В следующее мгновение голова ее дернулась и резкая боль острыми клещами сдавила шею. Не издав ни звука, Мэгги мешком рухнула на пол.
Иерусалим, пятница, часом раньше
Он услышал двойной щелчок, говоривший о том, что его подключили к секретной телефонной линии. Босс, как всегда, обошелся без приветствий и сразу приступил к делу:
— События выходят из-под контроля.
— Понимаю.
— Нам очень нужна эта чертова табличка.
— Понимаю.
— И она нужна нам очень срочно! Мы не можем себе позволить терять время. Иначе столкнемся со случаем, когда лекарство начинает доставлять больше неприятностей, чем сама болезнь.
— Я все понимаю.
Он услышал тяжелый вздох.
— Сколько это еще продлится, как думаешь?
Неблагодарная это работа — трудиться на больших шишек. Они всегда требуют немедленных результатов. Им кажется, что достаточно только отдать приказ — и дело сделано. И все, абсолютно все политические лидеры рано или поздно начинают отождествлять свои распоряжения чуть ли не с Божьей волей: «Я же сказал: да будет свет! Почему, черт возьми, я до сих пор не вижу света?!»
— Я не знаю. Но отыграть ситуацию назад уже не получится. Вы сами в курсе происходящего. «Хезболла» лупит ракетами по городам и поселениям среди ночи. Мы не можем допустить, чтобы мяч оставался на их половине поля.
— А Костелло? Что там у нее? Движется дело?
— Не спускаем глаз. Полагаю, дело у нее движется неплохо. И все, что ей становится известно, мы узнаем одновременно с ней.
Еще один вздох.
— Нам кровь из носу нужно наложить лапы на эту табличку! Мы обязаны раньше их узнать, что в ней написано. А это значит, что мы должны идти впереди их на шаг.
— Кстати, почему бы не рассмотреть вариант, при котором эта табличка не достанется вообще никому — ни нам, ни им?
— Это как?
— Костелло может навести нас на нее, а может потерпеть неудачу. Кто знает, вдруг Шимон Гутман забрал эту табличку вместе с собой в могилу. А нет таблички — нет и проблемы, не так ли?
Человек на том конце провода все понял.
— Неплохой вариант, я с тобой согласен.
— Скажем так, ничейный.
— Если она найдет табличку, мы ее заберем. Если она не найдет табличку… ну, вернее, не доберется до нее… Это будет означать, что она не достанется никому. И это, повторяю, неплохой вариант.
— Да, не самый худший.
— Ладно, договорим утром.
Человек на том конце провода отключился. В трубке вновь послышался двойной щелчок.
Он быстро набрал другой номер — номер тех людей, которые не спускали глаз с Гутмана-младшего и Костелло. Ему ответили после первого же гудка.
— Где объекты? Отлично. У нас меняется план.
Иерусалим, пятница, 03:11
Она даже не поняла в первую минуту, открыты ли у нее глаза. Во всяком случае, ничегошеньки перед собой не видела. Мэгги попыталась было повернуться лицом к будильнику, чтобы узнать время, но шею пронзила такая боль, что она застонала и упала головой обратно на подушку. И тут она все вспомнила. Она шла по коридору, затем открыла своим ключом дверь номера, вошла внутрь… и её ударили.
Где она сейчас? Она ощупала пространство по бокам от себя и поняла, что лежит в постели. Слева было окно, очертания которого угадывались, хотя и смутно. Справа бельевой шкаф. Значит, она по-прежнему в своем номере. Черт возьми, что с ней случилось?
— Прости меня, солнышко. Умоляю, прости меня. Я не хотел, — вдруг совсем рядом с ней раздался голос.
Ури…
Мэгги попыталась сесть, но у нее ничего не получилось. Голова и шея раскалывались от боли.
— Я все объясню, ты не шевелись пока. Лежи. Я проснулся и не нашел тебя в номере. Я подумал, с тобой что-то случилось. Вышел в коридор — никого. А потом услышал, как кто-то поднимается по лестнице. Ну, я спрятался за дверью и…
— И как следует меня треснул?
— Я же не знал, что это ты, Мэгги! Извини меня, пожалуйста. Как тебе помочь?
Набравшись духу, она все-таки преодолела боль и села. Ури тут же подоткнул ей под спину подушку и передал заранее припасенный стакан воды. Она сделала пару крошечных глотков и больше не смогла — каждое движение отдавалось резкой и сильной болью. Потом она почувствовала руку Ури у себя на лбу. Очевидно, он стоял на коленях у постели.
— Все, кто близок мне, мучаются… Все либо умирают, либо…
Мэгги после воды вроде стало полегче. Она попробовала шевельнуть головой и застонала.
— Черт, Ури, чем это ты меня так приложил?
— Рукой…
— Вы тут, как я понимаю, не привыкли вести долгие разговоры. Сначала бьете, а потом разбираетесь.
— Ну прости ты меня…
Ури куда-то отошел, а через минуту вернулся со смоченным в холодной воде полотенцем. Он осторожно приложил его к затылку Мэгги, и та испытала настоящее блаженство, хотя вода и побежала ручейками по спине вниз. Через пару минут кровь перестала остервенело стучать у нее в висках и боль отступила, став терпимой.
— Ури! — Она вдруг опомнилась и поймала в темноте его руку. — Срочно передай мне мой пиджак! Он висит на стуле!
— Пиджак? Зачем? — Его голос по-прежнему был виноватым.
— Быстро!
Он передал ей пиджак. Мэгги принялась рыться в карманах и наконец нащупала блокнот.
— Свет!
Он включил ночник.
— Смотри. Твой отец сказал: «Поиск стоит начать с Женевы. Но не с того города, о котором слышал каждый школьник. Я имею в виду другое, более современное место, где каждый может быть тем, кем захочет». Помнишь?
— Ну…
— Мне кажется, я знаю, где находится это место.
— Так… в Женеве…
— Да, но не в той, о которой ты сейчас подумал. — Мэгги пробежала глазами еще по нескольким строчкам. — Ага, вот! «…Ури! Если я уйду из этой жизни, ты найдешь меня в другой. Она есть. Удачи, сын!» Понял теперь?
— Ничего не понял.
— Ты помнишь, как он произносил эти слова?
— Конечно, помню.
— Ты их абсолютно точно перевел?
— Ну да…
— Он прямо так и сказал: «Ты найдешь меня в другой. Она есть». Да?
— Ну… На самом деле он сказал: «Если я уйду из первой жизни, ты найдешь меня во второй». Но мне показалось, что так… ну, что так не говорят. И я перевел чуть иначе, чтобы эта фраза звучала нормально и естественно.
— Ага! — Мэгги усмехнулась. — Значит, он сказал, что может уйти из первой жизни и тогда его стоит искать во второй. Нет, Ури, твой отец именно это и имел в виду!
— Слушай, я по-прежнему ничего не понимаю. Объясни по-человечески!
Мэгги вдруг вспомнилось, сколько копий обычно ломают дипломаты во время сложных переговоров из-за тонкостей перевода одного и того же текста на разные языки. Она лично сталкивалась с этим как минимум дважды. В первый раз, буквально за час до подписания соглашения, одна из сторон вдруг высказала сомнение в аутентичности их варианта перевода. И Мэгги целый день сверяла каждое слово документа с двумя переводчиками, представлявшими обе стороны. Они спорили из-за каждой запятой. Слава Богу, все кончилось благополучно. Другой случай был почти анекдотическим. Его до сих пор вспоминают на всех светских раутах американские дипломаты. Во время переговоров по ближневосточному урегулированию в Кэмп-Дэвиде израильский премьер ухитрился подписать с египтянами соглашение, перевод которого на иврит фиксировал для израильтян гораздо меньше обязательств, чем перевод на английский, который довольный Джимми Картер увез с собой в Вашингтон.
Так что этот разговор с Ури был для Мэгги чем-то вроде дежа-вю. С той лишь разницей, что она вела его в постели, на больную голову, да еще и с компрессом из мокрого полотенца.
— А тут и объяснять нечего. Вместо объяснений я предлагаю, не теряя больше времени, отправиться на встречу с твоим отцом во «Вторую жизнь».
Иерусалим, пятница, 03:20
Мэгги вдруг порывисто обвила руками его шею и впилась в губы долгим поцелуем. Резкое движение вновь отозвалось болью в затылке, но ей было плевать.
— Я разгадала эту чертову загадку… — шептала она, покрывая все его лицо поцелуями. — Черт возьми, я ведь ее разгадала!
Впервые за последние несколько дней она столкнулась с тайной, которую ей оказалось по силам раскрыть. Шимон Гутман был умен и хитер. Она поняла это еще тогда, когда в первый раз увидела видеозаписи митингов с его участием. Это очень непросто — завести толпу и заставить ее подхватывать все твои лозунги. Это большое искусство. Гутман постиг его в совершенстве. Мнение Мэгги о нем лишь укрепилось, когда она раскрыла секрет имени Ихуда Рамана. И наконец… Ури говорил ей, что отец, несмотря на возраст, был весьма и весьма современным человеком и даже не чурался компьютерных игр.
Что ж, в этом случае трюк со «Второй жизнью» был бы вполне в духе его характера. Находясь в смертельной опасности, не имея времени на то, чтобы надежно спрятать свою реликвию или вывезти ее из Израиля, он все же придумал способ замаскировать ее так, чтобы никто не догадался. Он упрятал ее в виртуальном мире. «Я имею в виду другое, более современное место, где каждый может быть тем, кем захочет». Превосходно! И весьма тонко!
