То есть как – анонимно. Мастерски подделывал дарственную от имени ограбленного владельца. В результате, когда владелец заявлял права на свою собственность, разгоралась та еще бюрократическая волокита. Впрочем, некоторые жертвы ограблений молчали в платочек – это в тех случаях, если предмет искусства был приобретен незаконно.
Этот второй факт в статьях тоже не был упомянут – уже из-за вмешательства Антона Макова. Агенту, ведущему охоту на виртуозного вора, совершенно незачем, чтобы вора прославили как этакого Робин Гуда от мира искусства.
Искусство принадлежит народу, и все такое.
– Знаете, а это довольно остроумно с вашей стороны, Артур Лаврентьевич, – заметила я, когда мы поднимались на третий этаж, к длинной галерее.
– Что именно? – Он повернулся, заинтригованный.
– Место встречи. Вы ведь тоже анонимный даритель, если меня правильно проинформировали.
Брови Соколова взметнулись в удивлении и вернулись на место. Он тихо и коротко рассмеялся.
– Если информировал Арцах Суренович, то все верно. Славный парнишка…
– Да, только с отцом не повезло, – добродушно, в тон Соколову, откликнулась я.
По лицу Артура Лаврентьевича скользнула тень, он на
