Кинни, патрулирующий этот район, шел как раз по Восемнадцатой аллее. Он четко услышал выстрел, но пока добрался до места происшествия, птички уже упорхнули. Кинни все же нашел следы брошенный револьвер.
Из окна четвертого этажа дома Мэйнов можно легко перебраться на крышу дома с магазином. Мы с Беггом запросто это проделали. Те двое, видимо, поступили так же. На крыше мы нашли бумажник Мэйна пустой, разумеется, и носовой платок. Бумажник с металлической монограммой. Платок зацепился за нее и полетел вместе с бумажником.
- Это платок Мэйна?
- Женский, с монограммой "Э" в углу.
- Миссис Мэйн?
- Ее имя Эгнис, сказал Хэкен. Мы показали ей бумажник, револьвер и платок. Две первых вещи она опознала, а вот платок нет. Однако сказала, что он пахнет духами "Дезир дю К?р" (1). Из этого она делает вывод, что один из бандитов женщина. Она и до этого уверяла, что его фигура смахивала на девичью.
- Есть отпечатки пальцев или другие следы?
- Фелс осмотрел квартиру, окно, крышу, бумажник и револьвер. Никаких следов.
- Миссис Мэйн могла бы их опознать?
- Говорит, что узнала бы маленького. Возможно...
- А у вас есть какие-нибудь соображения?
- Пока нет, ответил Хэкен.
Мы вышли. Распрощавшись с ними, я направился к дому Бруно Ганжена возле Уэствуд- парка.
Ганжен, торговец антиквариатом, был маленьким забавным человеком лет пятидесяти. Он носил тесный смокинг с накладными плечами. Волосы, усы и козлиная бородка выкрашены в черный цвет и так набриолинены, что блестели почти так же, как и розовые наманикюренные ногти, а румянец явно образовался с помощью косметики.
Он представил мне свою жену. Та кивнула, не вставая из-за стола. Ей было лет девятнадцать, а на вид не больше шестнадцати. Маленькая, круглые карие глаза, оливковая кожа, ямочки на щеках и пухлые накрашенные губки делали ее похожей на дорогую куклу.
Бруно Ганжен детально объяснил жене, что я из Континентального детективного агентства и что он меня нанял, чтобы помочь полиции найти убийц Джеффри Мэйна и украденные двадцать тысяч...
- Вот как... - сказала она тоном, не выражавшим ни малейшего интереса, и встала. - Я оставлю вас, чтобы вы могли...
- Нет, нет, моя дорогая! запротестовал муж. У меня нет от тебя никаких тайн.
Я притворился, что согласен с ним.
- Я знаю, - моя дорогая, обратился он к жене, которая послушно села, что это касается и тебя. Ведь мы оба очень любили нашего Джеффри, правда?
- О, да, сказала она тем же безразличным тоном.
- Итак... поощряюще обратился ко мне ее муж.
- Я разговаривал с полицией, сказал я. Не могли бы вы, мистер Ганжен, добавить что-нибудь? То, о чем вы с ними еще не говорили?
Ганжен взглянул на жену.
- Есть ли у нас что-нибудь такое, Энид, моя дорогая?
- Я ничего не знаю, ответила она.
Он засмеялся и умиленно посмотрел на меня.
- Именно так и есть, сказал он. Мы больше ничего не знаем.
- Мэйн вернулся в Сан-Франциско в восемь вечера. При нем было двадцать тысяч в стодолларовых банкнотах. Откуда у него эти деньги?
- С нами расплатился один клиент, объяснил Бруно Ганжен. Мистер Натаниел Оджилви из Лос-Анджелеса.
- Но почему наличными?
- О, это такой трюк, - маленький крашеный человечек скривился в хитрой усмешке. - Профессиональный прием, как говорится. Вот, послушайте. В мои руки попадает золотая диадема древнегреческой работы, точнее, якобы древнегреческой. Найдена в Южной России, возле Одессы... тоже якобы. Правда это или нет, но диадема прекрасна...
Он засмеялся.
- И вот Джеффри везет эту диадему в Лос-Анджелес, чтобы показать ее мистеру Оджилви страстному коллекционеру. Он не говорит, каким образом нам досталась вещь, упоминает только о каких-то запутанных интригах, контрабанде, о трениях с законом, о необходимости хранить тайну. Для настоящего собирателя это лучшая приманка. Трудности так привлекают! Джеффри заинтриговывает мистера Оджилви, а потом отказывается и очень решительно принять чек. Никаких чеков! Никаких следов! Только наличные!
Такой вот трюк, как видите. Мистер Оджилви купил диадему. Вот откуда двадцать тысяч долларов у бедного Джеффри.
Он взмахнул своей розовой ручкой, покивал накрашенной головой и закончил:
- Вуаля! (2) Это все.
- Мэйн вам звонил по возвращении? - спросил я.
Мистер Ганжен засмеялся, как будто мой вопрос пощекотал его, и повернулся к жене.
- Как это было, дорогая? - перебросил он ей мой вопрос.
Энид Ганжен надула губки и равнодушно пожала плечами.
- Мы узнали, что он вернулся только в понедельник, - перевел мне эти жесты Ганжен. - Правда, моя голубка?
- Да, буркнула голубка. - И добавила, вставая: - Прошу извинить меня, господа, но мне нужно написать письмо.
Разумеется, моя дорогая, - ответил Ганжен, и мы оба встали.
Когда она проходила мимо Ганжена, он сморщил свой маленький носик и закатил глаза в карикатурном экстазе:
- Какой чудесный аромат, моя дорогая! Просто божественный запах! Есть ли у него название, дорогая?
- Да, - ответила она и, не поворачиваясь, приостановилась в дверях.
- Какое?
- "Дезир дю К?р", - бросила она через плечо и вышла.
Бруно Ганжен взглянул на меня и хохотнул.
Я сел и спросил, что он знает о Джеффри Мэйне.
- Все как есть, - заверил Ганжен. - Двенадцать лет, с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать, он был моим правым глазом, моей правой рукой.
- Что это был за человек?
- А что вообще можно сказать о человеке?
Я не знал, в чем дело, и поэтому промолчал.
- Скажу вам, - продолжал он после минутой паузы, - что, конечно, Джеффри обладал и хорошим глазом, и хорошим вкусом. Ни у кого не было такого чутья, как у него... кроме меня, разумеется. Плюс исключительная честность я доверял ему ключи. И все же есть "но". Гуляка! Выпивал, играл в азартные игры, любил женщин и транжирил деньги безо всякой меры. И свое состояние, и приданое жены пятнадцать тысяч! промотал полностью. Если бы не страховка, осталась бы жена без единого цента!..
Бруно Ганжен проводил меня до двери. Я пожелал ему спокойной ночи и направился к автомобилю. Тихая, темная, безлунная ночь. Высокая живая изгородь образовывала черные стены по обе стороны владений Танжена. С левой стороны я увидел в этой черноте едва заметное пятно темно-серое, овальное.
Я проехал до первого перекрестка, свернул, припарковал машину и вернулся пешком к дому Ганжена. Овальное пятно меня заинтриговало.
Когда я дошел до угла, то заметил идущую по другой стороне улицы женщину. Я осторожно отступил.
Женщина пересекла улицу. Я не мог ее детально рассмотреть. Может быть, она вышла из дома Ганжена, а может, и нет. Может, ее лицо я видел на фоне изгороди, а может, и нет. Игра в орлянку. Я поставил на орла пошел за ней вслед.
Она вошла в магазин. Там был телефон, по которому она говорила минут десять. Я не пытался подслушать оставался на другой стороне улицы и наблюдал.
Девушка лет двадцати пяти, среднего роста, неуклюжая брюнетка со светло-серыми припухшими глазами, толстым носом и выступающей нижней губой. Окутана длинной голубой пелериной.
Я следил за ней до самого дома Ганжена, куда она вошла через черный ход. Теперь я не сомневался, что она служит в этом доме.
Я вернулся к автомобилю и поехал в агентство.
- Свяжись с Диком Фоли, - обратился я к дежурному, - и скажи, что для него есть работенка: нужно проследить кое за кем завтра в Уэствуд-парке.
Оставив для Дика адрес и описание девушки, я зашел в свой кабинет, где составил и зашифровал телеграмму в наше отделение в Лос-Анджелесе с запросом относительно последнего пребывания Мэйна в этом городе.
На следующее утро ко мне ворвались Хэкен и Бегг. Я передал им рассказ Ганжена о том, как у Мэйна оказались двадцать тысяч наличными. Они, в свою очередь, рассказали, что некий Банки Даль, известный в городе налетчик, приблизительно со дня смерти Мэйна сорит деньгами; об этом донес один из их информаторов.
- Мы его еще не нашли, - заявил Хэкен, - но вышли на след его подружки. Впрочем, не исключено, что он поживился в другом месте.
Вечером пришла телеграмма из Лос-Анджелеса; сообщалось, что Джеффри Мэйн закончил свои дела с Оджилви в субботу после полудня; сразу же после этого он выписался из отеля и выехал ночным поездом; значит, в Сан-Франциско должен был приехать рано утром в воскресенье. Оджилви заплатил за диадему новыми стодолларовыми банкнотами; указывались номера наши парни в Лос-Анджелесе узнали их в банке, где Оджилви получил деньги.
Перед уходом домой я позвонил Хэкену и сообщил содержание телеграммы и номера банкнот.
- Мы еще не взяли Даля, поделился Хэкен. - На следующее утро я получил рапорт Дика Фоли. Девушка покинула дом Ганжена в девять пятнадцать вечера и пошла на угол Мирамар-авеню и Зюйдвуд-Драйв. Там ее ждал мужчина в "бьюике". Дик дал его описание: около тридцати лет, рост сто семьдесят семь, вес примерно шестьдесят; худой, кожа обычная, темные волосы и глаза, продолговатое лицо с острым подбородком; коричневая шляпа, костюм и туфли; серый плащ.
