всё равно уже знал, что происходит, по крайней мере, мне так казалось. Он почти никак ни на что не реагировал, но я заметила, как он пробегает глазами заголовки новостей. Однажды я застала его в тот момент, когда он развернул газету на странице со своей фотографией: он не показывал на неё пальцем, не делал судорожных вдохов и вообще никак не реагировал, но могу поспорить, он понимал, что происходит.
Я сделала телевизор погромче. Эми сидела, плотно сдвинув ноги и положив руки на колени, как правильная маленькая девочка, позирующая в фотостудии. Выражение лица у неё было почти бесстрастным, но в положении подбородка чувствовалась некоторая надменность, причину которой я быстро поняла: гнев. Эта Эми не была похожа ни на кроткую, робкую девушку, с которой я проработала много лет, ни на ту, которую я помнила по школе. Я вспомнила, как она рыдала, умоляя меня о прощении, после того, как мы решили, что Эйден утонул, я вспомнила размазанную по всему лицу тушь… Все это было фальшью. Эта девушка, эта женщина в юбке с жилетом и тёмно-синей блузке — хороший выбор, чтобы подчеркнуть глаза, — была ни кем иным, как ревнивой сучкой, стремящейся привлечь к себе внимание.
— Итак, мы сегодня говорим о шокирующей истории Эйдена Прайса, — объявил седовласый ведущий. — Три года назад, после долгих поисков, Эйден был объявлен мёртвым, а недавно его обнаружили на улице в дезориентированном состоянии, и полиция полагает, что его в течение десяти лет держали в заложниках. Пожалуй, это самое ужасное преступление, о котором я когда-либо слышал, и, вероятно, самая трагическая история. Природу этого преступления понять трудно, а в отдельных моментах трудно понять и поведение Эйдена и его матери. Сегодня к нам присоединяется Эми Перри, подруга Эммы Прайс-Хьюитт и школьная учительница Эйдена Прайса. Спасибо, что пришли к нам сегодня.
— Спасибо за приглашение, хотя мне хотелось бы быть здесь при менее трагических обстоятельствах. — Она улыбнулась в камеру, обнажив белые зубы. В этот момент я поняла, что подготовилась она основательно: отбелила зубы перед приходом на телевидение.
— Вы знакомы с Эммой Прайс-Хьюитт много лет, не так ли?
— Да. Мы вместе ходили в школу.
— Вы дружили?
— В общем, да, — сказала Эми, стрельнув глазами в камеру. — У нас был один круг общения, но Эмма пользовалась намного большей популярностью. Бишоптаун-на-Узе, вообще-то, очень маленький городок, все друг друга знают.
— Нам известно, что Эмма забеременела, когда ей было восемнадцать. По всей видимости, ей пришлось непросто.
— О, да, — сказала Эми так, будто могла понять, что я думала и чувствовала в то время. — Она приходила в школу с красными глазами и поплывшим макияжем. Думаю, ей было очень тяжело.
— Как вы считаете, стресс, вызванный родами в столь юном возрасте, повлиял на малыша Эйдена?
— Пожалуй, да, — ответила Эми, покивав головой, пока слушала вопрос. — Эйден был беспокойным ребёнком. Во время прогулок по городу он часто плакал.
Лживая свинья.
— И вы преподавали в классе, где учился Эйден, правильно? — спросил ведущий.
— Правильно. Я была его учителем с пяти до шести лет.
— Он был послушным мальчиком?
Эми сделала паузу.
— Ну, о полном послушании вряд ли можно говорить. Я бы сказала, у него были некоторые проблемы с поведением. Он был очень… энергичным мальчиком с большим интересом к жизни.
— В вашем интервью The Mail вы упомянули, что Эйден был довольно бесшабашным ребёнком и что вы полагаете, что его не научили осторожности.
— Да, я глубоко убеждена, что ему плохо объяснили, как действовать в опасных ситуациях. Это правда печально. В смысле я люблю Эмму как сестру и далека от того, чтобы обвинять её в нерадивости, но вы должны задуматься… Если бы она не позволяла Эйдену такого безрассудного поведения, то, может быть, он не ушёл бы из школы в тот день и не был бы похищен неизвестным.
Я встала и прошлась по комнате, сжимая и разжимая кулаки. Сердце бешено стучало, а на самодовольном лице Эми, прямо на лбу, появилась огромная мишень. Я хотела разбить телевизор, но сдержалась: интересно было послушать, что ещё она скажет.
— Итак, наш сегодняшний прямой эфир посвящён теме безопасности наших детей, поэтому с нами на диване специалист по детскому поведению Радж Патель. Ждём ваших звонков в студию по номеру…
Я уже набирала указанный номер и ничего не могла с собой поделать. Сначала я поговорила с кем-то из администраторов, который велел выключить телевизор перед выходом в прямой эфир. Я не сказала, кто я. Я соврала, представившись Эмили из Йоркшира. Я прождала несколько секунд, в течение которых кровь у меня закипела так, что пульс чувствовался даже в кончиках пальцев. Не успела я опомниться, как ведущий уже обратился ко мне:
— Эмили из Йоркшира, какой у вас вопрос?
— У меня вопрос к Эми. Кем вы себя возомнили? Почему вы обвиняете Эмму Прайс, тогда как именно вы должны были следить за Эйденом в тот момент, когда его похитили? Он ушёл из школы, находясь под вашим присмотром, Эми, а не под присмотром его матери. Когда дети находятся в школе, родители рассчитывают на то, что о них позаботятся…
— Но учителя — не родители. Детей нужно научить… — начала она.
— Заткнись, Эми, ты лживая свинья! Ты сидела, подарив мне ту куклу и притворяясь моей подругой…
— Погодите, кто это?!
— …А ты помнишь, как явилась ко мне домой через два месяца после похищения Эйдена? Помнишь, как встала на колени и просила у меня прощения? Я обняла тебя и сказала, что прощаю за всё, хотя следовало бы воткнуть нож тебе в спину, как ты воткнула в мою.
34
Мейв Грэм-Леннокс сказала мне о том, что и обычные на вид мужчины и женщины могут носить маски, и под этой маской любой из нас может оказаться чудовищем. Я видела, как маска Эми падает с лица, и понимала, что она такое же чудовище, как и все остальные. В тот момент я её ненавидела. Ненавидела её свежевыглаженную шёлковую блузку и свежеотбеленные зубы, ненавидела её волосы, уложенные специально для
