вот и все.
— Около тринадцати лет назад, — сказала Хейворд, — компания «Лонжитьюд фармасьютиклз» незаконно запустила исследовательский проект, связанный с птичьим гриппом.
— Незаконно? Как так?
— Не соблюдались меры предосторожности. Из лаборатории улетела инфицированная птица и заразила местную семью. Все они погибли, а фирма этот факт скрыла. И продолжает скрывать — судя по недавним убийствам.
Долгое молчание.
— Очень серьезное обвинение. Мне ничего не известно. «Лонжитьюд фармасьютиклз» около десяти лет назад обанкротилась. Произошла полная реорганизация. С тех времен здесь никого не осталось. Старое руководство уволилось, штат сократили, и теперь мы занимаемся лишь несколькими препаратами.
— Несколькими препаратами? Например?
— Лекарства для лечения дерматомиозита в основном. Предприятие маленькое и узкоспециальное. Я никогда не слышал, чтоб здесь проводились какие-то работы с птичьим гриппом.
— И с того времени никого не осталось?
— Никого, насколько мне известно. Тут был страшный пожар, погиб тогдашний генеральный директор, предприятие закрыли на несколько месяцев. Потом оно опять заработало, но, по сути, это уже другая фирма.
Хейворд вытащила из кармана конверт.
— Как мы понимаем, еще до банкротства компания без предупреждения закрыла несколько направлений по разработке важных орфанных препаратов и вакцин, по которым больше никто и нигде не работал. Миллионы больных людей в странах третьего мира лишились всякой надежды.
— Так мы же разорились!
— Вот так вот взяли и закрыли…
— Их закрыло новое руководство. Лично я пришел в компанию только два года спустя. В чем мое преступление?
Хейворд вдруг заметила, что тяжело дышит. Скверно. Так они ничего не добьются.
— Мистер Далквист, согласно вашей налоговой декларации, ваша заработная плата вместе с премиальными составляет почти восемь миллионов в год. Похоже, ваше маленькое предприятие весьма прибыльное. Куда идут деньги, заработанные компанией?
— Как и в любой корпорации — зарплаты, налоги, дивиденды, накладные расходы, научно-исследовательские работы, развитие производства.
— Простите меня, но, учитывая такие прибыли, ваши лаборатории выглядят запущенными.
— Внешний вид обманчив. У нас тут полно современного оборудования. Мы же не на виду, нам нечего гоняться за красотой. — Он развел руками. — Я вижу, вам не нравится, как мы ведем дела. Может, я вам не нравлюсь — или тот факт, что мой ежегодный личный доход составляет восемь миллионов долларов. Да, фирма наша весьма прибыльная, но мы невиновны в том, в чем вы нас обвиняете. Совершенно невиновны. Я похож на человека, который способен совершить убийство?
— Докажите.
Далквист обошел вокруг стола.
— Первым моим порывом было сразу же вас осадить, заставить добывать ордер, биться по судам, привлечь дорогих юристов, в общем, растянуть все на недели, а то и на месяцы. Даже если бы ваша взяла — получили бы только ордер на ограниченный обыск и кучу бумажной волокиты. Но знаете что? Ходите здесь где хотите, осматривайте все, проверяйте любые документы. Нам прятать нечего! Это вас устроит?
Хейворд посмотрела на Пендергаста. Лицо у того было непроницаемое, серебристые глаза полуприкрыты веками.
— Для начала годится, — ответила она.
Директор нажал кнопку на столе.
— Мисс Фармер, составьте письмо за моей подписью, дающее этим людям полный, абсолютный и неограниченный доступ во все помещения «Лонжитьюд фармасьютиклз» и предписывающее всем сотрудникам отвечать на любые их вопросы правдиво и подробно, а также обеспечить допуск ко всем без исключения процессам и документам.
Далквист отпустил кнопку и посмотрел на посетителей:
— Надеюсь, что вы покинете нас как можно скорее.
— Увидим, — спокойно заметил Пендергаст.
Когда они добрались до дальнего конца комплекса «Лонжитьюд фармасьютиклз», Хейворд была совершенно измотана. Далквист слово сдержал: им предоставили полную свободу, показали все — лаборатории, кабинеты, архивы — и разрешили ходить по закрытым зданиям, разбросанным по всей территории комплекса.
И все же Пендергаст и Хейворд абсолютно ничего не нашли. Со времен, предшествующих банкротству, осталось лишь несколько работников низшего звена. В документах компании, хранившихся десятки лет, о птичьем гриппе ничего не упоминалось. Все чисто.
Хейворд это казалось подозрительным. Ее опыт говорил, что у всех, даже у людей честных, бывают секреты. Идя с Пендергастом по коридору последнего заброшенного здания, Хейворд пыталась угадать по спокойному алебастровому лицу агента, о чем он думает.
Они вышли через скрипучую заднюю дверь — запасной пожарный выход. За ней оказалось разбитое бетонное крыльцо и заросший газон. Справа, вокруг грязного, образованного протокой болотца, стояли покрытые испанским мхом кипарисы. Дальше, за зарослями, виднелись остатки кирпичной стены, обвитые плющом, а за ними, в дальнем конце комплекса, — обгорелые развалины, окруженные со всех сторон непроходимыми болотами Черной Топи.
Из темной воды торчали остатки старого причала, обгоревшего и полуразрушенного — кроме ряда свай, почти ничего не уцелело.
Сыпал мелкий дождь, покрывал каплями траву, по небу ходили зловещие тучи.
— А я зонт не взяла, — сказала Хейворд, глядя на унылые мокрые деревья.
Пендергаст, который внимательно смотрел в сторону болота, на старый причал, полез в карман.
«Господи, — подумала Хейворд, — неужели сейчас окажется, что у него там зонт?!»
Однако вместо зонта Пендергаст извлек небольшой пакетике двумя дождевиками: один для своей спутницы, другой — для себя.
Через несколько минут они подошли к искореженному забору из рабицы с остатками колючей проволоки. Сломанные изогнутые ворота лежали на земле, так что пришлось пробираться через узкий лаз. За забором оказались развалины сгоревшего здания. Оно, как и остальные, было из желтого кирпича; крыша провалилась, огромные обуглившиеся балки вздымались вверх, вместо окон и дверей — черные дыры с обгоревшими рамами. Все заросло пуэрарией — она густо покрывала стены, толстым ковром лежала на полу.
Вслед за Пендергастом Хейворд вошла в покосившийся дверной проем. Агент задержался у лежащей на земле двери, опустился на корточки и стал копаться в замке отмычками.
— Любопытно… — сказал он, поднимаясь.
Кругом валялись куски обгоревшего дерева, в потолке зияли дыры, сквозь которые лился тусклый свет. Из темноты выпорхнула стайка потревоженных ласточек и с криками унеслась прочь. Все пропахло сыростью. С черных балок капала вода, на полу, некогда выложенном плиткой, образовались лужи.
Пендергаст вынул карманный фонарик, посветил вокруг. Детективы, перешагивая через обломки, двинулись во внутренние помещения; тонкий луч фонарика плясал по сторонам. Миновав сломанный дверной проем, они оказались в коридоре, по обеим сторонам которого были выгоревшие комнаты. Пол покрывали застывшие лужицы оплавленного стекла и алюминия, горелый пластик, валялись металлические каркасы мебели.
Пендергаст сновал по темной комнате, все разглядывал, ощупывал. Он задержался перед останками архивного шкафа, порылся в промокшей массе обгоревших бумаг в каком-то ящике, разворошил. В середине уцелело несколько документов, и агент вынул несколько листков и стал их разглядывать.
— «Нова Г., доставка выполнена», — прочитал он вслух один из документов. — Это
