— Он умер? — прошептал я.
— Пока ничего неизвестно. Он в больнице Гиппократион.
— Когда произошел несчастный случай?
— Сегодня. В три часа утра.
Несчастный случай. Банальное происшествие, одно из тех, которые происходят в Афинах каждый день. Но произошло оно в тот момент, когда я искал Апергиса, чтобы выяснить, существует ли таинственный посетитель из Психи ко.
Я остановил первое встречное такси.
— В Гиппократион.
Конечно, несчастный случай, который, однако, в случае смерти Апергиса будет очень полезен ночному посетителю и всем тем, которые хотят этот визит сохранить в тайне. О, Господи, что мне лезет в голову! Даже если принять эту сумасшедшую мысль, почему он столько ждал и убил только сейчас? «Потому что только недавно узнал, что Апергис говорил с тобой, с тобой, который одержим манией рыться во всем», — ответило мое второе «я»!
Но об откровениях Апергиса я рассказывал только Магде.
Надо успокоиться. Воображение засасывало все дальше. Я вел себя, как юноша, который читает слишком много детективных романов! И, в конце концов, Афины — это не Чикаго тридцатых годов, когда от неудобного свидетеля с легкостью избавлялись. Машина остановилась.
Из окна я увидел старое здание больницы.
Доставка известного актера в больницу — это «событие дня». Швейцар мне сразу ответил:
— Господин Апергис в палате 118, задний корпус.
Мне не пришлось искать палату. В коридоре собрались элегантные женщины и мужчины. Громко разговаривали молодые репортеры. Медсестра давала справки, очень польщенная тем, что к ней обращается столько знаменитостей. Подошел и я.
— Пока без сознания. Господин профессор велел сделать еще одно переливание крови. Если он придет в себя до двенадцати!..
Стоящий рядом репортер шепнул:
— Угробили и этого!
Я воспользовался случаем:
— Это опасно?
— Опасно — мягко сказано. Он раздавил его, проклятый!
— Как это произошло?
— Машина ударила, когда он хотел ступить на тротуар. Его просто напросто прижали к железному столбу. Шофер преследовал его, мерзавец…
Я вздрогнул. Второй раз кто-то утверждал то, чего я так опасался.
— Его задержали?
— Кого?
— Водителя.
— Пока нет. Но его поймают… Служба дорожного движения знает свое дело.
Дверь палаты открылась, и на пороге появился врач.
— Будем надеяться, но шансы невелики…
Непреклонный репортер спросил во весь голос:
— Он может умереть?
Апергис умер через час. Сообщение о случившемся и его фотография были помещены на первой странице послеобеденных газет. Я вернулся в гостиницу, где меня уже поджидал Алекс Аргирис.
— Плохие вести? — спросил он.
— Какие вести?
— Не знаю, какие вести, но вижу, что плохие.
— Как видите?
— По вашему настроению, поведению, по всему. Даже это неоправданное раздражение ко мне…
Я стал приходить в себя.
— Да, нет, ничего такого. Только что прочел…
Взгляд его задержался на газете, которую я держал в руке.
— О смерти Апергиса?
— Да.
— Не думал, что он пользовался у вас такой симпатией.
— Он не пользовался у меня «такой» симпатией, но столь неожиданная смерть…
— В Афинах так умирает около ста человек в год. Не могу понять, чем вас так взволновала эта смерть.
— Любая насильственная смерть волнует.
— Кстати, сейчас едем в Психико. Кузина просила взять вас с собой, если встречу. Поедем?
— Согласен.
Как можно скорее мне хотелось поговорить с Магдой о случившемся.
— Алекс Аргирис вел машину хорошо, но рискованно. Он не соблюдал ни одного правила движения и с особым удовольствием ставил в затруднительное положение других водителей.
— Когда кузина предложила взять меня с собой в Психико?
— Сегодня.
— Ясно, что сегодня, точнее.
— Какое это имеет значение?
Это имело значение.
— Да так. Просто спрашиваю…
— Часов в одиннадцать.
В одиннадцать… Послеобеденные газеты она не читала. И могла узнать о смерти Апергиса разве что… от виновника. Пытаюсь прогнать эту ядовитую мысль… Через несколько минут мы были возле ее дома. Юноша просигналил. Мы вошли в сад, и я увидел Магду, ожидавшую у лестницы.
— Спасибо, что привез нашего друга.
— Ты ведь знаешь, что я выполняю все твои желания.
Во время обеда Магда шепнула, сжимая мою руку:
— Ты читал?
— О Димитрисе? Да. И не очень сожалею. Он так некрасиво вел себя…
Почему так сказал? Не знаю.
— Свидетели утверждают, что водитель сделал это намеренно.
— Я боялась, что Алекс не приедет. Так хотелось видеть тебя!
Невольно я сделал движение и обнял ее.
Отныне смерть Тимотеоса Констаса стала для меня безразличной. Не интересовал ни убийца, ни Апергис, ни что-либо другое. Меня интересовала только роль Магды во всех этих событиях.
Уехал я из её дома в семь вечера.
Прощаясь, Магда спросила:
— Ты позвонишь? Буду ждать с нетерпением.
В машине Аргирис, не поворачиваясь, спросил:
— Вы ей позвоните?
Я замешкался.
— В другой раз, если хотите, чтобы вас не слышали — надо говорить тише.
Его голос изменился. Этот «нейтральный» юноша не был влюблен в свою кузину, но, очевидно, ненавидел тех, кто сумел ее покорить. Он ненавидел и Констаса и Димитриса.
До Афин ехали молча, и, к счастью, очень быстро.
— Должен вас покинуть, у меня встреча, — сказал Алекс в дверях гостиницы.
От бармена я узнал, что водитель, сбивший Апергиса, еще не обнаружен.
— Как бы то ни было, его найдут. Да и глупо скрываться. Собственно, преступления он не совершил.
— Не совершил? Тогда, действительно, глупо…
В восемь позвонил в Психико.
— Боялась, что не позвонишь, — услышал голос Магды, — не знаю, как ты расцениваешь мое поведение…
Что-то я ответил.
— Приходи, если хочешь. Я одна. Служанка ушла.
Я поехал к ней.
Газеты сообщали, что похороны Апергиса состоятся на кладбище «А» в одиннадцать часов.
Стоя в тени дерева, вдали от людей, я наблюдал за печальными подробностями этого действа. Погребальные псалмопения и рыдания вместе с разговорами любопытных сливались в монотонный гул. Мозг пронизывала мучительная мысль: неужто он погиб из-за меня?
Услышав аплодисменты, я вздрогнул: актеры в последний раз приветствовали коллегу. Затем ушли священнослужители, и толпа стала расходиться.
Я тоже собрался покинуть кладбище, когда заметил рядом человека. Наши взгляды встретились, и он, улыбнувшись, подошел ко мне.
— Печальная штука — смерть. И особенно неожиданная смерть… Заметил, что вы издали наблюдали за похоронами.
Он начинал меня раздражать.
— Говорят, Апергис был великим актером…
— Да… говорят.
Хотелось побыстрее избавиться от этого человека, но он и не собирался оставлять меня в покое.
— Вы очень расстроены?
— Я? Да я едва знал его.
— Странно!
И тут я понял, что встреча эта не случайна.
— Да, разрешите представиться. Бекас, комиссар Бекас.
Мне с трудом удалось скрыть волнение. Разумеется, бояться нечего, но появление полицейского все-таки обеспокоило.
— Никого уже нет. Пойдемте.
Он вынул пачку сигарет.
— Курите?
— Благодарю.
— Вы не застали его живым, не так ли? — спросил комиссар.
— К сожалению.
— Вы искали Димитриса вчера вечером в театре, а сегодня утром дома?
Отрицать было бесполезна Бекас и не дал ответить.
— И он приходил рано утром к вам в гостиницу?
— Верно.
— Можно узнать, зачем?
— Я восхищался им, как актером, заходил в артистическую уборную, мы сдружились…
Бекас улыбнулся.
— Апергис не пожертвовал бы утренним отдыхом, чтобы из дружеских соображений посетить человека, с которым познакомился на день раньше.
— И все же, так произошло.
Он не верил.
— Почему полиция интересуется приятелями покойного Апергиса? Полагаете, что это преступление?
Бекас опять усмехнулся.
— Не спешу утверждать, но происшествие довольно странное. Виновник исчезает, свидетели заявляют, что несчастный случай — назовем его так ничем не оправдан.
— А по-вашему, оправдан?
— Пока не могу ответить на этот вопрос. И все же у вас были основания для встреч о Апергисом?
— Никаких.
— Тогда позвольте откланяться. Рад был познакомиться, господин Никодемос.
Я не называл своего имени, но, конечно, он знал его, так как знал столько подробностей о моей короткой дружбе с Апергисом.
Но меня занимала в нем только гибель Димитриса. Сколь странный поворот приняло дело! Хотелось узнать, умер ли актер в результате несчастного случая или был убит; узнать, не та ли женщина, что меня покорила, послала его на смерть.
