— А они и не скрывают своих имен.
— Тем более надо будет еще раз внимательно взглянуть на их собственную роль в указанных событиях.
— А что мы ответим администрации президента?
— Правду, Владимир Анатольевич.
— Хм... как у вас все просто... А ее ждут от нас? Такую?
— Я внимательно просмотрел отчет Александра Борисовича в связи с проведенным предварительным следствием. Там надо будет кое-что поправить, убрать некоторые оценочные резкости, естественные эмоции, но в принципе, я считаю, вполне... Докладывать президенту будете вы?
— Не думаю... Посмотрим, когда дойдет до этого дело... Значит, отчет вы написали, Александр Борисович?
— Так точно.
Генеральный поморщился — эта военная краткость всегда раздражала его. Он бы и китель со звездами не носил, если бы этикет не заставлял. И эти «слушаюсь», «так точно» он терпеть не мог. А Турецкий, зная это, обожал время от времени вставлять своему главному шефу этакие мелкие шпильки. Костя относился к ним неодобрительно, вот и сейчас хмурился, поглядывая на Саню.
Между тем генеральный прокурор перелистал несколько страничек и поднял глаза на своего первого помощника:
— А что там у вас случилось с начальником РУВД?
— Против подполковника Затырина у следственно- оперативной группы имеются серьезные улики в том, что он лично руководил действиями милиции и ОМОНа, вызванного, кстати, по его требованию, хотя он всячески теперь от этого дела открещивается. Но неопровержимые факты — они имеются в деле — говорят против него. Генерал Грязнов, в тесном контакте с которым работала наша следственная группа, посоветовался со своим руководством и принял решение о временном отстранении — на период следствия — начальника РУВД и отобрании у него подписки о невыезде.
— Да, но там же главный виновник, как сообщается... э-э... вовсе не он, а командир ОМОНа? Сбежавший, кстати, от правосудия!
— Никак нет, Владимир Анатольевич, — ответил Турецкий, краем глаза снова заметивший мелькнувшее на лице Кости недовольство, — командир ОМОНа майор внутренних войск Умаров явился, чтобы дать признательные показания. А скрывался он некоторое время, как мы поняли, по той причине, что именно на него и собиралось руководство областью и городом свалить главную долю вины за происшедшее. Показания имеются в деле.
— Так, допустим, а при чем здесь ваши совершенно непонятные угрозы в адрес губернатора... как его фамилия? Вот, Кожаный Григорий Олегович. Уж он-то здесь при чем? Зачем было его фамилию полоскать?!
О! Генеральный повысил тональность до гневной! Вот где, как говорила в раннем детстве слишком умная дочка Александра Борисовича — Нинка, собачка-то порылась! Это значит, что администрация президента держала за главный козырь именно этот факт, а все остальное — для массы, а больше — для отвода глаз. Интересно! И кто ж в Кремле так радеет за господина Кожаного? Какая еще очередная мафия? Не местного же значения, а московская...
— Это, позволю заметить, Владимир Анатольевич, чистейшей воды вымысел.
— То есть как? Вот тут же все совершенно ясно написано! Распространяются вздорные слухи о том, что свободные выборы губернатора в губернии могут не состояться по той причине, что президент отменит их! Это... что... такое?!
Гроза была уже совсем рядом.
— Каюсь, Владимир Анатольевич. И готов принести свои извинения Григорию Олеговичу лично. Да только он их не примет, потому что они ему совершенно не нужны. А нужен ему новый губернаторский срок, иначе все его черные дела в губернии откроются, и, не исключаю, ему может грозить судебное преследование. А поводом к такому решению явится — но только для начала! — возобновление уголовного дела по автоугонщикам в связи со вновь открывшимися обстоятельствами. Целый преступный картель, который угонял иномарки, а затем продавал на сторону, возглавлял сын губернатора Виктор Григорьевич Кожаный. В этом преступном деле участвовали также начальник РУВД, вор в законе Солдатенков и другие лица. Их показания у нас также имеются. Но по прямому требованию отца, то есть Григория Олеговича, который лично встречался с районным прокурором и покойным ныне судьей, это уголовное дело было прекращено производством. Изучая личности судьи Слепнева и прокурора Керимова, мы столкнулись с этим фактом, и дальнейшая проверка показала, что сговор имел место. Вполне возможно, но это сугубо моя личная точка зрения, что судья, узнав от меня о возобновлении расследования и понимая свою жалкую роль в этом деле, решил расстаться с жизнью. Ему, кстати, было что терять. Особняки они выстроили себе ничуть не хуже наших рублевских. Отсюда и просьба — пожалеть семью. Но... следствие по этому поводу в городе уже проводится, и не мое дело предвосхищать его окончательные выводы. Однако, вероятно, сам факт возвращения внимания к делу об автомобильных угонщиках сильно напугал губернатора, идущего на перевыборы. Вот и соответствующая реакция. А куда ж ему еще и обращаться за помощью, как не к своим?
Не удержался Турецкий, надерзил. Странно, но его дерзость прошла как бы незамеченной. Да неужто? Тогда надо добавить. И Александр Борисович скромно, стесняясь внешне и даже как бы кокетничая, рассказал о том, как на него самого было организовано покушение, которое не произошло лишь благодаря четкой работе сотрудников Вячеслава Ивановича Грязнова, осуществлявших оперативное прикрытие группы. Однако машина, к слову взятая там напрокат, была взорвана и сгорела. За нее еще придется платить хозяевам прокатной конторы, но Александр Борисович не стал заострять на этом внимание, сказав, что сам разберется.
Они-то между собой уже решили с Филей Агеевым, что платить будут бандиты — из того гонорара, который был им выдан за совершение убийства следователя.
Факт покушения не был известен Косте — Турецкий держал его в загашнике на тот случай, когда прижмут начальники. Вот и пришло время.
У Кости глаза стали огромными. Генеральный прокурор открыл рот и, кажется, забыл его закрыть. Ничего себе — мелкий фактик, как представил его теперь помощник генерального прокурора!
— Вы полагаете, это был теракт? — сформулировал наконец вопрос Владимир Анатольевич.
— Иных мнений ни у кого не возникло. Даже у руководства города. Но мы смогли задержать одного из исполнителей собственными силами. Он дает показания. И заказ, как он утверждает, поступил именно от городского руководства. В теракте замешаны и криминальные силы, которые проходили по одному делу с сыном губернатора. Я почти уверен, что в результате следственных действий исполнитель назовет конкретных заказчиков, ему нет никакого резона брать на себя чужую вину.
— Да что ж это? Чикаго какое-то!
— Это устаревшие представления, извините, Владимир Анатольевич, — мягко улыбнулся Турецкий и скосил глаза на Костю. Тот играл бровями, словно прикидывая варианты.
— Но вы уверены в своей правоте? — строго спросил генеральный.
— Уверен, — твердо ответил Турецкий.
— А я вот — нет. И вы, я вижу, Константин Дмитриевич?.. — заметил прокурор. — Уж слишком все, по вашему докладу, Александр Борисович, у вас понятно и благополучно.
— Извините, я этого не говорил. Группа работает.
— Ну и что с того, что она работает? А чем еще она, между прочим, должна заниматься? — Генеральный опять стал заводить себя, видно, что-то все-таки не давало ему покоя. — Но заметьте, не на кого-то, а исключительно на вас, Александр Борисович, вечно сыплются жалобы со всех сторон! И нам вот с ним, с Меркуловым, постоянно приходится их расхлебывать! А с этим со всем что прикажете делать? — Он тряхнул перед собой папкой с доносами.
— Отправить по назначению, — спокойно ответил Турецкий, хотя тоже почувствовал закипающее раздражение.
— Куда?! — выкрикнул генеральный прокурор.
— В сортир, — четко ответил Александр Борисович.
Владимир Анатольевич с треском хлопнул папкой по
столу. Это уже было для него слишком. Воцарилось тяжелое молчание. Его нарушил, как и положено, генеральный прокурор.
— Ну что будем предпринимать, Константин Дмитриевич... с этим?
Было непонятно, что он имеет в виду — Турецкого или заявления, отмеченные штампом кремлевской администрации.
— Я бы предложил самому Александру Борисовичу сделать короткое, но предельно ясное резюме относительно этих документов. После этого, когда мы с вами либо я один, если вы поручите это мне, ознакомлюсь с ответом, его можно будет передать, с моими, скажем, комментариями, по адресу. Это ведь переслал помощник заместителя главы администрации, да?
-Он.
— Вот ему же и отправить. И волки, как говорится, тьфу, тьфу, тьфу, и овцы — тоже.
