наперерез Романецкому, чтобы остановить его…
Но на моем пути возник какой-то мрачный плечистый дядька и проговорил с угрозой:
— Девушка, стойте на месте!
Я вернулась и подумала: ну и черт с ним, будь что будет! Стану я еще насчет его здоровья беспокоиться, больно надо!
А заведующий клубом подвел Романецкого к картине и начал что-то о ней говорить, но тот вдруг покраснел, замахал руками и забормотал, как индюк:
— Что… что… что такое? Кто позволил?! Кто ее сюда пустил?!
— Кого? — испуганно переспросил завклубом.
— Ее! — выкрикнул Романецкий, ткнув пальцем в картину, и вдруг грохнулся на пол.
Тут поднялась паника, все разом заговорили, кто-то бросился к Романецкому, кто-то принялся звонить по телефону, фотографы начали снимать.
Тот дядька, который не подпустил меня, теперь стоял возле лежащего на полу начальника и отгонял всех от него.
Романецкий лежал на полу и издавал странные булькающие звуки. Ну, помереть уж, верно, не помрет, но на пенсию раньше времени его точно выпрут. Давно пора. Да еще и инвалидность дадут. Надо будет матери рассказать…
И тут я увидела, что к висящей на стене роковой картине подкрадывается какой-то мужчина.
В первый момент я не узнала его, но, приглядевшись, поняла, что это — Эльдар Чернов, тот самый злодей, который мстил за смерть Карины Фиолетовой. Который меня собирался пытать бормашиной!
Который сумел сбежать из своего подземного логова.
На этот раз Эльдар постарался изменить свою внешность — надел светлый парик, намазал смуглое лицо светлым тональным кремом и даже сбрил свои заметные брови. И надел какой-то пестрый пиджак и узкие джинсы.
Но я узнала его по характерным движениям, по осанке и повадкам.
Пользуясь тем, что все присутствующие отвлеклись на Евгения Романецкого, злодей подкрался к картине, снял ее со стены и скользнул к неприметной двери в глубине зала.
Я бросилась за ним, взглядом ища Глеба.
Эльдар, прижимая к себе картину, выскользнул из зала.
Я юркнула за ним.
Мы оказались в подсобном помещении, где были составлены складные стулья, а вдоль одной из стен стояли какие-то холсты.
В конце этого помещения была еще одна дверь, и Эльдар явно направлялся к ней… Я поняла, что упускаю его.
Но вдруг эта дверь открылась, и оттуда появился высокий человек неопределенного возраста, в черном старомодном костюме, с бледным лицом, на котором выделялся длинный кривой шрам.
— Куда это ты направился? — проговорил этот человек, преградив дорогу Эльдару.
Голос у него был странный — гулкий, как будто он доносился из железной бочки.
— Я… мне… меня… — залопотал Эльдар и вдруг развернулся и бросился бежать туда, откуда только что пришел.
Однако та дверь открылась, и в комнату вошел Глеб.
Эльдар хотел оттолкнуть его, и Глеб двинул его кулаком в живот, тот схватил картину под мышку и вытащил нож.
И тут между ним и Глебом непостижимым образом снова оказался Черный человек.
— Ты меня разочаровал! — проговорил Черный человек своим гулким голосом. — Неужели ты думал, что сможешь убежать от меня? От меня! — и он гулко расхохотался.
— Я… нет… не думал… но эта картина… она мне нужна… я без нее сам не свой…
Злодей на глазах становился меньше ростом, глаза его больше не горели, и движения стали какими-то суетливыми.
— Она тебе нужна?! — переспросил Черный человек. — Ну что ж, я могу сделать так, что она навсегда станет твоей! Хочешь этого?
— Хочу! — радостно выпалил злодей, а я поняла, что все не так просто, и зря он соглашается.
— Что ж, будь по-твоему! — Черный человек повелительно взмахнул рукой.
Эльдар выпустил картину из рук, и она непонятным образом повисла в воздухе.
В то же мгновение с ней стали происходить странные, удивительные метаморфозы.
Только что на ней был изображен знакомый мне темный еловый лес с круглым озерком. Но вот это озеро стало увеличиваться и приближаться, оно заполнило собой всю картину, а потом выплеснулось за ее края.
Потом… потом мне показалось, что я погружаюсь в темную воду озера все глубже и глубже…
Озеро оказалось неожиданно глубоким, а на самой его глубине суетились какие-то странные и страшные существа — наполовину жуки, наполовину механизмы, составленные из зубчатых колес, валов и шестеренок. Были здесь и другие создания — крылатые собаки, огромные десятиногие крысы, гигантские многоножки, пестрые птицы с огромными зубастыми челюстями…
У каждого из этих существ были маленькие злые глазки, и все они были заняты каким-то странным делом…
Приглядевшись, я поняла, что они терзают и мучают людей.
Я вспомнила репродукции картин Босха, которые видела у Глеба в студии, и поняла, что передо мной — ад…
И тут же я увидела боковым зрением, что Эльдар Чернов, который стоял рядом со мной, вдруг всплыл над полом, уменьшился в размерах, и странный вихрь подхватил его и затянул в картину…
Тут же к нему кинулись несколько адских существ, схватили его и принялись терзать…
А в следующую секунду передо мной была прежняя картина — темный лес, круглое озерко с темной торфяной водой, избушка, и никого больше. Ни людей, ни животных, даже птиц нет…
Я перевела дыхание.
Должно быть, это адское видение мне померещилось…
И тут на поверхности озера вспух газовый пузырь.
Вспух — и тут же лопнул…
Я оглянулась.
Эльдара не было.
Передо мной стоял Черный человек, а дальше, у самой двери, изумленно оглядывался Глеб.
— Что это было? — севшим чужим голосом спросила я Черного человека.
И тут же задала другой вопрос, более внятный:
— Кто вы?
— Я… называйте меня коллекционером. Это будет недалеко от истины. Я действительно коллекционер. Я коллекционирую человеческие грехи и слабости. Но кроме этого я коллекционирую картины. Особенные картины…
— Вроде этой? — я кивнула на картину с лесным озером.
— Да, вроде этой. У меня есть комната, в которой я храню десять особенных картин.
— Особенных?
— Да, особенных. Собственно, это даже не картины, а порталы, входы в другие миры…
Он на мгновение прикрыл глаза, затем продолжил:
— Время от времени я нанимаю человека, который должен присматривать за моими картинами. Последний раз я нанял вот его, — он взглянул на то место, где недавно стоял Эльдар. — Но это оказалось ошибкой. Он украл одну картину и воспользовался ею во зло…
Черный человек вздохнул и продолжил:
— К счастью, все кончилось более-менее благополучно…
— Благополучно? — возмущенно воскликнула я. — Ничего себе! Люди умерли…
— Ну, люди всегда умирают. Это неизбежно. Кроме того, медсестра заслужила свою смерть — не зря ее прозвали Акулой… Вы и сами так подумали.
— Допустим. А Анна Павловна? Она-то при чем?
— Она была тяжело больна,
