- А мой сын… наш с Галиной сын…
- Умер. Я сожалею. Он унаследовал от вашей покойной супруги больное сердце. Если вы пожелаете, то сможете разыскать его могилу.
- Где гарантии, что вы все это не придумали? - процедил сквозь зубы гость.
- Гарантий никаких нет, - спокойно ответил Всеслав. - Зато есть фотографии, любезно предоставленные господином Локшиновым и Григорием Ершовым, приемным сыном Мавры Ильиничны. Вот, взгляните!
Снимки родителей Карины развеяли остатки сомнений. Сходство их с дочерью было настолько явным, что Серебров больше ни о чем не спрашивал. Карина смотрела на него с фотографий сквозь молодые лица Мавры и Демьяна; ее красота являлась столь необычной, а черты столь утонченно-изысканными - спутать было невозможно. Овал лица, линия бровей, разрез глаз, рисунок губ… он ни разу в жизни не встречал похожей женщины.
По щекам Сереброва потекли слезы. Он вскочил и зашагал по комнате, нервно вздрагивая. Несмотря на то, что ему пришлось выслушать, на его лице читалось огромное, всепоглощающее… облегчение. Как будто неведомые судьи вынесли ему вместо мучительной смертной казни оправдательный приговор.
- Она мне не дочь. Не дочь… - шептал он, не замечая слез. - Какое счастье! Теперь я понимаю… Бедная Зоя! Она стояла на ее пути! На нашем пути… Господи, прости нас!
- В одном из писем есть фраза: «Я получила то, чего жаждало мое естество, и теперь меня ничто не пугает», - процитировала Ева. - Вы знаете, о чем идет речь?
Серебров уставился на нее горящим взглядом. Он молчал. Тогда начала говорить Ева:
- Вы вступили в любовную связь с Кариной. Не отрицайте! Это казалось вам чудовищным, но вы не смогли противостоять своей, а главное - ее страсти. Ужасная тайна пожирала вас. Ведь это вы… тот человек, любви которого Карина добивалась - и получила. Вы - Ее Повелитель, Властитель ее дум? Она с детства воспылала к вам чувствами отнюдь не дочерними. Ее страсть была неудержимой, она захватила и вас, против вашей воли. Этого нельзя было не заметить! Ваша жена, наверное, обо всем догадалась. Вы держались долго… долго, но наконец сдались. Звезда притянула вас в свое огненное лоно, и вы сгорели. То, что вы ее отец, и было той непреодолимой преградой, о которую разбивались все попытки Карины склонить вас к взаимности. Разве она не пыталась внушить вам, что вы - прежде всего мужчина и женщина?
- Пыталась… - признался Игнат Николаевич. - Я считал это ее стремление неким нервным расстройством, своего рода безумием, порожденным комплексом сиротства. Ее мать умерла, и она стремилась привязать к себе отца всеми узами, в том числе и любовными. Я даже советовался со светилами психиатрии. Они сказали, что это бывает, но с возрастом проходит. У Карины не прошло. Однажды она заявила, что я напрасно хочу сделать ее сумасшедшей и что во мне самом спит демон. Знаете, мне стало жутко от ее слов! Ведь я… тоже… тайно думал о ней и не смел признаться себе в том, что желаю ее как женщину… доходя до неистовства в своих фантазиях. Нереализованное влечение питает самые дикие выдумки - так человек, будь то мужчина или женщина, хочет более сильным раздражителем отвлечь себя от того, что гложет его денно и нощно. Я заглушал свои желания работой и воображаемым горем после потери Галины. Когда становилось невмоготу, ехал в Березин, на кладбище, каялся там, жаловался покойной супруге - благо, никто меня не слышал, кроме могильных памятников. Я придумал лицемерное оправдание, будто моя неугасимая любовь к Галине перешла на дочь, приобрела такие уродливые формы. Карина же вступила на путь страшный… если вы сказали правду, и она… начала убивать. А Зоя… она, конечно, замечала странные отношения между нами, но призналась мне в этом совсем недавно. Наверное, не могла поверить в свои догадки.
- Катерина Руднева, Мавра Ершова и ваша вторая жена стояли на пути Карины к вам, - сказала Ева. - Она мстила не за то, что мать отказалась от нее, а Руднева пошла на подмену, а за тот жестокий обман, который разделил вас и ее надежнее любой каменной стены. Ваша жена тоже являлась помехой. Она умрет, как умерли те двое.
- Карина… знала, что она мне не родная дочь?
- Нет. Она узнала правду совсем недавно и решила убрать с дороги всех виновных. Она понимала, что уже поздно… в этой жизни. Но все равно отомстила. Она писала свою историю в письмах и отсылала их родному отцу, Локшинову.
- Зачем? - поник Серебров.
- Чтобы вы узнали все и запечатлели ее в своем сердце! Она хотела оставить свой огненный знак в вашей душе. Она ушла, чтобы вернуться. Она будет искать вас вновь. Чтобы осуществить то, чего ни вы, ни она не испытали в полной мере.
- Боже… Но почему она мне не открылась?
- А вы бы поверили? - горячо воскликнула Ева.
Игнат Николаевич промолчал, подавленный ее правотой.
- Я люблю ее, - прошептал он. - Всегда любил. Не как дочь, и это лишало меня рассудка. Я хочу быть с ней.
- Несмотря на то, что Карина - убийца? - не удержался Всеслав.
- Вам ведомо, какие силы нас соединяют? - без обиды произнес Серебров. - Существует необъяснимое. Любовь… она не приемлет условий… и преодолевает все, даже смерть. Любое зло сгорает в ее огне.
- Дай-то бог! - вздохнул сыщик. - Вы верите в оборотней?
Господин Серебров поднял на него измученные глаза:
- Я потерял веру во что бы то ни было. Я не хочу, не могу больше верить никому и ничему. Я буду просто ждать.
Смирнов написал подробный отчет о проделанной работе и вручил его Гордею Рудневу вместе с копиями писем, справкой, составленной экспертом, фотографиями и металлической коробочкой с ядовитым порошком.
- Прежде, чем вы углубитесь во все это, - сказал он, - ответьте на один вопрос. Не посещала ли ваша мама оздоровительный центр «Анастазиум»?
Руднев надолго задумался.
- Она обращалась в какой-то центр, хотела подлечить нервы. «Анастазиум»? Не припоминаю.
- Кажется, обращалась, - вмешалась Ирина, жена Руднева. - Она и меня приглашала туда. Но я все никак не могла выбрать время. А что?
Смирнов пожал плечами.
- Последний штрих! - усмехнулся он. - Читайте.
- Вы считаете дело раскрытым? - не решался притронуться к бумагам Руднев. - Окончательно? Моей семье… ребенку больше ничего не угрожает?
- Думаю, вы можете успокоиться.
Рудневы занялись чтением. Когда они закончили, в гостиной их комфортабельной квартиры уже стемнело. Сыщик терпеливо ждал, стоя у открытого окна - он курил и любовался зажигающимися огнями города. Гордей Иванович, потрясенный, подошел к нему.
- Их действительно нашли мертвыми, Карину Сереброву и Межинова? Что же будет?
- Скорее всего, дело закроют. Убийство и самоубийство на почве ревности - вот как истолкуют происшедшее. Наказывать некого, следовательно, постараются замять скандальный факт. Милицейский начальник все-таки… честь мундира и прочее. Ну, вы понимаете.
Руднев кивнул.
- Мне нечего сказать. Как моя мать позволила себе впутаться в эту дикую историю?
- Не нам ее судить, - ответил Всеслав. - Я не обвинитель, я - сыщик.
- Да, конечно… А куда девать ядовитый порошок?
- Положить в еще один контейнер и закопать в лесу, глубоко-глубоко. Сделаем?
- Обязательно.
От Рудневых он поехал домой. Ева испекла клубничный пирог. Они решили устроить чаепитие по случаю успешного расследования.
- За дело, которое раскрылось само собой! - воскликнул Смирнов, поднимая чашку с зеленым чаем.
- Ты Локшинову ничего не станешь говорить? - спросила Ева.
- Нет. Зачем? Чтобы он обрел дочь и тут же потерял ее навсегда? О! До меня только сейчас дошел смысл слов, которые произнесла Мавра при расставании с ним: «Через тебя пришло то, что должно было спать во мраке». Ты поняла, о чем она?
- О Карине. Жестоко… Может быть, отдавая девочку, она надеялась оградить ее от зла? Но зло пришло вместе с ней. - Ева помолчала. - А впрочем… это не нашего ума дело. Нам бы со своими проблемами разобраться. Как быть с Ершовым, например?
- Он знает, что Карина мертва. А остальное его не касается, - твердо сказал сыщик. - И вообще, я в очередной раз убедился: все зло на земле - от неспособности быть счастливым. Реализуйся Карина как любящая и любимая женщина Игната Сереброва, возможно, и не было бы всех этих убийств. «Локуста» так и не проснулась бы в ней.
- Ой ли? Не забывай, что Карину предали в самом начале ее пути. Мавра, которая должна была направлять и помогать ей, отказалась от дочери. Испугалась? Не захотела ребенку «черной судьбы»? Этого мы до конца не поймем. Карина вынуждена была двигаться на ощупь, на свой страх и риск… как слепец. Ее письма к отцу - жест безысходности. То, что она не могла больше держать в себе, выливалось на бумагу: правда, вымысел, мечты, воспоминания… Время вынесет всему этому свой приговор - разрушение и забвение. Всему, кроме любви. Хотя, возможно, ты прав: не влюбись Карина в своего «отца», она не стала бы мстить. И вообще… зачем она приходила, жрица Гулы? Этого мы не узнаем.
