выскочил в дверь, припадая на одну лапу.
– Акела, беги! – крикнул ему Виталий, готовясь тут же нажать на курок.
Но этой секунды мне хватило, чтобы вытащить из кармана сюрикен и метнуть его в Виталия. Сама я при этом отпрыгнула в сторону от предполагаемой линии огня. Острые края сюрикена вонзились противнику в кисть. Виталий вскрикнул и опустил ружье. Я тут же подскочила к нему, вырвала оружие из рук и прикладом приложилась по его голове. Он отлетел чуть в сторону и, не удержавшись на ногах, повалился на пол, попутно свалив с деревянной полочки какую-то баночку, жидкостью из которой облил себе штанину. Резко запахло соляркой.
В следующую секунду я выскочила из избушки, помня о том, что мой подзащитный остался на улице и туда только что выскочил волк.
– Женя!.. О боже, Женя!
Алексей, целый и невредимый, но очень испуганный, стоял в дверях и смотрел на меня своими широко раскрытыми глазами.
– Только что волк мимо пробежал, я чуть не обделался. Он… он хромал. А что тут у вас? Что за выстрелы?
– Заходи! – велела я. – Теперь нечего бояться, только дверь на всякий случай закрой. Сейчас нам предстоит очень серьезный и интересный разговор.
– Виталий? – тихо произнес Алексей, с удивлением смотря на корчившегося на полу брата.
– А вот и наш враг, – сказала я и наклонилась к поверженному врагу. – Ну что, повелитель волков, вот ты и попался. Я недавно поняла, что это ты, вот только надо было тебя спровоцировать. И ногу ты не подвернул, плохой из тебя актер. И в домик нас зачем-то стал заманивать, и я с радостью тебе подыграла. Вот только ты недооценил меня.
– Сука! – сквозь зубы проговорил Виталий, корчась от боли на полу. Его губы страшно скривились и брызгали слюной. – Ты ничего не докажешь! Ты дура! Аха-ха!.. Слышишь! У тебя нет никаких доказательств! Я все буду отрицать!
Алексей присел рядом, с удивлением рассматривая своего брата, словно впервые видел перед собой этого диковинного человека.
– Виталий, это ты? Но… Но зачем? Зачем ты все это затеял? Зачем убил отца? Я же твой брат… Что я тебе сделал?..
В следующее мгновение слова Виталия прозвучали для нас совсем неожиданно, особенно для Алексея. Как обухом по голове.
– Да никакой ты мне не брат! Слышишь?! Не брат ты мне! Мы с тобой абсолютно чужие люди! И наш отец… он мне не родной отец! Он преступник! Он гад и сволочь! Поэтому и сдох такой смертью! Так ему и надо!..
* * *
Двадцать лет назад
Он приподнялся с зеленой сочной травы и слегка оторопел. Голоса ему не померещились, они были настоящие, только звали они не его. И один из голосов показался ему знакомым.
Его осторожность, подкрепленная постоянными запугиваниями взрослых, да и легкая природная пугливость не позволяли ему подходить к тем местам, где было опасно. Недалеко от того места, где он притаился, жадно блестела вода, словно заманивая в свои коварные объятия. Мох под его ногами был сухой. Каждый раз, прежде чем расположиться на зеленом покрывале, он основательно стучал ладонью или палкой по мху, чтобы лишний раз убедиться, что почва под ним твердая. Так и на этот раз, он удрал из дома и с чувством легкого адреналина прибежал в это загадочное и такое опасное место. А почему бы и нет? Чем он хуже остальных? Особенно его старшего единокровного братца Леши. Тот не раз бахвалился, что бегал один к Злыгинскому пруду и даже видел там настоящего волка. Да врет он все! Может, к пруду он и бегал – не раз приносил с собой кувшинки, которые растут только там, а вот про волка точно приврал. Да и подумаешь, тоже мне смельчак – добежать через лес к пруду. А сам при этом боится вида крови и не может смотреть на сырое мясо. А вот он – может! И также он переборол свой страх и начал потихоньку осваивать место среди болот. Сначала отец его водил, несколько раз сам за отцом следил, пытаясь запомнить хитрые тропы, но вот на саму территорию болот пока зайти не решался. Но когда-нибудь он это сделает.
А пока он спокойно отсиживался в безопасных зарослях орешника и взирал на зеленую дрожащую гладь как на что-то нереальное, опасное, таинственное, но такое притягательное. Ядовито зеленела ряска, и лиловел болотный мытник, цветущий лишь в сырых местах.
И теперь вдруг эти голоса…
Он присел и аккуратно отодвинул рифленые листья орешника.
В самой середине зарослей мытника стоял его отец, широко расставив ноги и уверенно утвердившись на земле. А дальше – он не поверил своим глазам! – жался к стволу осины Юрий Маркушин. И был он очень бледен.
Дядя Юра, который уже не один год приезжает в Халантай и постоянно забегает к его маме. А в этот раз он не просто заходил как гость, а остановился у них дома. И ночует он у мамы в комнате. И видно, что та рада приезду дяди Юры – сразу как-то расцветает, и глаза начинают блестеть, как у молодой девочки. Да и ему дядя Юра нравился. Спокойный такой, веселый мужик, постоянно что-то рассказывает и мяч во дворе с ним гоняет. К тому же он уже давно привык к тому, что мама не живет с папой. Тот вообще какой-то нелюдимый и всегда хмурый. С первой женой развелся, от которой у него сын Лешка, с мамой тоже не ужился. Да и его не часто навещает. Видно, что своего старшего сына сильнее любит, внимания тому больше уделяет, а про него словно и забыл вовсе.
И вот сейчас дядя Юра стоял бледный, прижавшись к стволу осины, а его отец… Целился в него из охотничьего ружья.
– …что выдумал?!
– Не выдумал, – усмехнулся его отец. – Судить тебя буду, народным судом.
– Очумел, что ли? – Дядя Юра попытался сохранить спокойствие. – Какой ты мне судья? Если я что нарушил, так в милицию меня веди!
– У милиции для таких, как ты, законов не придумано.
– А у тебя, значит, придумано?
