возьми себе. В церковь пойдём в субботу, прямо с утра.
Ольга развернула тонкий газовый платок. Край кое-где был распущен, цвет – некогда нежно-голубой, стал отдавать желтизной. Но было в нём что-то такое родное, чего Оля лишилась уже очень давно.
– Я постараюсь вернуться как можно скорее!
***
Оля пододвинулась вместе со стулом ближе к столу.
– То, о чём я вам сейчас расскажу, не предмет моих домыслов и выдумок. Конечно, я могу ошибаться, но… – Оля положила перед собой на стол серёжки. Камешки тускло блеснули, развернувшись гранями в обе стороны.
Следователь, наконец, отложил ручку. Но к украшениям не притронулся.
Оля помедлила. Собравшись с силами, продолжила:
– Я думаю, что они принадлежат Любаве Груздевой. Я… я видела её фотографию.
– Что ж, Ольга Павловна, – под глазами следователя залегли свинцовые тени, – давайте начистоту. Всё, что можно испортить, вы испортили. Где только возможно, наследили. Влезли туда, куда лезть вам было совершенно не нужно, – он потёр переносицу. – Сказать, что я вами восхищён? Не дождётесь. Но был бы искренне опечален, если бы вас убили.
– Спасибо, – выдавила из себя Оля.
– Не за что, – без улыбки произнёс следователь. – Итак, давайте сначала. Откуда это у вас?
– Первую я нашла случайно, когда была на карьере с Лавр… с гражданином Коробейниковым. Вторую… – тут Оля замешкалась. – Вторую в машине. Я просто не сразу поняла, что это именно вторая серёжка. Я думала, что она одна и просто выпала из кармана, когда меня туда посадили.
– В чьей именно машине? И где вы её обнаружили?
– Теперь ваша очередь, – набравшись смелости, произнесла Оля. – Расскажите мне о хозяйке этих серёжек. Возможно, хозяйке…
– Правильная постановка вопроса, – усмехнулся мужчина. – Хорошо, Ольга Павловна, давайте, поиграем в эту игру, раз вам так этого хочется…
– Я не играю в игры! – произнесла Оля. – Поверьте, это для меня крайне важно и… непостижимо.
– Любава Михайловна Груздева, 22 лет, уроженка Гусь-Хрустального. Приехала в начале апреля с целью присмотра за домом родственников на время их отъезда. Исчезла, предположительно, в середине месяца. Ни к родственникам, ни к себе домой, не вернулась. Поначалу думали, что уехала со своим возможным любовником.
– Кто он?
Следователь развёл руками.
– Пока неизвестно. Но следы, оставленные в квартире, красноречиво говорят о том, что между ней и неизвестным были интимные отношения. На это указывают: стол со следами приёма пищи и распития шампанского, а, так же, следы… гм… следы интимной близости на постели. Дверь дома была не заперта по всей видимости несколько дней, пока не вернулись родственники, – следователь вытащил прозрачный пакет и с помощью салфетки положил серьги внутрь. – Ваша подача, Ольга Павловна.
– Там мои отпечатки, – густо покраснела Оля.
– Разберёмся, – выжидающе посмотрел мужчина.
– На вторую серёжку я наткнулась в машине Сергея Мезенцева. Макаров приказал ему отвезти меня к нему в дом в Плещеево. Но Серёжа не стал этого делать. Я сама уговорила его доставить меня к ним, потому что… – Оля поискала глазами хоть какой-нибудь источник воды. – Потому что хотела выяснить подробности гибели своей подруги Марины Шагиной. А потом всё закрутилось… – она покачала головой. – Сергея ранили. И я бы никогда не подумала, что это он, но, тогда откуда в его машине появилось это? – Ольга кивнула на пакет.
– Разберёмся. Значит, вы утверждаете, что гражданин Мезенцев может быть причастен к смерти гражданки Груздевой?
Оля сжалась на стуле, словно из неё выкачали воздух.
– Я говорю только то, что знаю…
Следователь задумался, теребя пальцами узкие губы. Затем взял телефон, набрал номер.
– Кто из экспертов на месте? Хорошо, жду. Из оперативников? Понял. Сейчас зайду, – взяв несколько листков, положил перед Ольгой. – Процедура знакома? Начинайте, Ольга Павловна. Прошу вас излагать только сухие факты. Где, когда, при каких обстоятельствах. Всё понятно?
Оля обречённо кивнула. Комок внутри заворочался, наматывая, словно на вилку, все её внутренности.
К Лаврику она вернулась поздно, пошатываясь от усталости и пережитого.
Она видела, как из больницы доставили Мезенцева. Атмосфера в отделении казалась предгрозовой. Сотрудники мрачно и немногословно занимались своим делом, бросая в сторону Ольги тяжёлые взгляды. Нет, в них не было ненависти или подозрения. У одних она вызывала профессиональный интерес, у других уязвлённое самолюбие. Через приоткрытую дверь кабинета она услышала громкую фразу, брошенную кем-то: «Серый, как же?!..» И тут же мимо прошествовала целая процессия из нескольких человек, в середине которой шёл Мезенцев. Рука его была перевязана и прижата к груди. Сверху накинута куртка. Оля не могла увидеть его глаз, но заметила восковую голубоватую бледность небритого профиля.
Теперь ей стало по-настоящему страшно. Если она сделала ошибку, то это означало следующее: она предала одного из самых близких ей когда-то людей, сделала несчастной всю его семью, навлекла на него подозрения и нанесла несмываемое пятно на его репутацию. И уж яснее ясного, навсегда испортила себе жизнь, лишившись самоуважения и веры в лучшее.
Перед зданием полиции стояла машина Мезенцева. Вокруг неё собрались эксперты, которые копошились снаружи и внутри автомобиля.
– Его жена истерику устроила, ты бы слышал! – один из экспертов по пояс залез в салон.
– Твоя бы тоже заголосила, – ответил второй, открывая багажник.
– Чёртов городишко. И чего не живётся людям?
– Скучно, наверное.
Оля задержалась неподалёку от них, но очень скоро её попросили не мешать.
Где-то внутри, в одном из кабинетов, возможно даже в том, где Сергей иногда выпивал со своими сослуживцами, сейчас эти же сослуживцы и коллеги допрашивали его. Раненого. Не готового к тому, что происходит. Сказали ли ему, что это она, Ольга Павловна Валеева, его подруга детства, соседка, девочка, влюблённая в него много лет назад, сделала всё, чтобы следователь поверил ей и отдал приказ арестовать его.
Старик что-то паял за столом в комнате. Когда Оля вошла, сдвинул очки с носа, но ничего не спросил. Девушка упала на кровать, отвернулась к стене и закрыла глаза.
***
– Я ведь Полину спрашивал, с кем она водится здесь в Чудове, – тихо говорил Павел. – А она всё смеялась. Говорила, что ничего серьёзного, мол, опыта набираюсь! – глаза его блеснули. – Это как?! – в бессильном гневе посмотрел на Олю. – Получается, без стыда, без совести мне об этом говорила?! Мне, брату! Разве мать этому учила? Съездила отдохнуть, насмотрелась тамошних дел и давай крутить и вертеть хвостом? Что же у вас там, в Москве, все так?
– Я не знаю, правда. Все люди разные. А с кем она набиралась… опыта? Извините…
– Почём я знаю? Оторвал бы этому учителю всё на хрен! На куски бы порвал! Попользовался
