я не приду и не отпущу тебя. Все ясно? — Я написал на бумаге улицу и номер своего дома, отдал квадратный листок. Мельком взглянул на Пятого. — А ты… В архив. Перепроверка, сортировка, внесение в компьютерную базу данных.
— Опять, что ли?
— Выполнять немедленно! Всех касается!
Подчиненные ушли в той же последовательности, строем друг за другом. Толпа родителей загудела в холле, пришлось закрыть дверь на засов. Я снова остался один. Мерзкий запах дыма еще витал по комнате, но открывать окно не хотелось: стало холодно. Достал теплый свитер из шкафа, сменил имеющийся и все равно дрожал, как лихорадящий. Серый полумрак возбуждал поток мыслей. Взгляд, устремившийся прямо на темную стену, рассеивался, на периферии темнело, и легко было забыть, где я находился. За несколько минут я прожил последний месяц, вспоминая каждый трудный день и каждую бессонную ночь. Что же я упускаю? Что-то неожиданное и в то же время очевидное.
Поборол фрустрацию, оформил отчет о том, что я осмотрел дом Дроговичей как место происшествия, добавил печальные новости в дело Владиславы, напечатал на старом компьютере объявление. Никому бы не позволил это сделать за меня. Это хоть какой-то способ извинения перед ней, но скорее пытки за то, что не смог защитить.
Усталость почувствовалась больше, чем за месяц в сумме. Ноги подкосились, будто провели в стоячем положении сутки, и тело упало на диван. Веки опустились с силой, даже с щелчком. Попытки бороться со сном не удались; не хотел, потому что знал, с кем встречусь, и стыдился вымышленного взгляда. Марина любила Владиславу. Привязалась к ней, присматривая в детстве. При поступлении в школу на посвящении радовалась за девочку не меньше матери. В этот раз было по-другому. Полночь. Ковер в комнате Алисии. На нем лежат два тусклых, безжизненных моих аквамарина. Волосы, как рыжая ткань, растрепаны на нити, прикрывают край одного камня, дрожат на сквозняке из открытого окна. Вокруг зеленый ворс окрасился в темный коричневый цвет.
Еще во сне потянулся рукой, проецируя движения в реальности. Резко очнулся и продолжил выпад вперед, но из-за немоты в мышцах конечностей громко упал на пол. Может, вскрикнул в момент пробуждения, потому что в дверь постучали, дернули ручку. Я молчал, распластался на твердой поверхности, будто комната взлетала на высокой скорости. Я думал, кто мне снился: Марина или Алисия. Событие прошлого или возможного будущего?
Посмотрел на часы — 10:40. Родители должны были покинуть здание полиции. Относительная тишина подтверждала предположение: редкие шаги, стук клавиш, переговоры офицеров, приглушенный смех. Значит, на нулевой этаж можно было пройти без проблем. Пора навестить чудовище, запертое в лабиринте коридоров.
Запер кабинет на ключ и быстрым шагом направился в противоположную холлу сторону, вглубь первого этажа. Для начала нужно было зайти в архив: сдать личное дело Владиславы, листок с объявлением и взять дела похищенных детей, проанализировать их с имеющейся информацией. Я шел по коридору, в конце которого был архив. Сзади скрипнула дверь гардероба. Даже не органами чувств, а неким подсознанием предугадал увиденное.
Пятый увидел меня и замер на 3 секунды, как заяц при виде волка. Щеки и нос красные, как на холоде, но в целом лицо бледное от моего вида. Выходил на улицу? Дыхание частое, прерывистое. Спешил вернуться на место до того, как я обнаружу? На туфлях несколько пятен от грязных луж, хотя подошва не оставила следов, протерта хорошо. Отходил от здания полиции?
— Вам что-то нужно в архиве, мистер Рей? Я выходил на улицу перекурить. Готов целиком и полностью выполнять новые приказы.
Три предложения родили у меня больше мыслей, чем вся история о похищениях детей. Утрирую, конечно, но в этом недоразумении и правда было много улик. Пятый показался мне слишком бодрым и веселым. Особенно для человека, которому я в наказание за проступки поручил самую монотонную, нудную работу. Я подошел ближе, на расстояние 3-х шагов. Хотелось бы мне думать, что пропитанный табаком Роуч адаптировал рецепторы к этому запаху. Я не чувствовал ни малейшей вони дыма: ни от активного, ни от пассивного курения. Насколько я знал, вдобавок, он не курит. Сказал о себе в единственном числе. Грязь на туфлях. Зачем соврал мне? Вместо этого легкий молочный запах изо рта…
Вдруг осознал, что трачу ресурсы мозга на вычисление истинного способа его безделья. Последнее занятие, которому стоит сейчас уделять время. И тем более на то, чтобы проверять, был ли он вообще на своем рабочем месте. Впрочем, перебирать документы в архиве и спускать их в подвал мне тоже не хочется. Пусть поможет хоть этим.
— Последние 30 дел жертв похищений спустить в сектор А камер заключения. Отдать это дело, его приносить не нужно. Быстро! Жду через пять минут.
— Есть!
Невыносимо раздражает его вид. Приподнятое настроение, беспечный тон, ни тени траура на лице. Еще и пропадал неизвестно где. Во время, когда наш участок потерпел жуткий провал, когда исчезли десять детей и когда существует масса работы. За такое легкомыслие в дальнейшем он может рассчитывать только на стены архива. К счастью, оттуда пока что не поступало жалоб на него.
Лестница, ведущая в подвал, отличалась холодными тонами. Стальные перила ледяные наощупь, обжигающие холодом. На них видны крошки от булки или пончика, похожие на снег. Покрытие отражало окружение: белые круги ламп, черный, символично траурный свитер, серо-синюю кожу ладони. Воздух и на ступенях, и в подземном помещении царапал горло пылью и прохладой, хотя дверь запасного выхода была заперта, а вентиляция работала. Комната допроса пустовала. содержала воспоминания вчерашнего дня. Сегодня тоже будет допрос. Уже без Роуча.
Коридор отдавал ветвь направо, вглубь нулевого этажа. Конец расширялся в виде квадратного помещения, в котором за столом сидел постовой офицер. Разгадывал кроссворд или рисовал на газете. При виде меня смутился, вскочил и отдал честь.
Заключенные располагались в 3-ех секторах: А, В, С. Мэд Кэптив однозначно был в первом, для самых отъявленных преступников. В нем тюремные камеры окружали с обеих сторон, создавая ощущение замкнутости, хотя в проходе могли идти на одной линии 3 человека. Внешне имелось 2 вида камер: толстые черные прутья либо замкнутые металлические стены. Конечно, в этом секторе большинство последнего варианта. Зависело от самих заключенных. Единственное развлечение у этих существ — передать другому часть себя, зачастую жидкую. Слюна, пот, моча, фекалии, сперма. Обменивались друг с другом, но хуже, когда бросались в офицеров или посетителей. Поэтому многие видели пространство за пределами своих клеток лишь через узкое окно, которое тоже могло быть закрыто.
Мы с Роучем
