в соседнюю комнату. Вернулась спустя минуту, осторожно неся на бархатной подушечке брошь.
Илюшин назвал бы ее вычурной. Крупная, с ладонь, она представляла собой переплетение растительных мотивов. Тонкие ветви распускались на концах листьями, оплетая нечто вроде пышного букета в середине.
Но блеск центральных камней завораживал. Нежно-зеленый, прозрачно-розовый, леденцово-малиновый… По четырем сторонам букет обрамляли крошечные голубые камни, символизировавшие незабудки.
– Роскошно, не правда ли? – Лидия подставила брошь под свет, и она чудесно вспыхнула в солнечном луче. – Поглядите, как сияет!
– Роскошно, – согласился Макар. – Вы не боитесь хранить дома такую дорогую вещь?
Старушка тихонько затряслась от смеха.
– Эта вещь, мой милый юноша, дорога только своим возрастом и происхождением. Как говорил мой папа в таких случаях: «Да, это деньги! Но это еще не богатство!»
– Это цитата из «Графа Монте-Кристо», – задумчиво сказал Макар, рассматривая брошь.
– Верно! Папина любимая книга! Приятно встретить знатока. Видите ли, вы думаете, что смотрите на бриллианты, топазы, не так ли?
– Эти вставки, я бы сказал, изумруд. – Илюшин указал на зеленые камни того оттенка, который приобретает морская волна на мелководье.
– Да здравствует Жорж Фредерик Штрасс! – Старушка тихонько зааплодировала.
– Кто это?
– О, великий ювелир! Он изобрел вставки из хрусталя, которые мы до сих пор называем в его честь.
– Стразы?
Илюшин пригляделся к камням внимательнее.
– Великолепная имитация! – Лидия Белых с улыбкой наблюдала за ним. – Штрасс учился окрашивать хрусталь в разные цвета. Он много лет провел, изобретая искусственные драгоценные камни, – ведь это, друг мой, именно они. Весь королевский двор он заставил утопать в сиянии! Но все это – не более чем хрустальное стекло. С правильной огранкой, да-да! И кое-какими хитростями…
– Например?
– Обратите внимание, оправа вокруг всех камней – закрытая. Камень – то есть, как вы теперь уже знаете, хрустальный страз – открыт лишь с одной стороны, с той самой, которая обращена к зрителю, то есть к нам. Если мы вынем с вами из оправы любой из них, что мы под ним обнаружим? У вас есть предположения?
Илюшин покачал головой. Предположения у него были, но он не хотел омрачать Лидии Белых миг триумфа.
– Фольгу! – воскликнула очень довольная старушка. – Кусочек цветной фольги. Она придает камню яркость, блеск. Но, как вы понимаете, себестоимость этой броши крайне невелика. Я храню ее дома из ностальгических побуждений. Это самый первый подарок, который привез мне Володя. Но она даже не золотая – всего-навсего серебряный сплав.
– Так вы сказали, Тарасевич умел реставрировать подобные украшения?
– Для начала, он в принципе был готов за них браться. Большинство даже не соглашается. Это работа, за которую нельзя получить высокую оплату, но притом долгая, кропотливая. Все привыкли иметь дело с современными материалами. Петр Филиппович был не таков! Он не жалел своего времени, чтобы вернуть этим замшелым побрякушкам их красоту. Видели бы вы эту брошь, когда я только принесла ее в мастерскую! Были утраты. А опустевшие гнезда без камней смотрелись как… как выбитые зубы. Ах, как некрасиво! Петр Филиппович был пятым, к кому я обратилась. Все отказывали – все до одного! Ах нет, позвольте: один заломил такую цену, что было ясно: он попросту хочет от меня избавиться. А Петр Филиппович проникся прелестью этой вещицы, ее удивительной стойкостью. Он лично огранил для нее два страза и вставил на место недостающих. И что вы думаете? Они смотрятся как родные! Взгляните – разве вы можете отличить их?
Илюшин добросовестно рассмотрел брошь на свет и признал, что не может.
– Вот видите! Это золотые руки и золотая душа. С тех пор Петр Филиппович стал, если можно так выразиться, нашим придворным ювелиром. – Она тихонько засмеялась. – Знаете, одна моя знакомая получила в наследство несколько украшений от своей бабушки. Это были старинные вещи. Конечно, не такого почтенного возраста, как эта… – Старушка кивнула на брошь. – Но уверенной первой трети двадцатого века. Она принесла их для оценки Петру Филипповичу. И тот с ходу – вот, понимаете, едва взглянув, – сказал, что он на девяносто процентов уверен: перед ним стекло. А там, знаете, такие камни! Эта знакомая устроила скандал. Мне было так неловко перед ювелиром! Она кричала, что это натуральный камень, бабушка никогда бы ее не обманула, и все в таком духе… Петр Филиппович направил ее к геммологу, но она была до такой степени оскорблена, что даже не воспользовалась его рекомендацией. Напрасно! Сэкономила бы на оценке! Потому что камни действительно оказались стеклом. Вы можете вообразить? Петр Филиппович был совершенно прав. А она даже не сочла нужным извиниться перед ним. Пришлось мне брать на себя эту обязанность. Это кольцо как сейчас стоит у меня перед глазами. Такой прекрасный винно-желтый топаз! А на деле – стекло в оправе из серебра и золота. Для других ювелиров это кольцо не представляло бы интереса. Но не для Петра Филипповича! Он умел видеть не только красоту в таких изделиях, но и их удивительную ценность. Которая, поверьте, молодой человек, необязательно имеет денежное выражение.
И старушка с грустной улыбкой поднесла к губам свою брошь.
– Вы заходили к ювелиру, чтобы отдать ему что-то в ремонт? – спросил Макар, возвращая ее к дню гибели Тарасевича.
– О, нет-нет! Исключительно чтобы поблагодарить. Видите ли, последняя вещь, привезенная Володей, пострадала больше остальных. Во-первых, не хватало нескольких страз на боковых ответвлениях. Во-вторых, сами они были отломаны. А это тонкая и трудная работа, необходимо паять серебро так, чтобы не было видно следов пайки… Да и само украшение, по правде говоря… – Она вздохнула. – Чересчур много барокко, если вы понимаете, о чем я.
– Не понимаю, – признался Макар.
– Ах, всего немного слишком! Слишком пышно, слишком богато. Я бы сказала, его создателю чуть-чуть не хватило вкуса. Слегка облегчить – и вышла бы сказка, фантазия! Но Володя с возрастом полюбил именно такую пышность, а я ношу все, что он дарил – как дань его памяти. Когда я в этих украшениях, я отчетливее чувствую его присутствие. Володя всегда со мной… – Она погладила выпуклую брошь. – Да… О чем я? Ах да! Петр Филиппович месяц назад согласился взять у меня колье на реставрацию. Справился за десять дней. Нашел недостающие стразы, соединил отломленные части… В воскресенье я выгуливала колье в Большой театр и имела в нем такой успех, что поняла: телефонного звонка будет недостаточно, я обязана выразить свою благодарность лично. Ах, если бы вы знали, какие копейки берет с меня драгоценнейший Петр Филиппович! То есть брал…
Она замолчала на полуслове, губы горестно искривились. Макар испугался, что она заплачет, но она сделала движение рукой – словно что-то отодвигала от себя – и храбро взглянула на него.
– Я покажу вам, – сказала Лидия Белых прежним тоном. – Вы сможете сами оценить работу
