с которым она будет наблюдать за происходящим. Для своих садистских съемок Мигель нашел новый поворот. Женщину медленно пожирают черви, а за этим с ужасом наблюдает другая.
Тем не менее она подчинилась и подползла к Виктории.
— Идеально. Вот так хорошо, — сказал Мигель.
Он оторвался от видоискателя и поднял большой палец в знак одобрения.
— Важно, чтобы ты была естественной, без театральности. Будь собой.
Мигель подошел к Виктории и посмотрел на личинок, копошащихся около трех отверстий в черепе и на соединяющем их круглом разрезе.
— Все идет как надо.
Элена хотела поговорить с ним, хотела спросить о видео, которые он записывал, ей нужна была информация о том, как они распространяются в даркнете. Она хотела знать, есть ли у него сведения о ее сыне. Она пыталась произносить слова через скотч, но повязка была настолько тугой, что ей удалось лишь немного надуть скотч, как маленький воздушный шарик.
— Ты задохнешься, если будешь продолжать это делать. Лучше успокойся и наблюдай. Уверяю тебя, оно того стоит.
Виктория потеряла сознание. Слава богу. Если бы Элена могла загадать желание, она бы попросила, чтобы бедная женщина никогда не приходила в себя; чтобы она не поняла, что с ней делают. У нее была кровь на лице, на руках, на одежде. Раны сильно кровоточили. Кровь была и на лопате, прислоненной к стене, — видимо, этой лопатой Мигель ее ударил. На полке она увидела свой пистолет. Наручников в кармане он не заметил, судя по тому, как они вонзались ей в тело.
Мигель сел в кресло-качалку и с удовлетворением наблюдал за происходящим. Элена прикидывала свои шансы. К Виктории могла приехать любопытная барменша, чтобы выяснить, зачем пожаловала инспектор из Мадрида. Но поможет ли это? Возможно, если барменша увидит что-нибудь подозрительное, она сообщит в Гражданскую гвардию. Возможно, Викторию где-то ждут и в этом случае ее отсутствие заметят. Несмотря на ужас происходящего, медлительность Вистаса позволяла Элене обдумывать, можно ли выйти из этой опасной ситуации победителем. В отделе наверняка ее хватятся, но никто не знает, куда она делась, кроме Сальвадора Сантоса и его жены. Она никому не сообщила, что собирается делать. Это был ее стиль, в глубине души ей нравилось вести себя импульсивно и независимо, но теперь это работало против нее. Сколько бы Марьяхо и Буэндиа ни искали, они ее не найдут. Им и в голову не придет поговорить с Сальвадором Сантосом; секрет знала Асенсьон, но о ней они и не вспомнят. Элену считают гордячкой, никто не догадается, что она решила отправиться в «Колонию почтальонов», чтобы извиниться за свою оплошность. Кто может ей помочь? Элена пришла к выводу, что никто. Она была одна. В заднем кармане брюк лежат наручники. Может быть, она сможет дотянуться до них пальцем, вытащить и перерезать веревки на руках. Возможно ли такое, она не знала, но точно знала, что, если ей не удастся освободиться и дотянуться до пистолета, она умрет.
Мигель встал и вышел из комнаты. Самое время потянуться к заднему карману. Чтобы просунуть туда палец, Элене нужно было наклониться вперед и чуть оторвать ягодицу от пола. Указательный палец уже коснулся наручников. Предстояло вытащить их и использовать один из металлических зубцов в качестве лезвия. Он не настолько острый, чтобы разрезать веревку сразу, но, возможно, постепенно, работая час за часом, ее получится перетереть. Элена как могла приладила зубец к веревке, чтобы тереть ее в одном и том же месте.
Она не заметила, как Мигель вернулся в комнату. Он подошел, посмотрел на нее своими безумными глазами, отвесил ей пощечину, забрал наручники и, улыбнувшись, положил их рядом с пистолетом.
Работы в полицейском участке Карабанчеля прибавилось. Приближались летние каникулы, приходилось оформлять разрешения на выезд за границу для детей, чьи родители в разводе. Для Сарате из всех полицейских дел это было, пожалуй, самым утомительным.
— Куда направляетесь? — спросил Сарате женщину, пришедшую с двумя дочерьми-подростками.
— В Эшторил, — ответила она.
— В Эшторил, разве это проблема?
Женщина смотрела на него с недоумением. Дочери-подростки засмеялись.
— Португалия входит в Европейский союз, разрешение детям не требуется.
— Авиакомпания просит разрешение от отца, заверенное полицией.
— Хорошо, хорошо, я подпишу, — вздохнул Сарате, — я стал полицейским не для того, чтобы заниматься подобной ерундой, но, конечно, это не ваша вина.
В комнату влетел его напарник Коста.
— Тебе звонят из ОКА. Я сказал, что ты занят, но они звонили уже три раза. Давай, иди, я тут закончу.
Сарате вышел и взял трубку в общей комнате. Это была Марьяхо.
— Ты что-нибудь знаешь об Элене?
— Когда я видел ее в последний раз, она выгнала меня из отдела. С тех пор мы не общались.
— Она не выходит на связь, мы очень беспокоимся.
— Видимо, сидит дома, пьет граппу.
— Сарате, я бы не стала тебе звонить, если бы это не было очень срочно, — ответила Марьяхо. — Происходит что-то странное.
— Но я-то что могу о ней знать?
— Ну… у вас же были какие-то отношения…
Сарате отметил про себя выражение, выбранное Марьяхо: какие-то отношения.
— Да, полагаю, какие-то отношения у нас были.
— Ты не можешь помочь мне ее найти?
— Извини, но у меня много работы. Сейчас в районных отделениях полиции горячее время.
Он положил трубку. Но уже через мгновение пожалел, что был так резок с Марьяхо. Она не вызывала у него антипатии. Он взял мобильный и набрал номер Элены. Ответа не было. Проверил, когда она появлялась в «Вотсапе». Тридцать часов назад. Странно, даже для такого непредсказуемого человека, как Элена. Он вошел в кабинет выдачи справок, сказал Косте, что берет выходной, а если его будут спрашивать, пусть отвечает, что у Сарате свинка.
Он поехал в бар, где она всегда завтракала, и спросил Хуанито, румынского бармена, видел ли он сегодня инспектора.
— Она давно сюда не приезжала. Да, футбольная лига ушла на каникулы, но, если увидишь ее, скажи, что вот-вот начнется подготовка к новому сезону.
— Я передам, — пообещал Сарате, выходя за дверь.
Затем он заглянул в караоке. Бар пустовал, стулья стояли вверх ножками на столах, пол только что помыли, а в воздухе витал запах аммиака. Есть что-то грустное в развлекательных заведениях, когда они закрыты и ждут своего часа, чтобы снова принять посетителей. Девушка убиралась в туалетах.
— Знаете Элену Бланко? Инспектор полиции, постоянный клиент.
— Понятия не имею.
— Она часто приходит, поет песни Мины.
— Мины? Подумать только!
— Вы ее знаете или нет?
— Извините, я не знаю, кто это.
Сарате поехал на улицу Баркильо, поздоровался со швейцаром и поднялся в ОКА. Нашел Марьяхо.
— Она взяла с собой видео для служебного пользования, они настолько ее шокировали здесь при просмотре, что ее даже рвало в туалете…
— Подожди-подожди. Давай по порядку, а то я не понимаю.
Марьяхо ввела его в курс дела. Рассказала о последних событиях, об освобождении Мигеля Вистаса — это Сарате знал и так, — о доме в Ла-Серна-дель-Монте, об обыске и снафф-видео, которые распространяются в даркнете.
— А есть подробный отчет обо всем, что произошло, пока меня не было?
— Конечно, эти отчеты я составляю сама.
— Дай мне, хочу изучить повнимательнее. Я знаю Элену, важной может оказаться любая мелочь. Она человек импульсивный.
Марьяхо удивилась настолько верной оценке — Сарате общался с Эленой не так долго, — но вопросов не задавала. Она волновалась, она хотела знать, где Элена, и не представляла, где еще ее искать.
— Кто видел ее последним? — спросил Сарате.
— Я, это точно. А перед тем как прийти сюда, она встречалась с Рентеро.
Ческа вошла в отдел и, направившись прямиком к Сарате, высокомерно спросила:
— А
