Он встал из-за стола и, взяв меня за локоть, бесцеремонно выпроводил из помещения.
К тому времени как я вернулась к Дейзи, было четыре часа, и я была готова прекратить работу. Я достигла той стадии расследования, когда люди не только отказывались со мной сотрудничать, но и прибегали к грубости, сарказму и рукоприкладству. Стив Оттвейлер был не меньше меня уверен в том, что почти невозможно проверить, получал ли Джейк страховку. Они ни за что не сказали бы мне, что это была за компания, а через тридцать четыре года сложно получить информацию без их помощи. Возможно, мне следовало сразу отправиться к Джейку и надавить на него, но, по правде говоря, я немного побаивалась этого человека. После того как я покинула офис Стива, у него было достаточно времени, чтобы позвонить своему отцу и рассказать о нашем разговоре. Джейку оставалось лишь повторить версию Стива и все.
Я села и напечатала для отчета еще три разговора. С миссис Йорк, с Фоли и Стивом Оттвейлером. Теперь я могла считать свой долг полностью выполненным, но мой мозг продолжал работать, пока пальцы бегали по клавиатуре. Телефон зазвонил, когда я уже заканчивала печатать, и я ответила, не отрываясь от машинки:
— Алло.
— Миссис Милхоун?
— Да.
— Это Тай Эддингс. Вы просили меня перезвонить вам.
Пятница, 3 июля 1953 года
Кэти стояла за дверью столовой, цепляя вилкой из банки холодные равиоли. Маленькие подушечки теста были мягкими, их обволакивал томатный соус. Обедать должны были не раньше чем через полчаса, и Кэти решила слегка перекусить. Мать Кэти считала, что нужно знакомиться с кухней разных стран, поэтому в первую пятницу каждого месяца она готовила по новому рецепту. Это именовалось «просвещением желудков». В прошлом месяце она приготовила китайское блюдо под названием «Субгумский цыпленок чау-мейн», которое подала на английских сдобных булочках, обильно сдобренных соевым соусом, и с хрустящей коричневой лапшой. В мае она сделала итальянские спагетти, а в апреле порадовала всех французским блюдом «беф-буаиньон», которое, по мнению Кэти, было обычным тушеным мясом. Сегодня у них было валлийское блюдо, приготовленное Кэти под руководством матери. Она открыла пакет с кусочками сыра «Крафт» и расплавила их в кастрюле вместе с банкой сгущенного молока без сахара. Затем добавила уорсестерширский соус и пол чайной ложки горчицы. Вот и все. О, как вкусно! Она не могла дождаться, когда они сядут за стол. На всякий случай были приготовлены равиоли, если этого блюда окажется недостаточно.
Проблема заключалась в том, что с тех пор как их учительница физкультуры мисс Каррико заметила, что Кэти нужно сбросить тридцать пять фунтов, ее мать зорко следила за тем, чтобы ее порции были такими маленькими, что она вставала из-за стола голодной. В первый раз Кэти подумала, что мать положила ей так мало по ошибке, но когда она попросила добавки, родители обменялись взглядами, от которых ее щеки вспыхнули. Словно они говорили о ней за ее спиной и тайком согласились с учительницей, что показалось Кэти нечестным.
Когда Кэти впервые передала своей матери слова мисс Каррико о том, какая она толстая, ее мать сделалась мертвенно-бледной. Она немедленно отправилась к директору школы, чтобы пожаловаться на отсутствие такта у учительницы и на то, что та сует нос не в свое дело. Директор, должно быть, серьезно поговорил с учительницей, потому что теперь мисс Каррико игнорировала Кэти и не смотрела на нее, словно ее вообще не существовало. Не то чтобы Кэти из-за этого переживала. Если эта училка попробует испортить ей аттестат, она расскажет маме о том, как она ведет себя с мисс Пауэл, учительницей по домоводству. Когда мисс Каррико думала, что на нее никто не смотрит, она становилась очень странной и напряженной. Словно испытывала к этой женщине пылкую любовь, что, с точки зрения Кэти, было плохо. Она поговорила об этом со своим исповедником после одного из собраний по Моральному Перевооружению, и он обещал понаблюдать за ней, но пока Кэти должна была держать эту информацию «под своей шляпкой». Кэти не знала, сколько времени ей придется ждать, пока она возьмет дело в свои руки.
Она думала, что мисс Каррико, возможно, не любила Креймеров за их положение в общине. Например, второго июня во время коронации королевы Елизаветы директор школы специально спросил, не может ли отец Кэти принести их телевизор, чтобы одноклассники Кэти могли воочию наблюдать это зрелище. Он принес телевизор и поставил его в их классе. Все дети собрались вокруг него, чтобы смотреть церемонию, а потом директор поблагодарил ее перед всеми учениками. Мисс Каррико стояла в дальнем углу комнаты с ухмылкой на лице, явно не догадываясь, что Кэти наблюдает за ней.
Кэти надеялась, что похвала директора не восстановит против нее Лайзу. Лайза, возможно, была красивее и получала лучшие отметки, но зато Кэти — из хорошей семьи. Ее отец был известным бизнесменом, а мать часто упоминали в светской хронике местной газеты. Кэти вместе с родителями каждое воскресенье ходила в церковь. На ней были короткие белые перчатки, и она несла белую Библию, которую ей подарили на Пасху. Что из того, что ей приходилось покупать одежду в отделе для толстушек? Ее мама говорила, что это детский жирок и со временем она превратится в лебедя. Бедная мать Лайзы была разведена и постоянно пила. Кэти не понимала, как после этого Лайза могла держать голову высоко поднятой, но Ливия объяснила, что девочки из неблагополучных семей заслуживают сочувствия, а не осуждения. Она говорила, что Лайза делает все возможное, чтобы выжить в таких обстоятельствах. И не надо хвастать перед ней своим превосходством.
У Кэти была не только хорошая одежда, у них был еще и новый двухкамерный холодильник с отдельным морозильником. В нем стоял волшебный контейнер, и когда его переворачивали, из него высыпались кубики льда. На Рождество отец подарил матери миксер, которым Кэти пользовалась каждый день после школы для приготовления молочных коктейлей, пока мама не перестала покупать ей мороженое. Ливия говорила, что Кэти должна дорожить этими благами, что она, конечно, и делала. Она знала, как ей повезло, что она работала в компании своего отца, в то время как Лайза могла зарабатывать деньги только нянча ребенка и гладя одежду Виолетты, что делало ее практически служанкой.
Мать Кэти хотела, чтобы дочь понимала важность помощи тем, кто в ней нуждается, — урок жизни, который Кэти приняла близко к сердцу. Это она придумала проект по шитью. Она предложила, чтобы они с Лайзой сами шили всю свою школьную одежду на маминой швейной машинке «Зингер». Лайза не проявила к ее плану особого интереса. Уже дважды откладывался их поход за тканями и выкройками. Каждый раз у Лайзы была какая-нибудь причина, но Кэти все равно обижалась. Когда она пожаловалась маме, та предположила, что, возможно, Лайзе стыдно признаться, что у нее нет на это денег. Кэти этим прониклась. Она даже отложила десять долларов из своей зарплаты, чтобы поделиться с подругой. Сегодня утром она зашла за Лайзой, чтобы наконец отправиться в город. Она думала, что Лайза обрадуется — ведь Кэти осуществит ее мечту. Кэти представляла их в хорошо сидящей на них школьной форме, конечно, не одного цвета и не из одной ткани, потому что каждая из них должна выражать свою индивидуальность, как было сказано в журнале «Семнадцать лет». Но осенью одноклассники, увидев похожий покрой их юбок и жилеток, поймут, что они лучшие подруги. Она была вне себя, когда узнала, что Лайзы нет дома, но решила подставить другую щеку. Принцип Абсолютной Любви учил ее тому, что она должна быть выше небольших разочарований. Она даже оставила красивый подарок в комнате Лайзы в качестве сюрприза для своей подруги.
В магазине «10 центов» она настолько расщедрилась, что купила две выкройки — для них обеих. Во-первых, она хотела показать, что все простила, а во-вторых, ей требовалась выкройка намного большего размера. Она купила три ярда розовой шерсти для себя и большой кусок серого вельвета для Лайзы. Ей не терпелось сообщить подруге эту новость, но когда Лайза позвонила ей, чтобы поблагодарить за пудру, Кэти забыла о своем намерении. От разочарования она чуть было не расплакалась, пока Лайза в конце концов не объяснила, в чем дело. Бедняжка. Она ничего не могла поделать со слабостью своей матери.
Когда Кэти услышала шум отцовской машины, она быстро спрятала полупустую банку с равиоли в буфет и, прокравшись в гостиную, села в кресло, положив ноги на подлокотник. Потом включила телевизор, где шло «Хауди-Дудди-шоу».
— Это ты, папа?
— Да.
Она сразу поняла, что отец в плохом настроении. Да и сама она находилась в не слишком хорошем расположении духа после телефонной баталии с Лайзой. Она сказала ей правду. Она действительно давно ждала их похода в магазин. Раньше они всегда по субботам ходили в магазин или в кино, пока не появилась Виолетта. Ливия обычно отвозила их в Санта-Марию и потом угощала ленчем возле фонтана, после чего давала каждой по доллару, чтобы они купили себе то, что им хотелось. Кэти до сих пор помнила бутерброды с тунцом и фруктовые коктейли. Она представляла себе, как они вдвоем рука об руку входят во взрослую жизнь, оставаясь лучшими подругами, верными и преданными друг другу, счастливые оттого, что они, как и раньше, неразлучны.
