выбираться. * * *
– Красиво дымит! – Антон, стоя на краю крыши, звучно отхлебнул ещё чаю. – Как мы вовремя, а?
– Угу. – согласно кивнул Чемодан. – Андрюш, а ты чего?
Облачённый в бронежилет, каску, плавки и кроссовки Резкий, уже не очень молодой гопник откуда-то с Черноморского побережья Кавказа, сидя на матрасе увлечённо пытался запихнуть в разгрузку больше снаряженных магазинов, чем предусматривала конструкция.
– Дык а чё… это… – Резкий сделал неопределённый жест. Парнем он был неплохим, и совершенно не глупым, но пренебрежение формальным образованием иногда сказывалось. Не то чтоб этого волновало его самого – умение разбить ударом ноги снарядный ящик (или чью-нибудь голову), по мнению Резкого, было куда важнее и полезнее в жизни. – Вдруг они на нас!
Шарьин и Борисыч переглянулись.
– Ну… всяко может, конечно. – протянул Антон. – Но маловероятно. Тогда бы они постарались одновременно ударить.
Житель курортных мест на секунду задумался и кивнул:
– Ну да.
Он перестал насиловать несчастную разгрузку и как был, в каске и бронежилете, улёгся на матрас – копить силы для грядущих боёв. Ну, или ужина.
Чемодан, как человек с абхазским и приднестровским опытом, высказал оправданное предположение:
– На позиции-то нападать сейчас вряд ли будут, а вот на подкрепление засаду устроить…
– Правильно мыслите, гражданин казак. – хмыкнул Интеллигент. – А ты думаешь, чего я постарался Зару на глаза не попасться, когда его понесла нелёгкая?
Пять минут назад Зар, отчего-то решив, что на аэродроме срочно нужна его помощь, развил лихорадочную активность, загнал в КШМку всех четверых корректировщиков (которые, будучи людьми опытными и/или адекватными, совершенно не пылали энтузиазмом) и убыл вместе с ними к месту событий. Антон, которого к исполнению функций по «охране и обороне» тоже частенько привлекали, благоразумно затихарился на время сборов, дабы начальство о нём не вспомнило.
Чемодан одобрительно кивнул:
– И опять ты прав, о наиинтеллигентнейший из топогеодезистов. Одного не пойму – что ж ты такой бедный, если такой умный?
– Иншалла. – пожал плечами Шарьин и отхлебнул ещё чаю.
* * *
– Батыр, как слышишь? Приём!
Батыр в канале!
Связь, на удивление, продолжала работать – видимо, у противника до сих пор не прошёл шок от внезапной атаки на считавшийся надёжно защищённым аэродром, и задавить радиообмен моджахедов помехами ни у кого руки не доходили.
– Фаза три, как принял?
Принял, фаза три!
Длинная пулемётная очередь раздробила стену над головой Марата, обдав его цементной крошкой. Кто и откуда стрелял было совершенно непонятно – всё вокруг заволокло дымом от горящих самолётов, автомобилей и ангаров.
– Равиль, ответь Блондину! Равиль, как слышишь!
Амир, это Будун! Равиль стал шахидом, все братья тоже! Я один остался! Я ранен, в ногу!
Валеев вздохнул. Равиля было жаль.
– Понял тебя, ахи́. 222 Сегодня вечером мы уже встретимся в Раю! Аллаху Акбар!
Аллаху Акбар!
Судя по тону дагестанского зоотехника, подавшегося в воины ислама, перспектива вызывала у него смешанные чувства, но Марат уже повернулся к оставшимся подчинённым. Увы, немногочисленным – из двадцати четырёх человек, проехавших полчаса назад КПП, в живых осталось девять. Не считая Будуна, но его, пожалуй, уже можно было вычёркивать.
– Артур! Ты за руль! – Валеев ткнул пальцем в едва угадывающийся в дыму силуэт единственного оставшегося на ходу джипа. – Керим! – Получивший пулю в живот боец страдальчески скривился. – Брат, ты нас прикроешь! Стреляй одиночными и короткими, пусть думают, что мы ещё тут!
Раненный молча кивнул. Особой радости он не выказывал, но Марат был почти уверен, что бывший волгоградский ппсник не подведёт. Опять же – попадать в плен после всего, что они тут натворили, тому нет ни малейшего резона.
– Азмета и Равшана – внутрь! – оба ранены, но, в отличие от Керима, есть надежда, что выкарабкаются. – Остальные…
На углу стены звучно лопнул прилетевший из дыма ВОГ, кто-то из моджахедов вскрикнул, а Марата словно бритвой полоснуло по лбу. Он машинально поднял руку, но вовремя её отдёрнул – пальцы были покрыты смесью грязи, нагара, смазки и крови, не хватало ещё в рану на лице что-нибудь занести.
Со стороны КПП донеслись два взрыва, ритм стрельбы аэродромной охраны изменился с воодушевлённо-подавляющего на заполошно-панический. Батыр приступил к исполнению своей части плана…
– Остальные – стёкла опустить, где не опускаются – разбить! Ты, ты и ты – на подножки! Давить огнём, сбивать прицел! Алга! Аллаху Акбар!
– АЛЛАХУ АКБАР!!!
По пульсирующему лбу густой, горячей волной стекала кровь, заливая глаза.
* * *
Вообще, как понял Марат, изначально Эшреф рассматривал атаку на аэродром как истишхадию, то есть все участники должны были стать шахидами во славу Аллаха. Не то чтоб «планировал», а, скорее, «по умолчанию». Крымчанин вообще последнее время пребывал в меланхолично-философском настроении, типа «все погибнем, и наша героическая смерть осветит путь грядущим поколениям моджахедов». Что Валеева, признаться, не на шутку напрягало, ибо его планы на будущее были если и не противоположными, то уж точно перпендикулярными.
Но, надо отдать амиру должное – затаено-отчаянное «А может, я отход спланирую? После выполнения задачи, конечно» Марата он воспринял со снисходительной усмешкой: «Эх, молодёжь, всё вам жить хочется. Ну, попробуй, попробуй». Чем Валеев и воспользовался на полную катушку, отправив непосредственно на аэродром лишь две трети джамаата (и лично их возглавив, увы, но тут уж было никак не отмазаться), а оставшихся, под командованием Батыра, назначив обеспечивать прорыв выживших обратно. Если таковые выжившие будут, конечно, ну да тут уж оставалось полагаться исключительно на волю Аллаха, и даже без шуток.
Как бы там ни было, Марат рассчитывал на лучшее, и к планированию отхода подошёл ответственно. Поэтому, когда обвешанный моджахедами, как новогодняя ёлка игрушками, джип рванулся по взлётке на запад, на КПП аэродрома уже рвались прилетающие откуда-то из жилой застройки осколочные «карандаши», с расположенного поодаль холма работал из своей крупнокалиберной снайперки Ильяс, выбивая наиболее инициативных врагов, а на повороте 223 дороги, к которому отступающие и планировали в итоге прорваться, стояли два внедорожника с российскими флажками и двое побритых и постриженных моджахедов в форме военной полиции, изображая стихийный блокпост. Форму, кстати, Марат купил на рынке за свой счёт, но был настолько озабочен всем остальным, что даже не расстроился по этому поводу. Местность была заранее разведана (и даже заснята на камеру) детворой из прилегающего к аэродрому посёлка, так что ехали не совсем уж наобум, но… про бумагу и овраги Валеев был в курсе.
* * *
На удивление, основные силы противника, смыкающие клещи вокруг скрытого дымом района авиастоянки и мастерских, их не заметили. Вернее, кто-то заметил, конечно, но, видимо, приняли за кого-то из «союзников». Благо, на аэродроме стояли представители как минимум трёх сил (русских, асадитов и иранцев), а рядом с ним был ещё и лагерь каких-то шиитских ополченцев из Басры, тоже привлечённых к отражению нападения, так что проблема «дружественного огня» для защитников должна была стоять довольно остро.
Марат вовремя сообразил изменить приказ на «первыми огня не открывать», так что они спокойно миновали несколько групп артиллеристов, разбежавшихся по обширной территории аэродрома от атаки группы Равиля. Атака, кстати, была вполне успешной – к небу поднималось несколько столбов дыма от горящих «Градов», а в одном месте полыхали огненными фонтанами пороховые заряды. Машину Равиля рассмотреть не удалось, хотя и не сказать, чтобы Валеев прикладывал к этому слишком большие усилия – судьба товарища известна, а для пустой сентиментальности не время, хватает более актуальных забот.
Каковые заботы проявили себя совсем скоро, стоило им добраться до конца взлётки и выскочить на грунтовку, ведущую к окружающему аэродром забору из «рабицы». В туче поднятой ими пыли Марат так и не понял, кто и откуда стрелял, но по кузову внезапно словно несколько раз ударили молотком, за спиной сидящего на пассажирском месте Валеева
