я знаю, потому что, если бы ты захотел… у тебя бы не было с этим проблем. И в какой-то момент я действительно хотела убежать, но… Я сказала тебе сегодня, что ты разбил мне сердце, и я схожу по тебе с ума. Но это все случилось давно, в Сочи, и не тогда, когда именно с тобой у меня все произошло в первый раз… а тогда, когда я тебя первый раз увидела. Я в тебя влюбилась, и когда ты сказал, что я тебе нравлюсь, я готова была на все. Но я потом очень обо всем жалела…
– Марина, я не понял… я, правда, не понял, что ты… в общем, что у тебя до меня никого не было… Если бы я знал, я бы вообще…
– Ну, конечно, – она усмехнулась, – если бы ты знал, ты бы не стал со мной связываться.
– Не стал, – признался Игорь.
– Но я жалела не о том, что с тобой… в первый раз… вот так… мимоходом… А о том, что вообще тебя встретила. Потому что забыть тебя я так и не смогла. Вот не смогла, и все! И когда ты с Аркадием Михайловичем появился в мэрии… мне чуть плохо не стало. Я с тобой старалась не общаться, а ты все время оказывался рядом… Как назло! И как назло опять заявил, что я тебе нравлюсь! И тогда заявил, и сейчас…
– Я врал, – сказал Игорь. – И тогда врал. И сейчас.
Марина обернулась так резко, что ее волосы хлестнули по его лицу. Как пощечина. Он давно ждал пощечины и вот наконец дождался.
– Марина! – Он стиснул ее виски, запутался пальцами в волосах и притянул к себе. – Я все врал! Тогда ты мне не нравилась, потому что не успела мне понравиться. А теперь я тоже вру, потому что ты перестала мне нравиться, и я уже в тебя влюбился! Люблю я тебя, понимаешь?
По-хорошему, следовало позвонить Казику и предупредить, чтобы не ждал. И спросить, есть ли новое в их деле. Но о деле думать совершенно не хотелось. Хотя приехал он сюда именно по делу. А Марина… вот как тогда, в Сочи, оказалась на его пути случайно. Но тогда она исчезла – он позволил ей исчезнуть. А сейчас не позволит. Ни за что!
– Ты ведь не исчезнешь? – спросил он.
– А ты? – спросила она и уставилась ему прямо в глаза – тем самым завороженным, полным удивления и восхищения взглядом, который он вспоминал все эти годы.
– А ведь ты тогда светленькой была… кажется, – сказал Игорь.
– Была. Выкрасилась перед тем, как в Сочи поехать. А потом сразу перекрасилась назад. Решила, что этот цвет мне приносит несчастье. А ты запомнил цвет моих волос? Лицо не запомнил, а цвет запомнил?
– Я тебя люблю, – произнес он очень серьезно.
– И я тебя люблю. – Марина помолчала и вдруг вздохнула. – Я любила тебя, а замуж вышла за Петю. Он сначала любил меня, а потом полюбил другую женщину и ушел. И я даже обрадовалась. Тем более, что он от меня ушел, а его мама нет.
– В каком смысле – его мама? – не понял Игорь.
– В прямом. Я Петю не любила, а свою свекровь любила и люблю. Петя меня разлюбил, а свекровь продолжает любить и со мной дружить.
– Потрясающе! – искренне поразился Игорь. – Это где ж такие женщины водятся?
– В гостинице вашей. Карелия Андреевна Белецкая – это моя свекровь. Она ко мне заходила. И тебя в подъезд впустила. А потом мне сразу позвонила и предупредила.
– Она догадалась, что я иду к тебе? – вспомнил Игорь свой пакет с «джентльменским набором».
– Конечно, – с удовольствием подтвердила Марина.
– И?..
– Она всегда считала, что я тайно влюблена в другого мужчину. Не в ее сына. Но она мне это простила. Она меня любит. И я ее.
– А я люблю тебя.
Воскресный день был испорчен напрочь. Одного звонка хватило. Вот досада!
И ведь ничего, по идее, особенного. Никакой крупной аварии в городе не произошло. Никакая грозная комиссия откуда-нибудь «сверху» не нагрянула. А самое главное – да, теперь это пусть не по сути, а по форме, стало чуть ли не определяющим! – не случилось никакого общественного скандала, типа несанкционированного митинга или еще чего подобного. Хотя в самом начале работы Романцева мэром всякое бывало. Оно и понятно: мировой экономический кризис промышленному городу большую головную боль устроил. Однако же Романцев тогда напрягся, навалился и, в конечном счете, все выправил. Не в одиночку, разумеется, и не только благодаря собственным стараниям, но и его личная заслуга была немалая.
А когда «отпустило», те руководители предприятий, что оказались посильнее да поумнее, тут же начали из штанов рваться, трудовые коллективы подтягивать, вожаков из работяг на трибуны выталкивать и устраивать пусть не митинги, но нечто похожее, с требованием: «Даешь модернизацию производства!» А как же – объясняли сильные и умные, – модернизация обеспечивает рост экономических показателей, улучшение условий и повышение производительности труда, а это самый верный способ увеличить заработки. То, что это в первую очередь увеличивает прибыль собственников предприятий, умные и сильные оставляли за скобками.
Директор завода горного оборудования Виктор Егорович Чаусов был очень сильным и очень умным. В преддверии юбилея своего завода он решил запустить крупный проект модернизации производства. Заранее договорился с мэром, заручился его поддержкой, а тот – поддержкой президента банка «Согласие». И во время празднования юбилея мэр толкнул пламенную речь, из которой следовало, что стремление всего трудового коллектива предприятия к модернизации находит не только самый искренний отклик у главы города, но и получит конкретную финансовую помощь.
Ай да молодец мэр, просто отец родной!
А потом все рухнуло. Потому что президент банка свои обещания взял назад, и искренний отклик без конкретных денег превратился в пшик.
Ай да обманщик мэр, просто трепач наглый!
Казик позвонил, когда Романцев лежал на диване и смотрел по телевизору старую советскую комедию. Он, как и многие, любил старые советские комедии, виденные раз сто, но сохранявшие свою прелесть тем, что создавали совершенно особую атмосферу – легкую и умиротворяющую. Атмосфера тут же улетучилась, потому что Казик спросил: правда ли, что за несколько дней до смерти Бузмакина он, Вячеслав Васильевич, ругался с Леонидом Борисовичем по поводу обещанного, но не полученного льготного кредита для завода горного оборудования?
Романцев подумал несколько секунд и подтвердил: да, правда, но это нельзя считать настоящей руганью.
– Мы с Лёней были старыми друзьями и
