Дирк съежился, втянул голову в плечи. Что сейчас будет — страшно представить! Ах, Франс, Франс, до чего же ты любишь создавать себе новые сложности! Дирк украдкой взглянул на брата и поразился: на губах Франса порхала легкая улыбка, глаза ярко сверкали. На заказчика Дирк взглянуть не осмелился. Просто стоял и ждал скандала.
Господин ван Хейтхейсен шумно выдохнул воздух и отступил от картины на один шаг. «Все, — обреченно подумал Дирк. — Начинается».
— Изумительно! — воскликнул гость.
Дирк вздрогнул от неожиданности. Глаза заказчика сверкали так же ярко, как глаза Франса, на щеках выступил легкий горделивый румянец.
— Это именно то, чего мне хотелось!
Дирк потряс головой, чтобы отогнать наваждение. Не может быть! Ведь не слепой же этот человек! Но ван Хейтхейсен отстегнул от пояса тяжелый кошель и бросил его на маленький столик рядом с сохнувшими кистями.
— Я доволен, — сказал он милостиво. — Вижу, господин Хальс, что вы заслужили свою славу. Портрет просто великолепен.
— Я же говорил, что он понравится вашей милости, — отозвался Франс.
Заказчик пообещал прислать слуг за своей собственностью и удалился, бросив на портрет еще один восторженный взгляд. Дирк с поклонами проводил его до дверей, не смея поверить в удачу. А когда он вернулся в мастерскую, Франс, весело насвистывая, снимал холст с подрамника.
— Он что, слепой? — спросил Дирк, останавливаясь на пороге. — Ты же высмеял его. Нагло, откровенно, беспардонно, красиво высмеял. Неужели он этого не видит?
Франс улыбнулся, слегка щелкнул брата по носу и ничего не ответил.
Дирк приободрился и стал ждать визита второго клиента. Черт его знает, может, пронесет и на этот раз?
Клас ван Фортхаут явился ближе к вечеру. С трудом втащил огромное брюхо на второй этаж, плюхнулся на стул, который жалобно заскрипел под его тушей, и потребовал:
— Показывайте!
Франс открыл холст, и лицо гостя изумленно вытянулось. Дирк заглянул через его плечо и прикусил губу. А чего вы хотели, господин владелец пивоварни? Все нарисовано точно: и жирное лицо с маленькими, близко посаженными глазками, и огромный нос-картошка с красным кончиком, и жидкая козлиная бородка, и толстый живот, и тараканьи усики над верхней губой!
Франс ожидал приговора со спокойной уверенностью. Фортхаут беспокойно поерзал на стуле и спросил:
— Вы считаете, сходство передано верно?
Вместо ответа Франс взял с каминной полки овальное зеркало и с преувеличенным поклоном подал его заказчику. Фортхаут бросил в зеркало короткий взгляд и медленно побагровел. Придраться было не к чему. Каждая черточка, каждая морщинка обрюзгшего лица передана с беспощадной точностью.
— Кажется, портрет вам не нравится, господин Фортхаут? — осведомился Франс медовым голосом.
Заказчик сердито сунул зеркало ему в руки.
— Не знаю, что и сказать. Нарисовано слишком правдиво, если вы понимаете, что я имею в виду. Я рассчитывал, что за такие деньги… — Фортхаут запнулся и запыхтел, не зная, как завершить фразу.
Франс отстегнул от пояса два тяжелых кошеля с золотыми монетами.
— Возьмите, — сказал он, подавая их Фортхауту. — Это ваши деньги.
— А портрет? — тревожно спросил гость. — Вы его переделаете, не правда ли, господин Хальс?
— Нет, господин Фортхаут, — отозвался Франс. — Я считаю, что эта работа закончена. У меня есть другой покупатель.
— Покупатель? — перепросил озадаченный гость. — На мой портрет? И кто же это?
— Господин Ян Стен, — объяснил Франс. — Он собирается выставить его в своем трактире на самом почетном месте.
Гость вскочил со стула с неожиданной легкостью. Ничего себе, обрадовал! Выставить его на всеобщее посмешище перед пьяной матросней и другими проходимцами! Любуйтесь, люди добрые, на этого урода! Любуйтесь на кабана в парике!
Фортхаут хорошо знал прозвище, данное ему жителями Харлема, поэтому решение было принято мгновенно.
— Я забираю портрет. Упакуйте так, чтобы его никто не видел.
— Прекрасно, — отозвался Франс все с тем же вызывающим добродушием. — Но если он вам наскучит, буду рад вернуть деньги в любой момент. В обмен на картину, разумеется.
Он поклонился. Клас ван Фортхаут поспешил к выходу, не отвечая на поклон. Его душил бессильный гнев.
Когда за заказчиком закрылась дверь, Дирк вполголоса заметил:
— А ты, оказывается, большой пройдоха! Вот уж не знал!
Франс окинул довольным взглядом портрет, закрепленный на подрамнике, и признался:
— Я тоже этого не знал.
Москва, ноябрь 2007 года
Черная ночь в сгоревшем лесу. Антон блуждал между страшными деревьями, пытаясь найти дорогу, но натыкался только на безжизненные обугленные сучья и корни, торчавшие из земли. Неожиданно его плеча коснулась чья-то рука, и Антон ухватился за нее изо всех сил. Рука задергалась, пытаясь освободиться.
— Антон Аркадьевич!
Антон замычал, не отпуская чужую ладонь. Рука была теплой и не могла принадлежать мертвой ведьме, караулившей его сон.
— Проснитесь, Антон Аркадьевич!
Антон с трудом разлепил веки и увидел мужское лицо, склонившееся над ним. Голову мужчины венчала форменная фуражка. Некоторое время Антон соображал, кто это, а потом вспомнил. Это их участковый. Как же его зовут…
— Отпустите меня, — попросил участковый.
Антон сначала не понял, а потом разжал пальцы.
— Простите. Мне приснился плохой сон.
— Бывает, — отозвался участковый.
Антон приподнялся на локте и обвел взглядом разгромленную гостиную. Господи, неужели он устроил вчера такой свинарник? На полу возле холодильника валяются осколки стакана, пол в липких пятнах, журнальный стол перевернут… Тут его взгляд упал на пустую бутылку виски, лежавшуюся возле дивана, и ситуация более-менее прояснилась
— Как вы сюда попали?
— Вы забыли запереть замок.
Антон вспомнил звук хлопнувшей двери и зябко поежился. Лучше бы не вспоминал. Он пошел к холодильнику, достал из него пакет сока и показал гостю:
— Не желаете?
— Нет, спасибо.
Антон глотнул и попытался собрать разбегающиеся мысли. Холодный сок освежил рот, даже дышать стало чуть легче. Голова не болела, просто откровенно косила от службы.
— Извините за бардак. Я вчера был не в настроении.
Участковый ничего не ответил, только окинул взглядом разгромленную комнату. Антон встревожился, явно почуяв неладное:
— Что-то случилось? Я залил соседей внизу?
— Нет-нет, — успокоил его участковый. — Соседи на вас не жаловались. У нас другое несчастье…
Антон поставил пакет на барную стойку, отделявшую кухню от гостиной, и испуганно уставился на собеседника.
— Несчастье?.. Что произошло?
— Убийство, — ответил участковый, по-прежнему пряча глаза.
Антон чуть не сел прямо на пол, усеянный осколками стекла. От ужаса у него отнялся язык, и чтобы задать следующий вопрос, ему потребовалось собрать в кулак всю свою волю:
— Кто убит?
— Сосед ваш, — ответил участковый. — Марк Халецкий.
Антон чуть не засмеялся от облегчения. Почему-то он испугался, что несчастье случилось с… Нет-нет, даже думать об этом невозможно! Тут до него дошел смысл сказанных слов, и на смену облегчению пришел новый ужас:
— Что?! Марк… убит? Господи, что за бред?! Как это могло случиться?
Участковый не ответил. Сел на диван, снял фуражку и положил ее рядом.
— Вы с ним вчера не виделись?
Антон медленно покачал головой. Он понял, что Марк… умер, но до него это пока не дошло. Странная вещь человеческая психика. Ролики с тормозами. Антон поднял опрокинутый журнальный столик, собрал на совок стеклянные осколки. Участковый молча наблюдал за ним. Дежа вю. Все это когда-то уже было. Антон собрался протереть липкий пол, но в этот момент открылась входная дверь. В гостиную вошел человек, увидев которого Антон чуть не выронил влажную тряпку.
— Как, снова вы?!
Вошедший усмехнулся:
— Забавно, я хотел сказать то же самое. Вот уж не думал, не гадал. Здравствуйте, Антон Аркадьевич.
Антон, не отвечая, швырнул тряпку в угол. Следователь, который вел дело о смерти Веры, сел рядом с участковым, положил на столик папку с чистым бумажным листом. Улыбнулся Антону, щелкнул ручкой и вежливо сказал:
— Что ж, давайте по порядку, Антон Аркадьевич. Вы в наших делах человек опытный, может, пока обойдемся без адвоката?
Антон понял, что неприятности снова начинаются, и тихо застонал сквозь стиснутые зубы. Проклятие какое-то лежит на нем! Однако следователь ожидал ответа, участковый тоже не спускал с него взгляда. Пришлось собраться с силами.
— Обойдемся… пока.
— Вот и отлично! Давайте по порядку: что вы делали вчера после шести часов вечера?
