не сразу умер. Посмотрел на рукоятку, торчащую из груди, охнул и попятился к стене. Потом сполз по ней да так и остался сидеть. Нет, я ни секунды не жалела. Что угодно, думала я, но мужем моей дочери он не станет!
Николай Сергеевич закрыл глаза. Жена положила руку ему на плечо и тихонько сжала.
– Я знаю, нам предстоит пройти через ад. Но в этом аду меня будет греть воспоминание о его ошеломленной физиономии и попытках что-то прошептать, когда я совала ему в руки лепестки роз.
На этом месте Кирьянов прервал нашу беседу и велел мне идти отдыхать. Моя работа была окончена, а вот ему еще только предстояло начать свою.
* * *
Гарик выключил диктофон.
– Знаешь, мне трудно поверить, что это произошло с нами. Кажется, сейчас прозвенит будильник и я проснусь. Какие-то слишком театральные страсти на нас обрушились, не находишь? Все это запросто могло быть описано у Шекспира.
– А знаешь, что самое жуткое? – спросила я. – Мать Вики сказала, что пошла на такой шаг, чтобы Виктор не стал мужем ее дочери.
– Ну?
– Они уже были женаты, когда приехали в «Рай». Выездная регистрация – всего лишь ритуал, торжественная церемония. Красивый праздник для друзей и родных. На самом деле молодые расписались в городе накануне. Женщина-регистратор это подтвердила.
Гарик закрыл лицо ладонями.
– Ты родителей совсем не подозревала?
– Не было повода. Кто ж такое заподозрит с пол-оборота? Да и свидетели рассказывали интересные вещи друг о друге. Правда, был один момент, когда речь зашла о ссоре на теплоходе. Помнишь, фотограф рассказывал, что из-за закрытой на палубу двери не слышал, с кем ругается невеста, запомнил только молодой голос.
– Ну.
– У Аллы Михайловны на удивление тонкий, молодой тембр. Я обратила на это внимание, еще когда мы первый раз зашли к родителям в номер. Этот факт, очевидно, отложился в мозгу, и когда я поняла, что кто-то из свидетелей лжет о своем местонахождении, то почему-то сразу подумала о ней.
– Представляешь, они сидели там втроем, и каждый понимал, что убил ребенка присутствующего в комнате человека. Но утешали друг друга, и оставались рядом. Дрожь берет.
– Помнишь, когда Николай Сергеевич понял, что несчастье произошло с дочерью, и выбил замок, чтобы выйти наружу? Алла Михайловна тогда быстро ушла в свой номер. Мне кажется, интуиция как-то подсказала троим, что лучше им в одной комнате не сидеть.
– Родители Вики, наверное, в шоке – кара Господня за содеянное прилетела слишком быстро, почти мгновенно… – пробормотал Гарик.
– Можешь так и написать в своей статье.
Голова была тяжелая, как с похмелья. Мы с полицейскими выпили ночью весь кофе в «Раю», и теперь я чувствовала, что сердце колотится слишком быстро.
Я отпила воды из бутылочки, которую прихватила с собой с той самой стойки в гостевом доме. Очень хотелось принять душ и выспаться.
– А еще ты обещала рассказать обо мне, – вдруг очнулся Гарик.
– Рассказать о тебе?
– Помнишь, мы опрашивали этого понтового московского тамаду, и я попросил меня проанализировать таким же образом. Так что тебе понятно обо мне?
Я улыбнулась и потрепала его по плечу.
– Не хочу тебя смущать. Давай забудем об этом.
– Нет уж, поздно. Мне стало интересно. Если ты видишь людей насквозь, то каким выгляжу в твоих глазах я? Может, мне откроется что-то новое? Со стороны, говорят, виднее.
Я вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.
– Ты хороший человек.
– Спасибо за глубокий анализ. Сейчас оплачу в кассу. Вы, девушка, часом, не экстрасенс?
– Зря смеешься, я серьезно. Ты – хороший человек, и это сильно мешает тебе в жизни. Потому что ты по какой-то неведомой причине, решил, что должен вести себя как плохой и крутой. Поэтому постоянно мотаешь нервы жене и раздражаешь друзей и коллег. Дело в том, что у тебя в голове настроена некорректная программа, и она сбивает тебя с пути. Ты рассуждаешь так: крутой не может быть верным, у крутого куча баб. Крутой не отчитывается, куда он идет. Он бухает по пятницам, задерживается на работе, у него куча вредных привычек. Крутыш топчет правила ногами, и именно поэтому он – король мира. При этом в душе ты прекрасно понимаешь, что неправ и что делаешь все не так. Чувство вины тебя изматывает, и это сказывается на поведении: перепады настроения, злость, нервозность. Ты живешь не свою жизнь.
Гарик потемнел лицом и нервно сунул руки в карманы летних брюк. Я догадалась, что он надеялся услышать в свой адрес что-то более лестное.
– Мне продолжать? – спросила я.
– Валяй.
– Ты ведешь себя как вечный подросток. Легкомысленная молодежная одежда, наушники, рюкзак за спиной. А у тебя, между тем, двое детей. Они смотрят на тебя и не понимают, как к тебе относиться – как к папе или как к другу. Сейчас они слишком малы, но скоро подрастут, и у вас начнутся проблемы, потому что ты не будешь иметь в глазах сыновей никакого авторитета.
– Отлично…
– На самом деле ты и сам прекрасно понимаешь, что все идет не так. В образе крутого тебе некомфортно. Это нормально, мы все взрослеем и меняемся. Только почему-то тебе кажется, что принять более солидный и спокойный образ жизни – значит расписаться в беспомощности, стать старым и уязвимым. Это не так. Стать взрослым – это принять себя настоящего и научиться нести ответственность за свои поступки. Скоро ты проспишь момент и превратишься в городского дурачка, который в пятьдесят лет будет бегать в январе в коротких джинсах с голыми лодыжками. Но у тебя остался крошечный шанс все исправить. Не упусти его.
– Почему ты считаешь, что это ненастоящий мой образ?
– Вижу, и все. Марианна уехала и подала на развод. Не пригрозила, а всерьез подала – это серьезный шаг. Она устала давать тебе последний шанс. Но ты все еще носишь кольцо на пальце, – я коснулась его ладони, – а при моем шуточном намеке на интим испугался и пошел на попятную, хотя все предыдущее утро изводил меня подколами и намеками. Нет,
