Собака залаяла где-то - может, та самая, которую слышал Эссат. Чего она лает - испугалась кого-то или, наоборот, обрадовалась, или по другой какой-то причине, ведомой ей одной?
Часовой весь вытянулся, пытаясь получше рассмотреть, что происходит на шоссе. Грузовик тронулся с места. Вдали, возле Хейогева вроде что-то движется - впрочем, может, показалось... Зато внезапно он отчетливо расслышал непонятные звуки за спиной, на той стороне холма, которую отсюда не видно. Остальные из их группы ушли - если сумеют, найдут спасение в Ливане. Только Расмия и он обрекли себя на смерть во имя ислама. Да еще какой-то психоватый еврей. В нелепом одеянии, безоружный - его, похоже, вообще ничего не интересует. Что такими дурнями движет, понять нельзя. Евреи, которые пошли с арабами против своих же... А, зачем над этим голову ломать...
Его колотил настоящий озноб, живот вдруг схватило. Невыносимо - что это за звуки у него за спиной?
Он снова сунулся в каморку:
- Что-то подозрительное на холме. Побегу проверю.
- Только недалеко и ненадолго. - Расмия крутила ручки коротковолновогоо приемника военного образца и не обернулась. Часовой бросился вниз с холма по палящему солнцу и тут же исчез из виду.
Эссат первым заметил на холме домишко, плотно окруженный деревьями.
- Я пошел вон в тот дом, - показал он солдату, который был с ним, второго он послал вперед осмотреть полуразрушенный амбар сбоку от шоссе. - А ты дождись приятеля и поднимайтесь оба туда. Только сначала пусть он обшарит как следует амбар.
Солдат пошел вперед по шоссе, а Эссат принялся карабкаться на холм, держась меж кустов, чтобы те, кто в доме, если, конечно, там кто-то есть, не заметили его из окна. Метрах в двадцати он услышал, что где-то рядом настраивают радио, и упал на землю, за низкую стену. Пополз вдоль нее звуки стали слышнее.
Стена кончилась, за углом была дверь - до нее метров пять. Один прыжок - и он в доме. Если, конечно, не заперто. Или лучше подождать солдат? Нет, времени нельзя терять. Он достал револьвер, снял предохранитель, ринулся к двери. И, распахнув ее, увидел ту, которую искал: Расмия сидела у стены напротив, на полу перед ней радиоприемник. Рядом раскачивался, уперев локти в колени, молодой еврей.
Взгляд Расмии был полон изумления - на миг Эссату показалось, что он прочел в ее глазах бешеный гнев, но девушка, вскочив на ноги, бросилась к нему и спрятала лицо на его груди. Вся дрожа, она прижалась к нему и, когда, наконец, заговорила, в ее голосе послышались слезы:
- Прости, не могу удержаться. Прости - ты же знаешь, обычно я владею собой.
Свободной рукой Эссат погладил ее волосы.
- Я бы на твоем месте еще не так плакал, - сказал он успокаивающе. - А мы уже думали, тебя схватили. Ждем вестей, а их все нет и нет.
Расмия, будто смутившись, отстранилась от него, опустила глаза.
- Не могла выйти на связь. Ребята из "Шатилы" начали подозревать - я боялась...
Она оглянулась на своего спутника, который тоже поднялся и стоял рядом с выражением безграничного недоумения.
- Сейчас сюда поднимутся солдаты, ступай встреть их, - велел Эссат. Только глупостей не наделай. Скажи ему, Расмия.
- Выполняй, что сказано, - поспешно распорядилась она.
- Но...
- Никаких "но". Ты мне подчиняешься, забыл?
Парень чуть помедлил, но все же вышел.
- То, что ты для нас сделала, - просто здорово! - сказал Эссат. - С этой бомбой в Иерусалиме мы справились.
Расмия смотрела на него во все глаза:
- Обезвредили?
- Да. Но ты знаешь, я думал о тебе плохо. Когда посоветовали в аэропорту тебя не задерживать, я просто ушам своим не поверил. - Он в восхищении засмеялся. - Ну блеск - такая работа!
Она слабо улыбнулась в ответ. Эссат сунул револьвер в кобуру.
- Бомба здесь? Армагеддон, значит, был задуман? - Он снова рассмеялся беспечно.
Расмия не отвечала. Выражение страха и изумления медленно сходило с ее лица, и внезапно Эссат увидел перед собой хорошо знакомую неподвижную маску. Живая девушка, плачущая и улыбающаяся одновременно, исчезла, на него смотрели сузившиеся злые глаза. Ошеломленный, он протянул было к ней руку, но прямо в сердце ему уперлось дуло пистолета:
- Назад! Не двигаться!
Эссат замер, скованный ужасом.
- Быстро, - будто выплюнула она ему в лицо. - Руки вверх, вверх, скорее. То-то! - И ловко выхватила из кобуры его револьвер.
- Не понимаю, - Эссат не узнал собственного голоса, так жалко прозвучали эти слова.
- Еще бы тебе понять! Вы, сионисты, все поголовно идиоты. Вечно хвалитесь, будто всех умнее. Но теперь с этим покончено.
- Ты же на КГБ работаешь!
- Только на свой народ я работаю, на дело его освобождения - и ни на кого другого.
- Так это обман - насчет КГБ?
Она улыбнулась - снова та прежняя, жесткая, ненавистная ему улыбка. Гадина!
- Как это у вас там называется? Двойной агент? Да, я стала двойным агентом, - только благодаря этому и удалось попасть в Израиль. Сработало.
- Ханиф знает?
Расмия отрицательно покачала головой:
- Ханиф к женщинам относится свысока - он бы мне никогда не разрешил выполнить мой план. Пленник собственных предрассудков - как и ты...
- А русские?
- Ну, эти атомного взрыва боятся пуще смерти. Поддерживать наше движение на словах - это пожалуйста, только бы правила соблюдались. Какой-нибудь вооруженный конфликтик там-сям - куда ни шло. Но реальное действие - атомный взрыв, к примеру, - ах, нет, ни за что! Это, видите ли, испортит их имидж. А что тут такого? В конце концов не было бы преступлений - полиция сидела бы без работы. Если бы не стало угнетенных, так куда бы делись ваши великие идеологи, где бы они повод взяли для своих вечных драк?
- Чушь все это!
- Нет, это реальность. Обездоленные - только они атомного взрыва не страшатся, им нечего терять.
- Отсюда не скроешься. Убьешь меня - тебя все равно поймают.
- Не собираюсь убегать. Какое значение имеет моя жизнь? Главное, убедиться, что Армагеддон - величайший и самый поэтичный в истории акт возмездия - состоялся. Именно в Мегиддо. В том же месте!
- Бомба здесь?
- Так я тебе и сказала, бедняжка мой Эссат!
Левой рукой она дотянулась до радиоприемника - переключатель программ у этого приемника, заметил Эссат, выглядит как обычно, только зачем вот эта красная кнопка?
- Мы взорвем ее здесь, если наши условия не будут приняты.
- Они же приняты!
- Теперь решаю только я одна. Ты меня отыскал - а ничего от этого не меняется. Зря старался.
Эссат предпринял новую попытку:
- Так вы спрятали ее в руинах?
- Этой штуке абсолютно безразлично, далеко бомба или рядом. Нажму кнопку, и привет - нет нас обоих, и вашего грязного государства нет.
- Ты сошла с ума, - Эссат безуспешно пытался перехватить ее взгляд.
- Допустим. А что свело меня с ума, знаешь? Несправедливость, которую вижу повсюду.
- Сейчас солдаты сюда явятся.
- Застрелю первого же, кто войдет.
- Всех не перестреляешь. Тебя схватят и заставят говорить. Ты не представляешь, как это делается, - никто не выдерживает. Хочешь, расскажу, как добиваются признаний?
Напугать ее, хотя бы отвлечь не секунду... Но Расмия слушала невнимательно, она будто бредила:
- Боли я не боюсь, с чего ты взял? - усмехнулась она небрежно. Тонкий длинный палец уже лежал на красной кнопке. Видишь, все в моих руках. Могу взорвать весь мир - и взорву. Тебе меня уже не достать...
Мысль Эссата билась лихорадочно - должен же быть шанс на спасение!
- Та бомба в Иерусалиме, - вспомнил он. - Она оказалась пустышкой. Ее вывели из строя еще до нас.
На мгновение маска перед ним стала лицом: Расмия удивилась. Но тут же глаза ее снова сузились:
- Не верю!
- Как хочешь. Только это правда.
- Врешь. Та бомба была на всякий случай. Для страховки - профессор же не знал, что я собираюсь ее выдать. Его план был прост. Бомба в Иерусалиме оставляла 36 часов для выполнения требований. Если бы к этому сроку их исполнили, то вам бы сообщили, где она, и вы собственноручно могли ее обезвредить, а заодно поверить в серьезность наших намерений. И тут на сцену выступает вторая бомба - для нашей уверенности в вашем послушании, - Расмия засмеялась жестко. - Это план профессора. А у меня - совсем другой. Его идея отправить меня в Израиль с фальшивым паспортом была глупа - риск огромный. Меня задержали бы в аэропорту, наверняка у пограничников есть мои фотографии. Мне не хотелось рисковать. И я решила использовать свою связь с советской разведкой. Это они посоветовали пропустить меня через границу, правда ведь?
- Ты что, и раньше на них работала?
- Конечно. Профессор при всем своем уме - человек зацикленный на одной идее: ислам против сионизма. А я смотрю на вещи шире: можно использовать и русских в нашей игре, вот как я решила. Они не такие уж дураки, эти русские, но не умнее же, чем дочка торговца из Тебриза. Два года назад я с ними заключила контракт.
- Но ты вывела нас на бомбу только, когда мы начали исполнять условия.
