— Я жду этого чуда уже двенадцать лет. Оно пока задерживается.
— Не будьте маловерны, позвольте провидению вмешаться в вашу судьбу.
Вера заплакала. Она не могла остановить потока слез и сквозь них что-то отрывочно говорила, высказывала свою боль. Мудрый доктор слушал и понимал, что эта женщина ни в чем неповинна, попала в сложный переплет обстоятельств, где нужна не только врачебная помощь, но и сотрудников правопорядка. Пока же она в глазах людей выглядела преступницей. Они проговорили довольно долго.
— Я вам рекомендую встречаться с приятными вам людьми. Кого можно впускать в больницу к вам?
— Василия. Папу. Мать. Мальчика по имени Василёк, если он пожелает меня видеть.
— Хорошо. Я ухожу, сейчас вам сделают инъекцию, вы отдохнёте.
— А если кто-нибудь придёт в это время?
— Вам нельзя быть в постоянном ожидании. Мы с ними оговорим время встреч. А сейчас успокойтесь и поспите, увидите, все наладится.
— Дай Бог.
Вошла медсестра сразу же после ухода доктора со шприцем в руках. Вскоре Вера уснула.
Василий поехал в больницу к Вере. Врач встретил его и объяснил ситуацию.
— Вы с нею можете встречаться. Вот график, когда возможно будет поговорить. Сейчас главное — снять нервное возбуждение и её полную апатию к жизни.
— Она серьёзно больна?
— Более, чем мы предполагали. Барьер жизнестойкости она перешла и теперь ей все равно, нежелание жить перекрывает мотивацию жалости к окружающим. А это значит, что попытка самоубийства может закончиться трагически.
— Как ей можно помочь?
— Словами утешения вряд ли. Они временно заглушают душевную боль, но желание умереть остается. Она слабовольна и для неё уход из жизни, способ прекратить страдания.
— Я постоянно работаю над поисками сына, но никак ничто не указывает на главного виновника.
— Вы собираетесь бросить поиски?
— Нет. У меня есть новый план действий. Пока рано говорить. Позже, если всё получится, Вера найдет своего сына.
— Которого отдала?
— Я не верю в это. И никогда не поверю.
— А вы хороший человек, — заметил доктор. — Жаль, что вы не вместе.
— Это дело времени.
— Я так не думаю. Она безразлична ко всем.
Василий уехал расстроенный. Он с Юрием вчера отыскал маршрут той дамы, о которой говорила Вера. Но ни фамилии, ни имени никто не знал, да и внешность только по описаниям, могла измениться за эти годы.
В отдел уголовного розыска вошла женщина, возраста чуть более тридцати лет, с волосами пепельного цвета, с огромной красной сумкой и таким же багровым румянцем на щеках. У неё тряслись руки.
— Что случилось? — спросил Юра, предложив предварительно сесть.
— За мной следят и меня преследуют.
— Кто?
— Не имею понятия.
— Ваше имя, отчество, фамилия.
— Костина Надежда Ивановна.
— Где вы живете?
Она назвала адрес, совпадающий с автобусным маршрутом, по которому они разыскивали мнимую Иванову из роддома.
— И как это проявляется?
— Мне в окно вчера вечером бросили камень. А сегодня я увидела, следующую за автобусом машину с затенёнными стеклами. Она шла до той остановки, где я должна была выйти. Я вернулась в салон, машина затормозила у остановки. А потом снова ехала за автобусом. Возле милиции я взяла под руку незнакомого мужчину, сказала ему, что мне плохо и вместе с ним в толпе, прошла к вам. Та машина остановилась, но он в толпе потерял меня. Я пригнулась, чтобы не показаться преследователю на глаза.
— Вы знакомы с водителем этой машины?
— Никогда не видела.
— Почему вы считаете, что кто-то может следить за вами?
Женщина замялась.
— Я боюсь рассказывать.
— Тогда ждите, пока он найдёт вас.
— Нет, — испугалась она.
Достав газету из сумки, раскрыла её на странице, где крупно было выведено: «СЕНСАЦИЯ из СУДа», и разглаживая перегиб страниц, тихо сказала:
— Я считаю, что это из-за газеты.
— Какое отношение вы имеете к статье?
— Тут описывается суд над Ивановой Верой Геннадьевной. Я её знаю. Я была той, другой Ивановой.
Юра присвистнул и вскочил с места. В это время в двери вошёл Василий. Юра знаком показал ему на стул и спросил женщину вновь:
— Вы были другой Верой Ивановой в роддоме, двенадцать лет назад?
— Да, — подтвердила она.
— Кто вас заставил назвать чужое имя? — вмешался Василий.
— Я точно не знаю его имени. Женщина, которая меня уговаривала назвала его Ханом. Я еще подумала, что это довольно странное имя.
— Что она вам предложила? — у Василия дрожал голос и руки.
— Она сказала, что женщина хочет лишить его ребёнка, так как уходит к другому. А он любит её и желает сам воспитывать малыша. Он еще тогда добавил, что она пьющая и гулящая особа и ей не подобает даже близко подходить к малышу. И молоко у неё пропитано наркотиками, нужно помочь спасти малыша. Мне жалко стало отца и я согласилась помочь.
— Но как вы проникли в роддом, в предродовую палату?
— Они договорились с акушеркой, та обо всём этом знала. Говорила, что не допустит распутную наркоманку до ребёнка.
— А дежурный врач?
— Я с подушкой под халатом ждала, чтобы никого не было в предродовой. Мой друг, актер нашего театра, тоже согласился спасти младенца. Я сообщила ему по мобильнику и он тут же вошёл, где мы и разыграли спектакль с двумя Ивановыми. Потом Веру увезли в палату, а я ушла и сидела в коридоре перед роддомом. Мы знали, что главврач выезжает в командировку на несколько дней. Мне загипсовали руку с помощью Софьи Ивановны. Заявление об отказе от ребёнка было готово. Вера родила. На следующий день Софья Ивановна впустила меня в палату к ней и я вызвала Веру в коридор. Рассказала о своём «сиротстве», попросила написать заявление об отказе. Она написала, но нужна была подпись. Наш человек, изображающий главврача попросил поставить и подпись, так как у нас были одинаковые данные, а моя сломанная рука не работала, вторая, ушибленная, левая, не могла держать ручку. Вера расписалась и ушла. Я отдала заявление Хану с женщиной, которые нас ожидали.
— А кто унёс ребенка?
— Думаю акушерка. Они о чем-то шептались и я только слышала о двух часах ночи.
— Вам заплатили?
— Сто тысяч рублей и сказали, чтобы я забыла об этой истории, так как в противном случае именно меня обвинят в мошенничестве и похищении ребенка.
— Так оно и есть, — сказал Юра.
— Меня посадят?
— Все зависит от вашего поведения.
— Мне нельзя возвращаться домой.
— Понятно. Но нам желательно узнать машину и хозяина, преследующего вас.
— Я боюсь.
— Мы будем рядом.
Из милиции вышли втроём и сели в дежурный УАЗик. Проехали несколько кварталов, но никого не обнаружили.
— Испугали. Он может затаится.
— Вы хоть номер машины запомнили?
— Нет, я перепугалась.
Вернулись в отдел, решили тайком увезти свидетеля и разместить на квартире у Юры. Квартира почти пустовала, так как хозяин постоянно находился на работе.
— Я забыла вам сказать, что женщина позвонила при мне и сказала:
— Босс, все в порядке, — а потом своему спутнику: — Босс доволен.
— Значит босс, невидимый руководитель. Кто он? И зачем ему ребёнок? Может и вправду бездетный с причудами. Нужен был ребёнок хороших родителей.
— Нужно снова пересмотреть все дела по Хану.
— И Гейше.
— Да и Гейше.
Друзья вновь взялись за более тщательное изучение дела.
* * *
Павел ликовал. Такого фурора он не ожидал сам. Месть предателям была полной. Вера в психушке, пыталась покончить с собой. Василий опозорен такой женой. Ребёнка нет. А теперь она и дочь потеряла. Полный разгром в стане врагов. Вот она месть, беспощадная и в тоже время ненаказуемая. Победа! Полная победа! Но вместе с ликованием в душу вползала неуверенность в полной законченности дела. Он внезапно, после выхода статьи подумал о тех двоих, кто сыграл спектакль в похищении ребёнка. До сих пор они считали себя участниками правого дела, а теперь, если статья попалась в руки их, могли понять свое неблаговидное поведение. Павел видел их обоих со стороны. Хан договаривался, Гейша убеждала, а Павел в своей машине стоял находился рядом с ними на площадке, как стороннее лицо, не имеющее отношения к делу. Он прекрасно разглядел девчонку и парня, а от Хана знал их адреса и фамилии. Он вчера сделал предупреждение через подкупленного парнишку, который разбил окно девке. А сам он сегодня преследовал автобус. Вероятно это было большой глупостью с его стороны, но постоянная безнаказанность разнуздала и притупила чувство ответственности. Наоборот, ему понравился страх на её лице. Он сегодня постарается побывать у неё ночью и разрешить проблему на месте. Навечно.
