кто-то вскрикнул и тут же застонал, а стоявший на правой подножке Хаджимурат брызнул амиру в лицо кровью из пробитого пулей горла и молча исчез в пыли.
– Знаю, знаю!.. – азартно пробормотал Артур, пытаясь увеличить скорость на ухабистой грунтовке и при этом сохранить управление. – Проскочим, иншалла…
Проскочили. Высокий песчаный вал закрыл их от глазастого пулемётчика, а ещё через сотню метров тяжёлый внедорожник проломился через проволочную ограду и запрыгал по совсем уж бездорожью к видневшемуся впереди повороту (и, что радовало, двум стоящим на нём машинам).
Марат внезапно поймал себя на странной мысли – а не было ли у Хаджимурата гепатита, или ещё чего в этом духе? Прямо скажем, не самая актуальная проблема, но выгнать её из задворок сознания почему-то не получалось. Может, это стресс на него так действует?
– Есть! – держащийся на последнем издыхании джип затормозил рядом со «спасательной командой», и эмоциональный Артур с силой саданул кулаком по рулю. – Сделали, бля!
XII
Антон покосился на ювелирную лавку, где ещё недавно покупал монеты Халифата, и, сожалеюще вздохнув, прошёл мимо. Долларовая наличка закончилась под ноль, включая две тысячи, занятые у Зара с обязательством отдать в Молькино. Впрочем, реагируя на распространяющуюся среди наёмников моду на монеты в качестве сувениров, цены уже неделю как стремительно шли вверх, так что, в любом случае…
Оставалось надеяться, что все эти хлопоты не зря – у него на руках монет на полтораста с ли́хуем килобаксов, если считать по оговоренной с московским нумизматом цене. И пусть даже почти две трети суммы уйдут Марату, добывшему основную часть монет, и ещё сколько-то – Грише, всё равно, выходит совсем неплохо. По крайней мере, заметно больше, чем по основной должности.
Рынок изменился – людей стало больше, заработали многие, стоявшие до этого закрытыми, лавки, появились сирипутские менты (ну, или какая-то местная сигуранца), прежде заканчивавшиеся на круговом перекрёстке южнее. Появились в смысле не «зашли за покупками», этим-то и раньше было не удивить, а обосновались стационарно. А вот ду́хи исчезли напрочь, во всяком случае, явные. Не то чтоб Шарьину их не хватало, скорее наоборот, но теперь и с Маратом не встретиться, соответственно, главный канал получения монет тоже перекрыт.
Расположенные совсем недалеко от рынка острова на Евфрате, где продолжали держать оборону окружённые черноармейцы, довольно активно обрабатывались авиацией, но ни торговцев, ни покупателей это не волновало. Шарьин не в первый раз подумал, что где-то там, на островах, сейчас Валеев, и если его накроют, то финансовая картина станет куда как радужнее, но столь же привычно с лёгким стыдом отогнал эту мысль. Ладно, в конце концов, от него это никак не зависит. Будь что будет.
Солза, Ветеринар и Янки уже тусовались возле припаркованной на обычном месте КШМ, прихлёбывая взятое в ближайшей забегаловке кофе. Антон вздохнул – парковаться в одном и том же месте означало, на его взгляд, самим напрашиваться на неприятности, но Янки от этой идеи пренебрежительно отмахнулся, так что Шарьин не видел смысла зря тратить нервные клетки, вновь поднимая вопрос. Подготовит им кто-нибудь сюрприз – ну, значит, подготовит. Кисмет. 224
Что-то на него сегодня философское настроение напало. Не самый хороший признак на войне, кстати. Обычно означает, что пора закругляться и сваливать домой.
– Ну как, затарился монетами? – добродушно хмыкнул Ветеринар. Интерес Интеллигента к халифатской нумизматике секретом для сослуживцев не являлся, хотя масштабов этого интереса они, хвала Аллаху, и близко себе не представляли.
– Не. – с деланным равнодушием помотал головой Антон. – На сувениры хватит уже, да и бабла нет.
Батарейный медик явно хотел спросить что-то ещё, но Шарьин поспешил сменить тему:
– Что, где там ебуны́ наши? Пора вроде уже…
Поддавшийся на провокацию Янки озабоченно поддакнул:
– Ага, блин, уже выезжать надо. Зар опять пропиздо́н вставит!
– Да вон они. – немногословный Солза подбородком показал на приближающуюся троицу во главе с Вороной. Судя по умиротворённо-довольному лицу калининградца, посещение борделя прошло успешно. Шарьин молча понадеялся, что, в связи с этим, обратный путь обойдётся без очередных баек. Ворона раздражал его чем дальше, тем сильнее, и меланхоличные прикидывания «как бы устроить ему случайный подрыв на растяжке» постепенно становились всё менее теоретическими.
Протолкавшись сквозь пробку на выезде из города (очередной признак налаживания мирной жизни) «буханка» ускорилась и резво прокатилась мимо уродливой раковины стадиона. 225
– Пацаны из федералов жаловались. С которыми мы на аэродроме стояли. – Димасик показал на внешне почти не пострадавший стадион. – У них там и паспорта, и бабло всё хранилось. Всё сгорело к хуя́м.
– С собой надо носить. – хмыкнул Солза. Остальные согласно закивали.
Несколько дней назад на занятый российскими федералами стадион квадрокоптер ду́хов сбросил маленькую зажигательную бомбочку, в результате чего стоявшие там на поле штабеля ящиков с БК горели и рвались целый день, сотрясая город до самых до окраин. Снаружи стадиона, однако, следы недавно творившегося бадабума в глаза особо не бросались.
В целом, черноармейцы в последнее время заметно активизировали диверсионную войну, что закономерно привело к росту потерь про-Асадовской коалиции. Что мешало бородатым заняться тем же самым полутора месяцами раньше, когда их дело ещё не было безнадёжно проиграно – тайна велика есть…
С неделю назад, например, возле остановившихся по природной надобности старшин ШО «Ке́наз» на Пальмирской трассе внезапно тормознули два невесть откуда взявшихся джипа с игиловцами. 226 Один из «ирокезов» схватился за ствол и немедленно словил очередь в упор, двое не стали дёргаться, подняв руки в гору, а ещё двое ломанулись через придорожные холмы в пустыню. Одного из «бегунов» положили почти сразу, второго слегка зацепили, но он таки смог уйти, проблуждав всю ночь по пескам и выйдя утром к своим. Ролик с отрезанием голов тем двоим, что сдались, черноармейцы выложили в Инет вчера, в очередной раз подтвердив мудрость старой притчи о лягушке в кувшине сметаны.
– Что-то туча наползает. – озабоченно пробормотал Янки. – Смотрите, какая…
Антон, изогнув болезненно хрустнувшую шею, выглянул в окно. Небо, четверть которого прямо на глазах затягивало буро-чёрным, и правда, впечатляло. Происходи дело парой тысяч километров севернее, он бы сказал: «Будет ливень», но тут…
– Для дождей вроде рановато ещё, не?
Отрабатывавшие уже не первую командировку Солза и Янки, к которым Шарьин, собственно, и обращался, неуверенно пожали плечами.
– А хрен его знает.
«Буханка», спеша укрыться в родной гавани до шторма, покатилась быстрее.
* * *
– Пиздец бля!
Ревущий тёмно-багровый сумрак, затянувший всё вокруг, яростно пытался сбить людей с ног и покатить по пустыне, не говоря уж о том, что забирался в любую щель и немедленно забивал её песком.
– Ага!
Гриша сплюнул набившуюся в рот скрипучую грязь и потянулся было рукой к тактическим очкам, дабы протереть глаза, но вовремя передумал. Пока будешь протирать, ветром в них же закинет ещё больше песку, так что уж лучше так проморгаться. Он несколько раз с силой сжал и разжал веки. Потекли слёзы, вымывая сор и уменьшая резь в глазах. Деваться им (слезам), правда, из-под плотно прилегающей к лицу маски очков некуда, ну да неприятность эту он переживёт. Можно утешать себя тем, что большей части братьев по оружию, закупкой дорогостоящей защитной экипировки не озадачившихся, сейчас ещё хуже.
– Сука!
Очередной порыв ветра вырвал свёрнутый и убранный в чехол спальник Лаврика из-под придавившего его автомата. Несомая бурей освобождённая спальная принадлежность, радостно прыгая по щебню, немедленно исчезла в клубах пыли.
Блять! – огорчённый и растерянный гранатомётчик топтался на месте, не зная, что делать. С одной стороны, спальник штука нужная, с другой, тут уже в десяти метрах человека не видно, не то, что маленький свёрток…
– Сиди, блин! – разрешил сомнения подчинённого Мордвин. – Куда ты щас попрёшься… Потом найдёшь. Привязывать надо было.
Безмятежно сидящий у так и не погасшего, на удивление, огня командир отделения был, как и Гриша, облачён в тактические очки. Плюс, в отличие от заместителя, ещё и надел их вовремя, так что особого дискомфорта не испытывал, и даже ухитрялся курить. Отблески ставших ослепительно белыми языков пламени, раздуваемого бурей, придавали его фигуре что-то потустороннее.
Морлок вдруг подумал, что тут не хватает Интеллигента. Тот натура поэтическая, ему бы всё это понравилось – голая, каменистая
