с крышей сносит постепенно, раз девке такого намолол. Все: поговорили и забыли. Усвоила? То-то же. Ну их к лешему!
Прохорыч прокашлялся и ушел к себе. А Любаня снова присмотрелась к сидящим за столом. «Надо же — столько кобелей и все мимо! А не наплел ли старый хрыч какой напраслины? Чтобы лишних проблем с обслугой не возникало? С него станется! Сам-то тоже скользкий типчик! То по-книжному говорит, а то деревенские обороты вворачивает. Не иначе, мутит воду…»
— Ладно, поживем — увидим. Не завтра же мне замуж идти. Присмотримся, притремся, а там, глядишь… Мда, а Матвей красавчик, каких поискать! Жалко, что бессребреник, а то бы…
Девушка вздохнула и взялась за прерванную работу. Мимоходом посмотрелась в зеркало — а ведь хороша! Высший класс! Какие там завотделами и директора? Нам королей хочется!
— И не сошелся клином свет на этих бармалеях! Новые приедут! На заимке что ни неделя — гости! Терпение, Любаня, терпение!
— Так чё, пацаны, в натуре, с чего начнем? — заерзал на своем месте Санек.
— А тебе типа неймется, — ухмыльнулся в его сторону Ерофей. — Кушай вон пирожки и сиди тихо. После завтрака программу составим…
— Да какая тут программа? Банька, шашлычок, девочки…
— И как тебе не надоест? Днем девочки, ночью девочки, утром опять девочки… Аж тошнит! Женился бы опять, что ли! Давай я тебе бабу подберу, чтоб на все хотелки хватало. А хошь, африканочку выпишу?
— Да ну тебя, Ерофей! Уж и помечтать нельзя. Да и женат я… кажется.
— Да что там жена — тут гарем нужен!
— Знаем мы твои мечты, — подмигнул приятелю Светлов.
— И твои тоже, — парировал Жук. — Шалишь, противный…
Полковник побледнел, подавился пирожком. Побагровел, закашлялся, выскочил из-за стола…
— Эй, братан, ты своих не трогай — близких за святых почитать нужно, — остановил соседа Иван Гулькин. — Кто из нас не без греха. А Палыч — мужик правильный, можешь не сомневаться. И за козла может ответить. Да так, что никакая крыша не спасет.
И, обернувшись к Светлову, постучал тому по спине:
— Не дергайся, Коля! На дураков только дураки обижаются. Пошутил он. Понимаешь? По-шу-тил!
— Ну и… шутки у тебя, жучара! — прорычал Николай Павлович. — С огнем играешь…
— Ты, между прочим, первый начал, — Жук дурашливо поднял обе руки вверх. — Все! Сдаюсь! Прошу прощения! Миру-мир, согласен?
— Иди ты куда подальше.
— А теперь перейдем к голосованию! — председательствующий постучал ножом по графинчику. — Итак, кто за рыбалку?
— Только вечером! — вставил три копейки Сапун.
— А лучше бы ночкой, — добавил Мотя, — на вечер пульку бы уговорили…
— Кому что, а лысому бантик! — хмыкнул Светлов. — Денег-то тебе на пульку выделили? Или опять в долг играть станешь?
— В общем, рыбачим вечером, — подвел итоги дискуссии Ерофей Игоревич. — Осталось определиться с дневной программой. Принимаются только оригинальные предложения! Не более двух от участника!
— Почему не более двух? — удивился Гулькин.
— Я бы сказал, креативные, — тормознул Родин.
— А не пошли бы вы все! — сплюнул в чашку Санек.
Странные между приятелями складывались отношения. Говорили и не слышали. Заедали друг друга, не стесняясь. Кололи не в бровь, а в глаз. Впрочем, успели к тому привыкнуть. Да и иных приятелей в ближайшей перспективе не значилось. Так, мелкие сошки. А хотелось играть на равных. Они и играли…
Кто везет, на том и ездят
Март 2009, город Н*
— Свободен?
— Есть такое дело.
— Тогда, поехали! — Михей закинул на заднее сиденье модерновую сумку и уселся рядом с водителем. — Воронцовский, 21.
— Кучеряво живете! — водитель окинул цепким взглядом пассажира, заценив и стильную сумку, и лайковый пиджак, и туфли от какого-то там кутюра.
— А то!
Можно расслабиться. Михей знал толк в пускании пыли в глаза. Теперь кто бы ни спросил, водила с точностью до лейбла опишет и сумку, и прикид. Зато примет самого пассажира толком не запомнит. Разве что место высадки. Ну-ну… от Воронцовского до родных пенатов — рукой подать. Через дворы минут за семь можно управиться.
Впрочем, все эти шпионские штучки-дрючки можно было оставить на время. Михей давно в органах не служит, птица почти свободного полета. Да и в отпуск ушел. Получил возможность вернуться домой. Впервые за пять лет.
Так что полгода никаких секретных заморочек: помогать маме по дому, копать грядки на даче, рыбачить. И все такое прочее. Хотя, если быть предельно откровенным, на рыбалке его отпускные фантазии пока и заканчивались. Потерял представление об отдыхе. Благо, что не напрочь…
Михей с интересом посматривал в окно, лениво перебрасываясь с таксистом ничего не значащими фразами — запутывал беднягу дальше — служебная привычка, куда деваться. А город здорово изменился! Сколько он здесь толком не был? Лет десять? Пожалуй, так…
Аналитик деловой разведки международного класса, в советском прошлом обэповец, Михаил Матвеев за последние пять лет бывал на родине короткими, на день-два, наездами. Мама наведывалась к нему в Мюнхен по срочным телеграммам. Два раза по неделе виделась с сыном на ближних морских курортах — Михею хоть так удавалось вытащить ее с любимых грядок. А ведь могли бы жить как нормальные люди!
Его зарплаты, не считая умопомрачительных для бывшего майора командировочных, вполне бы хватило и на Канары, и на недосягаемые прежде Эмираты. И даже на предрождественский шопинг в модных бутиках Италии.
Однако Нонна Трофимовна предпочитала существовать на скромную пенсию заслуженного медработника, доводить до совершенства дачный участок и ждать сына в родительском доме.
Так и жили. Если не считать двух свадеб и двух же разводов. А также рождения единственного внука. И отъезда пятилетнего Егорушки на ПМЖ в далекую Америку. Терпения первой супруге, незабвенной Нюте, хватило на два года без права переписки. А потом красавица балерина (нравились тогдашнему старлею худосочные барышни!) упорхнула к штатовскому продюсеру. И сына с собой забрала.
— Мог бы свои связи подключить! — рыдала от нерастраченной любви молодая бабушка.
Мог бы, кто спорит? А потом что? Михаил дома годами не бывал, а мальчишке не бабушкины блины-вздохи, настоящие родители нужны. Потому и отпустил. Разве что свидания — раз в полгода — вытребовал. И на том спасибо.
Нюта слово держала, несмотря на то, что виделся Егорка большей частью с любимой и единственной бабушкой. Да, умная попалась Михею женщина. Жаль, не удержал…
О втором браке он вообще старался не вспоминать. Хотя жила его пассия в том самом Воронцовском переулке. И училась с ним в одном классе. Это прекрасное, в некоторых отношениях, недоразумение звалось Ангелиной. И охомутало свою школьную любовь на четвертом десятке. Просто
